Мир закона

МРНТИ 10.15.01

УДК 342

Волков И. К. — студент Российского Государственного Университета Правосудия (Российская Федерация, г. Санкт-Петербург)

ПРОБЛЕМА ЮРИДИЧЕСКИХ КОЛЛИЗИЙ В КОНСТИТУЦИОННОМ ПРАВЕ И ПУТИ ЕЕ РЕШЕНИЯ

Аннотация. В статье рассматривается проблема коллизионности конститу­ционного права Российской Федерации. Автор указывает на основные проблемы, связанные с конституционными коллизиями в системе российского права, а также анализирует развитие данного направления в экспертных исследованиях. Целью нас­тоящей работы было выявление существующих тенденций в решении проб­ле­мы конституционных коллизий в контексте правовой системы России, а также по­иск путей преодоления конституционных коллизий в правотворческой и правопри­ме­нительной практике. В соответствии с поставленной целью были решены в ис­сле­довании следующие задачи: раскрыть сущность, формы и содержание консти­ту­ционных коллизий, причины и условия их возникновения, а также их основные черты и классификации (по причинам возникновения и по роли в правовой сис­теме); исследовать современные технологии и средства предупреждения и разре­ше­ния конституционных коллизий; на основе практики правотворчества и право­при­менения в правовой системе современной России, а также научных работ со­вре­менных российских ученых, выявить основные тенденции в развитии россий­ского конституционного права и проанализировать современные научные разра­бот­ки и предложения по решению проблемы. В рамках исследования были исполь­зо­ваны как общенаучные методы (анализ, синтез, индукция, сравнение), так и част­но-научные (сравнительно-правовой, формально-юридический, правового прогно­зи­ро­вания). Результаты работы создают перспективы развития обсуждения рас­сма­триваемой проблемы, предлагаются конкретные меры, направленные на реше­ние проблемы. Выводы, сделанные в результате исследования, дополняют знания о рассматриваемой проблеме конституционных коллизий.

Ключевые слова: конституционная коллизия, предупреждение коллизий, раз­решение коллизий, предварительный конституционный нормоконтроль, стабиль­ность конституции, конституционная ответственность, конституционная экс­пер­тология, антикоррупционные экспертизы, коллизионные нормы, согла­си­тель­ные процедуры.

Волков И. К. — Ресей Мемлекеттік Әділет университетінің студенті (Ресей Федерациясы, Санкт-Петербург қ.)

КОНСТИТУЦИЯЛЫҚ ҚҰҚЫҚТАҒЫ ҚҰҚЫҚТЫҚ ҚАҚТЫҒЫСТАР МӘСЕЛЕСІ ЖӘНЕ ОНЫ ШЕШУ ЖОЛДАРЫ

Түйін. Мақалада Ресей Федерациясының конституциялық құқығының қақты­ғы­сы бойынша мәселелер қарастырылады. Автор Ресей заң жүйесіндегі Конститу­ция­лық қақтығыстарға байланысты негізгі проблемаларды көрсетеді, сонымен қа­тар, сараптамалық зерттеулерге сүйене отырып, көрсетілген бағыттың дамуына тал­дау жасайды. Бұл жұмыстың мақсаты — Ресейдің құқықтық жүйесі контекстін­де­гі Конституциялық қақтығыстар мәселесін шешудегі бар тенденцияларды анық­тау, сондай-ақ заң шығару және құқық қолдану практикасындағы Конституциялық қақ­тығыстарды жеңу жолдарын іздеу. Қойылған мақсатқа сәйкес зерттеуде келесі мін­деттер қарастырылды: Конституциялық қақтығыстардың мәнін, нысандары мен мазмұнын, олардың пайда болу себептері мен шарттарын, сондай-ақ олардың не­гізгі белгілері мен жіктелімдерін (құқықтық жүйенің пайда болу себептері мен рөлі бойынша) ашу; Конституциялық қақтығыстардың алдын алу мен шешудің заманауи технологиялары мен құралдарын зерттеу; қазіргі Ресейдің құқықтық жүйе­сін­дегі заң шығару және құқық қолдану практикасы, сондай-ақ қазіргі ре­сей­лік ғалымдардың ғылыми жұмыстары негізінде Ресей конституциялық құқығының дамуындағы негізгі тенденцияларды анықтап, мәселені шешудің заманауи ғылыми әзірлемелері мен ұсыныстарын талдау. Зерттеу барысында жалпы ғылыми әдістер (талдау, синтез, индукция, салыстыру) және жеке ғылыми әдістер (салыстырмалы-құқықтық, ресми-құқықтық, құқықтық болжау) қолданылды. Жұмыс нәтижелері қа­растырылып отырған мәселені талқылауды дамыту перспективаларын жасайды, мәселені шешуге бағытталған нақты шаралар ұсынылады. Зерттеу нәтижесінде алын­ған тұжырымдар Конституциялық қақтығыстар мәселесі жөніндегі білімді толықтырады.

Түйінді сөздер: конституциялық қақтығысу, қақтығысудың алдын алу, қақ­тығысуды шешу, алдын ала конституциялық нормобақылау, Конституцияның тұрақ­тылығы, конституциялық жауапкершілік, конституциялық сараптама, сыбайлас жемқорлыққа қарсы сараптамалар, қақтығысу нормалары, келісу рәсімдері.

Volkov I. K. — student of the Russian State University of Justice (Russian Federation, Saint Petersburg)

THE PROBLEM OF LEGAL CONFLICTS IN CONSTITUTIONAL LAW AND WAYS TO SOLVE IT

Annotation. The article deals with the problem of the conflict of laws of the constitutional law of the Russian Federation. The author points out the main problems associated with constitutional conflicts in the system of Russian law, and also analyzes the development of this area in expert research. The purpose of this work was to identify existing trends in solving the problem of constitutional conflicts in the context of the Russian legal system, as well as to find ways to overcome constitutional conflicts in law-making and law enforcement practice. In accordance with the set goal, the following tasks were solved in the study: to reveal the essence, forms and content of constitutional conflicts, the causes and conditions of their occurrence, as well as their main features and classifications (by reasons of occurrence and by role in the legal system); to explore modern technologies and means of preventing and resolving constitutional conflicts; based on the practice of law-making and law enforcement in the legal system of modern Russia, as well as scientific works of modern Russian scientists, to identify the main trends in the development of Russian constitutional law and analyze modern scientific developments and proposals to solve the problem. Within the framework of the study, both general scientific methods (analysis, synthesis, induction, comparison) and private scientific methods (comparative legal, formal legal, legal forecasting) were used. The results of the work create prospects for the development of the discussion of the problem under consideration, concrete measures aimed at solving the problem are proposed. The conclusions made as a result of the study complement the knowledge about the problem of constitutional conflicts under consideration.

Keywords: constitutional conflict, conflict prevention, conflict resolution, preliminary constitutional norm control, stability of the constitution, constitutional responsibility, constitutional expertise, anti-corruption expertise, conflict of laws rules, conciliation procedures.

 

Введение. Бесконфликтных систем права на данный момент не существует. Противоречия и несостыковки в законодательстве могут приводить к нарушению прав и свобод граждан при реализации ими норм права, ошибкам, возникающим при защите интересов общества и государства. Подобные правовые столкновения в юриспруденции именуются юридическими коллизиями. Согласно определению Н. И. Матузова, «юридические коллизии — это расхождения или противоречия между отдельными нормативно-правовыми актами, регулирующими одни и те же либо смежные общественные отношения, а также противоречия, возникающие в процессе правоприменения и осуществления компетентными органами и должностными лицами своих полномочий»¹.

Особое внимание заслуживают коллизии в конституционном праве. Это обус­ловлено предметом конституционного права, который составляют естественные права и свободы человека и гражданина, отношения между личностью и государством, государственное устройство и другие. Таким образом, противоречия в консти­туционном праве влекут за собой нарушение основ устройства общества и госу­дарства. Достаточно емкое определение конституционных коллизий дает С. В. Ха­чанян, «конституционная коллизия – это не только противоречие между нормами конституционного права и отраслевого законодательства, но и следствие расхождения в истолковании и применении правовых норм, результатом которого является противопоставление реализуемых на их основе конституционных прав, столкновение и несогласованность методов, форм, способов реализации социальных интересов, защищенных и урегулированных нормами конституционного и других отраслей права, возникающие в результате принятия и применения нормативных актов, противоречащих Конституции (государства), а также в ходе осуществления органами государственной власти и должностными лицами своих полномочий»². В настоящем материале основное внимание будет уделено конституционным коллизиям, возникающим в рамках законодательства одного государства.

Материалы и методы. Юридические коллизии имеют различные формы проявления. Т. А. Щелокаева выделяет столкновения между различными концепциями о праве, столкновения между нормами права и столкновения между государственно-властными актами индивидуального характера (в сфере правовой практики)³. Все вышеприведенные формы (уровни) правовых коллизий находятся в тесной взаимосвязи, однако именно последняя форма является наиболее распространенной в сфере конституционного права из-за специфики данной отрасли и абстрактности конституционных положений. Так, сложности в правоприменении могут возникнуть при неверном толковании конституционных норм государственными органами и должностными лицами.

Юридические коллизии принято разделять на позитивные и негативные. Существование коллизий первой группы обусловлено объективной юридической реальностью и сформировавшимися в ней потребностями людей. Так, часть 1 статьи 27 Конституции РФ устанавливает право свободного передвижения по территории РФ, однако в части 1 статьи 6 федерального закона от 27 мая 1998 № 76-ФЗ (ред. от 29 декабря 2022) «О статусе военнослужащих» устанавливается ограничение права передвижения для лиц, проходящих военную службу. Подобная коллизия обусловлена необходимостью поддержать боевую готовность воинских частей, следовательно в отношении военнослужащих будут применяться нормы второго нормативного акта, являющегося специализированным по отношению к первому. Такие коллизии можно причислить к категории конкуренции норм права. И. Н. Сенякин определяет конкуренцию норм права как «механизм регламентации родственных общественных отношений двумя или несколькими не противоречащими друг другу предписаниями, содержащими признаки этих отношений, но различающиеся между собой по объему и содержанию»⁴. Существует мнение, что именно явление коллизий нормативно правовых актов одного уровня представляет собой сущность определения конкуренции норм права (А. В. Демин)⁵. Однако широкий пласт правовых норм и разнообразие современных правовых отношений обязательно влекут за собой столкновения и противоречия между нормативными актами разных уровней, что является необходимым правовым приемом для защиты интересов общества и государства.

Негативные коллизии не обусловлены какой-либо объективной необходимостью. В пример Т. А. Щелокаева приводит положения части 2 статьи 20 Конституции РФ и части 1 статьи 59 Уголовного Кодекса Российской Федерации, направленные на регулирование отношения по правовому закреплению и применению такого вида уголовного наказания, как смертная казнь³. Их отличие состоит в том, что конституционная норма требует предоставление обвиняемому права на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей. Выделение данной коллизии можно считать спорным, так как предметом уголовного закона не являются процедурные (процессуальные) нормы, а право на рассмотрение дела в суде присяжных относится к уголовно-процессуальному праву. Приведенный пример является конституционной коллизией, имеющей вертикальный характер, такие столкновения в праве могут приводить к нарушению значимых конституционных интересов, прав и свобод граждан при реализации норм отраслевого права. Так, данная коллизия может привести к нарушению значимых конституционных интересов, прав и свобод граждан при реализации нормы уголовного права.

Негативные конституционные коллизии могут возникать из-за различных условий, которые в российском правоведении принято разделять на субъективные и объективные. Объективной стороной возникновения конституционных коллизий является сама юридическая реальность, ее несовершенства. В. В. Чибизов считает, что объективные условия возникновения коллизий связаны с динамикой общественных отношений⁶. С. В. Хачанян объективными коллизиями называет противоречия, проявление которых чаще всего связано с конкретными ситуациями правоприменения². Следовательно, объективная конституционная коллизия возникает в ситуации, когда необходимо принять нормативный акт для регулирования нового, недавно возникшего общественного отношения, непосредственно затрагивающего фундаментальные основы государства и общества. Сложности могут возникнуть в условиях разнообразия субъектов правотворчества, чья правовая конституционная политика не согласована из-за проблемы толкования конституционных норм и столкновения разных типов правопонимания.

Субъективные же условия возникновения конституционных коллизий прямо зависят от воли и сознания законодателя. Сюда можно отнести отсутствие должной правовой культуры, слабую координация нормотворческой деятельности, а также лоббирование интересов политических групп и конфронтацию в политико-правовой сфере. Так, например, К. М. Худолей отмечает, что процедура принятия Федерального конституционного закона от 14 марта 2020 года № 1-ФКЗ «О совершенствовании регулирования отдельных вопросов организации и функционирования публичной власти» по многим параметрам не соблюдала действующий порядок, установленный Конституцией РФ⁷. Правовой акт обязывал Конституционный Суд РФ проверить конституционность поправок и устанавливал одним из условий его окончательного вступления в силу проведение всенародного голосования. Представленная конституционная коллизия возникла вследствие политики действующих властей, которые стремились защитить свои интересы, доказав полную легитимность принятых в Конституцию РФ поправок.

Для предотвращения возникновения конституционной коллизии существует процедура предварительного конституционного нормоконтроля, которая, как правило, проводится после принятия нормативного акта, но до его промульгации (подписания и обнародования). И. Ю. Остапович определяет конституционный контроль как «деятельность государственных органов, наделенных специальной компетенцией непосредственно в Основном Законе, основанную на правоприменительных и правотворческих началах и направленную на утверждение верховенства и прямого действия принятой в государстве конституции»⁸. Для проведения данной процедуры в Российской Федерации существует Конституционный Суд РФ – «высший судебный орган конституционного контроля», специально уполномоченный проверять нормы права на соответствие Конституции Российской Федерации, а также давать официальное толкование конституционным нормам права. Однако согласно статье 125 Конституции РФ и статье 3 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» предварительный конституционный нормоконтроль осуществляется Конституционным Судом РФ в основном только по запросам государственных органов и должностных лиц, а также по жалобам на нарушение конституционных прав и свобод. Федеральным конституционным законом от 9 ноября 2020 № 5-ФКЗ «О внесении изменений в Федеральный конституционный закон «О Конституционном Суде Российской Федерации»» полномочия рассматриваемого высшего судебного органа были расширены, однако до сих пор видится возможным предоставление высшему органу конституционного контроля права самостоятельно и по своей инициативе заниматься проверкой нормативно-правовых актов на соответствие Основному Закону, что позволило бы обеспечить повышение эффективности работы Конституционного Суда РФ и снижение риска возникновения новых конституционных коллизий.

Современные российские ученые считают необходимым введение предварительного конституционного нормоконтроля в субъектах РФ. Н. И. Стародубцева предлагает введение процедуры предварительного конституционно-уставного контроля, осуществляющегося компетентными судами субъектов РФ в целях снижения противоречий в законодательстве⁹. Подобная инициатива актуальна в связи с большим числом субъектов Российской Федерации, которые обладают законотворческими функциями.

Одним из важнейших принципов предупреждения возникновения конституционных коллизий является стабильность Основного Закона государства. Частое изменение и внесение поправок в Конституцию может привести к прямому столкновению норм права с конституционными постулатами, а также к нарушению конституционно-правовых традиций государства. При внесении изменений в существующее законодательство и при правотворчестве в целом необходимо следовать определенным принципам. К. В. Ахметжанова выделяет следующие подходы при законотворческой деятельности: отказ от избыточного законодательного регулирования, четкое разграничение законодательной и иной нормотворческой деятельности и повсеместное вовлечение в правотворческую деятельность государственных институтов и общественных корпораций, способных взять на себя решение многих проблем в регулировании отношений¹⁰. Современные ученые определяют свои принципы законотворчества, например, И. А. Кибак выделяет принципы законности, демократизма, гласности законотворческого процесса, научности, соответствия формы и содержания закона и другие¹¹. От работы законодательных органов прямо зависит степень коллизионности законодательства, поэтому подобные методы и принципы помогают усовершенствовать нормотворческий процесс и обеспечить стабильность уже закрепленных правоотношений.

Еще одним способом снижения количества возникающих в конституционном праве коллизий может являться проведение специальных юридических экспертиз. В частности, в Российской Федерации начинает развиваться новое направление научного исследования — конституционная экспертология. С точки зрения Д. С. Алек­сеевича «под конституционной экспертизой следует в первую очередь понимать специальную экспертную деятельность по определению конституционности самого конституционного текста (его норм и принципов), нормативных правовых актов (его норм), индивидуальных правовых актов, поведения разных субъектов права, ситуаций (общественного и государственного строя страны, политического режима, формы правления)»¹². Предлагается введение обязательных правовых конституционных экспертиз для осуществления проверки принимающихся нормативных актов. Для такой деятельности необходимы специально обученные эксперты-конституционалисты, четко разбирающиеся в конституционном строе своего государства, в общей теории права, а также обладающие аналитическими навыками и прогностическими способностями. Также постепенно развивается институт конституционной ответственности, законодатель обязательно должен нести наказание за свою некомпетентную и недобросовестную работу. Вышеприведенные тенденции развития государственно-правовой сферы государства в будущем определят уровень развития общей правовой культуры, а также обеспечат целостность законодательства и улучшат юридическую технику кадров.

Для минимизации количества противоречий в конституционном праве необходимо выработать методы разрешения уже существующих конституционных коллизий. Согласно позиции Т. А. Щелокаевой разрешить юридическую коллизию можно двумя способами: устранением коллизии законодателем с помощью отмены действия нормы права, изменения модели правового предписания или преодолением коллизии правоприменителем с помощью коллизионных или специализированных норм³. Механизм разрешения конституционных коллизий действует по такой же схеме, хотя и имеет свои особенности, обусловленные специфичностью конституционной отрасли права. Только Конституционный Суд РФ может окончательно преодолеть коллизию, признав нормативный акт неконституционным и соответственно недействительным, однако в работе по устранению противоречий в праве имеет большое значение системное воздействие и деятельность всех органов публичной власти. Соблюдение норм Конституции РФ, их точное отражение в правотворческой и правоприменительной практике уже можно отметить, как способ предотвращения возникновения коллизий вправе, однако органы государственной власти имеют полномочия, прямо касающиеся юридических коллизий в праве.

Часть 2 статьи 85 Конституции РФ устанавливает право Президента РФ приостанавливать действие актов органов исполнительной власти субъектов РФ в случае противоречия их конституции РФ.

Федеральный конституционный закон от 6 ноября 2020 № 4-ФКЗ «О Правительстве Российской Федерации», предоставляет Правительству РФ право вносить Президенту РФ предложения о приостановлении действия актов органов исполнительной власти субъектов РФ в случае их противоречия Конституции России.

Согласно Федеральному закону от 17 января 1992 № 2202-1 «О прокуратуре Российской Федерации», прокуроры могут участвовать в правотворческой деятельности, внося в органы, обладающие правом законодательной инициативы, предложения об изменении, дополнении, отмене или принятии нормативного акта.

Указ Президента РФ от 13 октября 2004 № 1313 «Вопросы Министерства юстиции Российской Федерации» среди полномочий Министерства юстиции РФ выделяет проведение правовых и антикоррупционных экспертиз нормативно-правовых актов и их проектов.

В механизме устранения конституционных коллизий должна быть задействована вся система публичной власти. Данная категория юридических коллизий прямо влияет на функционирование государства и общества, так как непосредственно затрагивает их основы. Предоставление ведущим органам власти полномочий по поиску противоречий в законодательстве и их разрешению необходимо для минимизации столкновений в законодательстве и формирования эффективной и качественной системы права.

Еще одним механизмом разрешения конституционных коллизий являются коллизионные нормы. Т. А. Щелокаева определяет коллизионные нормы, как правила, регулирующие отношения между субъектами по поводу выбора подлежащей применению нормы права³. Касательно конституционных коллизий С. В. Хачанян замечает, что разрешение коллизий в Конституции РФ имеет свои отличия от разрешения коллизий в других отраслях права, а именно почти отсутствуют специализированные конституционные нормы². Однако в российском законодательстве можно указать на развивающееся «компетенционное право», определяющее и ограничивающее полномочия и компетенции органов государственной власти, а также органов субъектов РФ. Также можно выделить коллизионные принципы правоприменения или согласительные процедуры, определенные в Конституции РФ: принцип верховенства Конституции РФ и федеральных законов на всей территории страны (часть 2 статья 4 Конституции РФ), принцип иерархической субординации (разграничение нормативных актов по юридической силе), приоритет положений международных договоров РФ по отношению к нормам национального законодательства, исключая Конституцию РФ (часть 4 статья 15 Конституции РФ). Данные принципы позволяют выбрать нужную норму права в определенной ситуации и определить юридическую силу правовых актов по отношению друг к другу, тем самым конституционная коллизия как бы преодолевается.

Коллизионные нормы существуют в целях обеспечения верного правоприменения, однако в правовой системе Российской Федерации они не оформлены в единую цельную систему. Современные ученые предлагают собственные варианты развития коллизионного права. Ю. А. Тихомиров определяет два возможных статуса коллизионных норм – как комплексной отрасли права или как совокупности правовых норм, которые «ближе к таким большим правовым комплексам, как публичное право, частное право, гуманитарное право»¹³. Свою позицию Ю. А. Тихоми­ров аргументирует возможностью выделения предмета и метода коллизионного права, являющимися главными критериями любой отрасли права. При такой системе коллизионного права, конституционные коллизионные нормы можно было бы отнести к подотрасли коллизионного права. Однако многие исследователи не согласны с такой моделью развития коллизионного права, например, Д. С. Милинчук считает, что выделяемые методы коллизионного права соответствуют разным целям и выполняют различные задачи, а также заимствованы из других отраслей права¹⁴.

Исследователями также предлагается развитие коллизионного права как функционального межотраслевого правового института. Подобную модель развития можно аргументировать тем, что коллизионные нормы представлены в разных отраслях и источниках права, имеют узкий вид общественных отношений, а также имеют специфичные средства правового регулирования (толкование конституционных норм, иерархическая субординация и другие). Р. Т. Нальгиев и М. М. Дикажев выделяют в качестве особенностей коллизионного права универсальный характер и ограниченный понятийный аппарат¹⁵. Так, конституционные коллизионные нормы можно оформить в субинститут и осуществлять его регулирование непосредственно как единой системой правовых предписаний.

Результаты и обсуждение. Таким образом, можно выделить основные и главные методы решения проблемы коллизионности конституционного права. Предварительный конституционный нормоконтроль и правовые конституционные экспертизы позволяют обнаружить потенциальную коллизию и предотвратить ее закрепление в законодательстве. Стабильность конституции, правила и принципы законотворческого процесса, а также институт конституционной ответственности направлены на стабилизацию и унификацию правовой культуры общества, формирование единого правопонимания в системе кадров. Представляется необходимым задействовать всю систему публичной власти в работе над решением проблемы конституционных коллизий. Данная проблема имеет серьезное значение в обеспечении соблюдения основ государственного и общественного устройства, следовательно, приемы и методы ее решения, вводимые законодателями, имеют свои особенности. Коллизионные нормы, а именно «компетенционное право» и согласительные процедуры обеспечивают регулирование правоотношений как между гражданами страны, так и между ее государственными органами и структурами.

Заключение. Автор настоящей работы считает необходимым развитие и дальнейшее изучение коллизионных норм как функционального межотраслевого института права, следовательно, конституционных коллизионных норм как субинститута. Это позволило бы более структурировано и комплексно развивать институт коллизионного права, совершенствуя механизм его работы по решению проблемы коллизионности системы права вообще. Приводимые в настоящей работе способы решения проблемы коллизионности конституционного права представляются наиболее эффективными и перспективными. Можно считать необходимым их дальнейшее совершенствование с целью минимизации коллизионности законодательства.

Список литературы

1. Матузов Н. И., Малько А. В. Юридические коллизии и способы их разрешения // Теория государства и права. — М.: Юрист, 2004. С. 175.
2. Хачанян С. В. Конституционные коллизии в правовой системе Российской Феде­ра­ции: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. — Ростов-на-Дону: ФГАОУВО Южный феде­раль­ный университет, 2017. С. 35.
3. Щелокаева Т. А. Юридические коллизии и коллизионные нормы: понятие, виды // Известия высших учебных заведений. Правоведение. — 2003. — № 6 (251). — С. 147-152.
4. Сенякин И. Н. Технико-юридические предпосылки конкуренции норм российского права // Юридическая техника. — 2008. — № 2. — С. 10-17.
5. Демин А. В. Специализированные нормы в механизме налогово-правового регули­рования // Налоги. — 2010. — № 43. — С. 28-33.
6. Чибизов В. В. О субъективных и объективных факторах возникновения юриди­ческих коллизий // Северо-Кавказский юридический вестник. — 2018. — № 1. — С. 21-26.
7. Худолей К. М. О некоторых замечаниях по процедуре принятия поправок к Кон­сти­туции РФ в 2020 г // Пермский юридический альманах. — 2021. — № 4. — С. 207-220.
8. Остапович И. Ю. Понятие и сущность конституционного контроля // Гумани­тар­ные и социальные науки. — 2015. — № 2. — C. 131-143.
9. Стародубцева И. А. Коллизии конституционного законодательства на уровне субъектов Российской Федерации: Автореф. дис. … канд. техн. наук. — Саратов: Сарат. гос. акад. права, 2004. С. 25.
10. Ахметжанова К.В. Юридические коллизии: теория и практика: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. — М.: ФГАОУ ВО «Российский университет дружбы народов», 2017. С. 28.
11. Кибак И. А. Соблюдение принципов в законотворческой деятельности // Вестник Воронежского института МВД России. — 2011. — № 2. — С. 128-133.
12. Алексеевич Д. С. Конституционная экспертология // Юридическая техника. — 2022. — № 16. — С. 282-289.
13. Тихомиров Ю. А. Правовое регулирование: теория и практика. — М.: Формула права, 2010. С. 400.
14. Милинчук Д. С. Коллизионное право, как межотраслевой институт российского права: Дис. … канд. юрид. наук. — М., 2018. С. 219.
15. Нальгиев Р. Т., Дикажев М. М. К вопросу о принадлежности коллизионного права к числу отраслей права России // Научный лидер. — 2022. — № 12 (57). // URL: https://scilead.ru/article/1923-k-voprosu-o-prinadlezhnosti-kollizionnogo-pra.

References

1. Matuzov N. I., Mal’ko A. V. Yuridicheskiye kollizii i pravo ikh resheniya // Teoriya gosudarstva i prava. — M.: Yurist, 2004. S. 175.
2. Khachanyan S. V. Konstitutsionnyye kollizii v sudebnoy sisteme Rossiyskoy Federatsii: Avtoref. dis…. kand. yurid. nauk. — Rostov-na-Donu: FGAOUVO Yuzhnyy federal’nyy universitet, 2017. S. 35.
3. Shchelokayeva T. A. Yuridicheskiye kollizii i kollizionnyye normy: isklyucheniya, vidy // Izvestiya vysshikh uchebnykh zavedeniy. Pravovedeniye. — 2003. — № 6 (251). — S. 147-152.
4. Senyakin I. N. Tekhniko-yuridicheskiye predposylki konkurentsii norm rossiyskogo prava // Yuridicheskaya tekhnika. — 2008. — № 2. — S. 10-17.
5. Demin A. V. Spetsializirovannyye normy v mekhanizme nalogovo-pravovogo regulirovaniya // Nalogi. — 2010. — № 43. — S. 28-33.
6. Chibizov V. V. O sub»yektivnykh i ob»yektivnykh faktorakh vozniknoveniya yuri­di­cheskikh kolliziy // Severo-Kavkazskiy yuridicheskiy vestnik. — 2018. — № 1. — S. 21-26.
7. Khudoley K. M. O nekotorykh zamechaniyakh po protsedure prinyatiya popravok k konstitutsii RF v 2020 g // Permskiy yuridicheskiy al’manakh. — 2021. — № 4. — S. 207-220.
8. Ostapovich I. YU. Ponyatiye i sushchnost’ konstitutsionnogo kontrolya // Gumanitarnyye i sotsial’nyye nauki. — 2015. — № 2. — C. 131-143.
9. Starodubtseva I. A. Kollizii konstitutsionnogo zakonodatel’stva na urovne sub»yektov Rossiyskoy Federatsii: Avtoref. dis…. kand. tekhn. nauk. — Saratov: Sarat. gos. akad. prava, 2004. S. 25.
10. Akhmetzhanova K.V. Yuridicheskiye kollizii: teoriya i praktika: Avtoref. dis…. kand. yurid. nauk. — M.: FGAOU VO «Rossiyskiy universitet druzhby narodov», 2017. S. 28.
11. Kibak I. A. Soblyudeniye printsipov v zakonotvorcheskoy deyatel’nosti // Vestnik Voronezhskogo instituta MVD Rossii. — 2011. — № 2. — S. 128-133.
12. Alekseyevich D. S. Konstitutsionnaya ekspertologiya // Yuridicheskaya tekhnika. — 2022. — № 16. — S. 282-289.
13. Tikhomirov YU. A. Pravovoye regulirovaniye: teoriya i praktika. — M.: Formula prava, 2010. S. 400.
14. Milinchuk D. S. Kollizionnoye pravo, kak mezhotraslevoy institut rossiyskogo prava: Dis. … kand. yurid. nauk. — M., 2018. S. 219.
15. Nal’giyev R. T., Dikazhev M. M. K voprosu o prinadlezhnosti kollizionnogo prava k chislu otrasley prava Rossii // Nauchnyy lider. — 2022. — № 12 (57). // URL: https://scilead.ru/article/1923-k-voprosu-o-prinadlezhnosti-kollizionnogo-pra.

---

МРНТИ 10.63.59

УДК 340.132.6

Дельманов С. С. — Член Президиума Республиканской коллегии адвокатов, Директор Центра стажировки и повышения квалификации адвокатов, Член Актюбинской областной коллегии адвокатов, адвокат (Республика Казахстан, г. Актобе)

ПРОБЛЕМЫ ТОЛКОВАНИЯ ОТДЕЛЬНЫХ НОРМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА РЕСПУБЛИКИ КАЗАХСТАН В ЧАСТИ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ КОРРУПЦИИ В ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНОЙ ПРАКТИКЕ

Аннотация. В Республике Казахстан принят ряд нормативных правовых актов о противодействии коррупционным проявлениям и мерам их профилактики и предупреждения. Однако имеются еще случаи в практике применения юриди­че­с­ких норм по их нарушению, связанные с необъективностью по выполнению дол­ж­ностными лицами задач, связанными с возбуждением или рассмотрением кор­руп­ционных правонарушений. В статье рассматривается правоприменительная прак­тика, в части противодействия коррупции, имеющая проблемы расшири­тель­ного толкования норм Трудового кодекса, что приводит к необоснованному при­вле­чению государственных служащих к административной ответственности. На основе приведенного административного дела представлено несоблюдение долж­но­ст­ными лицами правоприменительных органов юридических принципов пуб­лич­ного права. Автором вносятся предложения, позволяющие четко определить смысл законодательных норм, тем самым исключить нарушение трудовых прав граждан.

Ключевые слова: коррупционные правонарушения, принципы частного и публичного права, специальная проверка, лицо, ранее совершившее коррупционное преступление, пожизненное лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью, установление виновности, необос­нованное привлечение.

Дельманов С. С. — Республикалық адвокаттар алқасы төралқасының мүшесі, адвокаттардың тағылымдамасы және біліктілігін арттыру орталығының директоры, Ақтөбе облыстық адвокаттар алқасының мүшесі, адвокат (Қазақстан Республикасы, Ақтөбе қ.)

СЫБАЙЛАС ЖЕМҚОРЛЫҚҚА ҚАРСЫ ІС-ҚИМЫЛ САЛАСЫНДАҒЫ ҚҰҚЫҚ ҚОЛДАНУ ПРАКТИКАСЫ БОЙЫНША ҚАЗАҚСТАН РЕСПУБЛИКАСЫ ЗАҢНАМАСЫНЫҢ ЖЕКЕЛЕГЕН НОРМАЛАРЫН ТҮСІНДІРУ МӘСЕЛЕЛЕРІ

Түйін. Қазақстан Республикасында сыбайлас жемқорлық көріністеріне қарсы іс-қимыл және олардың алдын алу және ескерту шаралары бойынша бірқатар нор­ма­тивтік құқықтық актілер қабылданды. Алайда, практикада лауазымды тұлға­лар­дың сыбайлас жемқорлық сипатындағы құқық бұзушылықтарды қозғауға немесе қарауға байланысты міндеттерді орындау барысында заң нормаларын қолдануда объективтілікке байланысты оларды бұзу жағдайлары әлі де кездеседі. Мақалада мемлекеттік қызметшілерді әкімшілік жауапкершілікке негізсіз тартуға әкелетін Еңбек кодексінің нормаларын тереңірек түсіндіру проблемаларын қамтитын Сы­бай­лас жемқорлыққа қарсы іс-қимыл саласындағы құқық қолдану практикасы қа­рас­тырылады. Мысалға келтірілген әкімшілік істің негізінде құқық қолдану орган­да­рының лауазымды адамдарының жария құқықтың заңдылық қағидаттарын сақ­тамау жағдайлары көрсетілді. Автор заңнамалық нормалардың мағынасын нақты анық­тауға, сол арқылы азаматтардың еңбек құқықтарының бұзылуын болдыр­мау­ға мүмкіндік беретін ұсыныстар енгізеді.

Түйінді сөздер: сыбайлас жемқорлық құқық бұзушылықтар, жеке және жария құқық қағидаттары, арнайы тексеру, бұрын сыбайлас жемқорлық қылмыс жасаған адам, өмір бойы белгілі бір лауазымдарды атқару немесе белгілі бір қызметпен айналысу құқығынан айыру, кінәсін анықтау, негізсіз тарту.

Delmanov S. S. — Member of the Presidium of the Republican Bar association, Director of the Center for internship and advanced training of lawyers, Member of the Aktobe regional Bar association, lawyer (Republic of Kazakhstan, Aktobe)

PROBLEMS OF INTERPRETATION OF CERTAIN NORMS OF THE LEGISLATION OF THE REPUBLIC OF KAZAKHSTAN IN TERMS OF COUNTERING CORRUPTION IN LAW ENFORCEMENT PRACTICE

Annotation. The Republic of Kazakhstan has adopted a number of regulatory legal acts on countering corruption manifestations and measures for their prophylaxis and prevention. However, there are still cases in the practice of applying legal norms for their violation, related to the bias in the performance of tasks by officials related to the initiation or consideration of corruption offenses. The article examines the law enforcement practice in terms of combating corruption, which has problems of broad interpretation of the norms of the Labor Code, which leads to unjustified involvement of civil servants to administrative responsibility. Based on the above administrative case, non-compliance by law enforcement officials with the legal principles of public law is presented. The author makes proposals that make it possible to clearly define the meaning of legislative norms, thereby eliminating the violation of citizens’ labor rights.

Keywords: corruption offenses, principles of private and public law, special inspection, a person who previously committed a corruption crime, lifelong deprivation of the right to hold certain positions or engage in certain activities, establishing guilt, unjustified involvement.

 

Введение. В настоящее время борьба с коррупционными правонарушениями занимает одну из ключевых позиций политики нашего государства. В этой связи принят ряд Законов о противодействии этому социально опасному явлению, в т.ч. ратифицирована Конвенции ООН против коррупции[1].

При этом задачами дейст­вую­щего законодательства являются не только фор­мирование нетерпимости об­ще­ства к ней, а также выявление условий и причин, способствующих их совер­ше­нию.

Однако, нередки случаи, когда отдельные должностные лица уполномо­чен­ных органов, неверно толкуя юридические нормы, необъективно подходят к вы­пол­нению указанных выше задач, при возбуждении или рассмотрении дел, свя­зан­ных с коррупционными правонарушениями.

Одной из причин, по нашему мнению, является потеря актуальности деления действующего права на частное и публичное. Между тем, оно обусловлено не ско­ль­ко теоретическим, а сколько практическим значением, ведь понимание раз­ни­цы между этими юридическими институтами позволяет наиболее верно толко­вать и применять действующие нормы, исходя из общего смысла законо­датель­ства.

Основная часть. В частности, принцип частного права «Разрешено всё, что прямо не запрещено Законом» ложится в основу актов, издаваемых правоприме­ни­тельными органами, тогда как необходимо руководствоваться базисным прин­ципом публичного права — «Запрещено все, что прямо не разрешено Законом». Дан­ная проблема характерна и для практики применения законодательства, свя­занного с противодействием коррупционным проявлениям, что пагубно сказы­ва­ется на законности принимаемых решений.

В качестве примера приведём одно из административных дел, которое наи­бо­лее ярко демонстрирует несоблюдение, а возможно и незнание должностными ли­цами правоприменительных органов вышеуказанного принципа публичного пра­ва.

Так, в 2022 году специалистами уполномоченного государственного органа (Департамент агентства РК по делам государственной службы) при мониторинге кадров, принятых на службу в квазигосударственный сектор, был выявлен случай принятия на руководящую должность гражданина «Б», в отношении которого ра­нее в 2015 году было прекращено уголовное дело по нереабилитирующим осно­ва­ниям. По мнению уполномоченного органа, при принятии на руководящую долж­ность гражданина «Б», гражданин «А», как руководитель организации работо­да­те­ля, обязан был самостоятельно запросить из УКПСИиСУ сведения о наличии либо отсутствии у гражданина «Б» коррупционного преступления, а поскольку он этого не сделал, АДГС, как уполномоченный орган, составил в отношении гражда­ни­на «А» протокол об административном правонарушении, по статье 681 КоАП «Принятие на работу лиц, ранее совершивших коррупционное преступление».

Обосновывая свою позицию в части квалификации по статье 681 КоАП РК[2], уполномоченный орган сослался на пункт 4 статьи 139 Трудового кодекса РК[3], где указано: «На гражданскую службу на должность, связанную с исполнением уп­рав­ленческих функций, не может быть принято лицо, ранее совершившее кор­руп­ционное преступление», что, по нашему мнению, является неправомерным, по­скольку противоречит смыслу части 1 статьи 19 УПК РК[4], где содержится норма о том, что виновность определяется только приговором суда. А поскольку в отно­ше­нии гражданина «Б» приговор суда не состоялся, то соответственно, его никто не лишал права занимать должность руководителя на гражданской службе. Даже, ес­ли учесть, то обстоятельство, что уголовное дело прекращено по нереаби­ли­ти­рую­щим основаниям, это не дает права уполномоченному органу подменять со­бой исключительную компетенцию суда для пожизненного лишения права зани­мать определенные должности, согласно пункта 9 статьи 79 УК РК[5]. Мало того, сог­ласно части 2 этой же статьи, у гражданина «Б» отсутствует судимость.

Согласно показаний гражданина «А», привлекаемого к административной от­вет­ственности, которые были даны в ходе суда первой инстанции, основанием для принятия на руководящую должность квазигосударственного сектора гражданина «Б», в начале 2022 года явилось то, что ранее, а именно до 2019 года, гражданин «Б» возглавлял это учреждение и покинул свой пост по собственному желанию, пе­рейдя на нижестоящую должность, в этом же учреждении. При этом, гражданин «Б», вновь принимаясь на эту же руководящую должность, предоставил исчерпы­ваю­щий перечень документов, включая справку из НАО «Государственная корпо­рация «Правительство для граждан»» (ЦОН) об отсутствии судимости, которая выдается из базы УКПСИиСУ.

В своей автобиографии гражданин «Б» указал, что ранее к уголовной и адми­ни­стративной ответственности не привлекался, т. е. все поданные документы пол­ностью соответствовали квалификационным требованиям. Также, гражданин «А» пояснил, что согласно пунктам 1-3 статьи 32 Трудового кодекса перечень докумен­тов, предоставляемых работодателю при приеме на работу, является исчерпываю­щим, следовательно, оснований для требования других документов у работодателя нет, как нет и права самостоятельно проводить проверку на наличие либо отсут­ст­вие судимости. Для проведения соответствующих проверок, как минимум требует­ся согласие самого работника, поскольку его права охраняет статья 18 Конститу­ции РК[6]. Мало того, в пункте 3 статьи 32 Трудового кодекса имеется императивная норма о том, что именно само лицо, т.е. сам работник предоставляет справку о на­личии либо отсутствии сведений о совершении коррупционного преступления.

Кроме того, гражданин «А» дополнительно показал, что ранее с гражданином «Б» знаком не был, поскольку сам был назначен по конкурсу на свою должность руководителя только осенью 2021 года и приехал из другого района, где ранее сос­тоял на государственной службе в иной сфере, поэтому не мог знать того обстоя­те­льства, что в отношении «Б» ранее в 2015 году возбуждалось уголовное дело, а Уполномоченный орган не предоставил доказательств прямого умысла «А» на со­вершение коррупционного административного правонарушения, предусмот­рен­но­го диспозицией статьи 681 КоАП РК, а следовательно, в его действиях отсутствует состав коррупционного административного правонарушения.

Допрошенный в суде в качестве свидетеля защиты гражданин «Б» показал, что действительно до 2021 года не был знаком с гражданином «А» и был крайне удивлен тем обстоятельством, что в отношении него в 2015 году возбуждалось уголовное дело по части 1 статьи 361 УК РК (Злоупотребление должностными пол­номочиями) и тем более, впервые слышит о его прекращении по части 1 статьи 65 УК (в связи с деятельным раскаянием). Вместе с тем, гражданин «Б» подт­вер­дил то обстоятельство, что правоохранительными органами проводилась проверка результатов тендера 2014 года, но ни о каком уголовном деле ему ничего не из­ве­ст­но, поскольку никаких последствий не было. На должности в качестве руково­ди­теля гражданин «Б» проработал еще более четырех лет, а затем по семейным обстоятельствам перевелся в простые специалисты в этой же организации, пока ему вновь не предложили занять должность руководителя этого учреждения, кото­рое относится к квазигосударственному сектору.

Доказательством правдивости показаний гражданина «Б» явились материалы прекращенного уголовного дела, где в процессуальных документах, вынесенных органом уголовного преследования, в т.ч. в постановлении о прекращении уго­лов­ного дела по статье 65 УК, полностью отсутствуют сведения о том, что гражданин «Б» ознакомлен с ними. Забегая вперед, скажем, что по жалобе гражданина «Б» прокуратурой полностью были отменены все ранее принятые в отношении «Б» про­цессуальные решения органа уголовного преследования, поскольку в его дей­ст­виях надзорный орган не усмотрел признаков состава преступления, преду­смот­ренного по части 1 статьи 361 УК РК.

Обращаясь к суду, сторона защиты указала на грубое нарушение органом уго­лов­ного преследования части 3 статьи 77 Конституции и пункта 3 статьи 6 УК (Закон, устанавливающий преступность или наказуемость деяния, усиливающий ответственность или наказание, или иным образом ухудшающий положение лица, совершившего это деяние, обратной силы не имеет), поскольку положение граж­да­нина «Б» было ухудшено тем, что проверяемые следствием события относились к 2014 году, тогда как в тот период действовал УК РК в редакции 1997 года, где санкция части 1 статьи 307 УК[7] предусматривала только три года лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью, а санкция части 1 статьи 361 УК РК в редакции 2014 года, предусматривает уже по­жизненное лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью. Однако Суд посчитал, что не может давать оценку процессуальным документам органа уголовного преследования.

Постановлением Суда первой инстанции гражданин «А» был признан ви­нов­ным в совершении коррупционного административного правонарушения, пре­дусмотренного по статье 681 КоАП РК, и ему назначено административное взыскание в виде штрафа в размере 100 МРП. Это, в дальнейшем повлекло увольнение гражданина «А» с занимаемой должности.

Суд, соглашаясь с позицией уполномоченного государственного органа в мо­ти­вировочной части своего Постановления, указал, что гражданин «А», будучи руководителем Государственного учреждения, в нарушение пункта 4 статьи 139 Трудового кодекса, принял на работу гражданина «Б», который ранее совершил кор­рупционное преступление.

Также, Суд мотивировал свою позицию, ссылаясь на норму части 2 статьи 32 Трудового кодекса, которая предусматривает следующее положение — для заклю­чения трудового договора в сфере образования, воспитания, организации отдыха и оздоровления, физической культуры и спорта, медицинского обеспечения, ока­за­ния социальных услуг, культуры и искусства с участием несовершеннолетних лицо представляет справку о наличии либо отсутствии сведений о соверше­нии уголовного правонарушения: убийство, умышленное причинение вреда здо­ровью, против здоровья населения и нравственности, половой неприкос­но­вен­ности, экстремистские или террористические преступления, торговлю людьми.

При этом, Суд первой инстанции почему-то закрыл глаза на то обстоя­тель­ство, что справку предоставляет лицо, которое принимается на работу, а у рабо­то­дателя нет права самостоятельно запрашивать такие сведения, поскольку про­вер­ка по специальным учетам возможна только по письменному согласию прове­ря­емого лица, как это делается при принятии на государственную службу, что пол­ностью согласуется с нормами части 6 этой же статьи. Этой позиции придержи­ва­лись и участвующий прокурор, и уполномоченный орган, которые считают, что гражданин «А» обязан был самостоятельно запросить из УКПСИиСУ сведения о наличии либо отсутствии у гражданина «Б» ранее совершенного коррупционного преступления, однако в обоснование этой позиции ни один из правопри­ме­ни­тель­ных органов не приводят конкретные нормы материального либо процессуального права, позволяющие или обязывающие работодателя в данном случае самостоя­тель­но проверять работника на наличие имеющихся судимостей, путем самостоя­тельного запроса из прокуратуры таких сведений, однако, ссылаются на пункты 2-1 статьи 1 Закона «О противодействии коррупции», хотя в них идет речь только о субъектах, подпадающих под нормы данного Закона.

Мнение стороны защиты о том, что в этой части нельзя расширительно толко­вать часть 2 статьи 32 Трудового кодекса, поскольку эта сфера подпадает под регу­лирование публичного права, где основным принципом является — «Запрещено все, что прямо не разрешено законом», никого совершенно не впечатлило, как и то обстоятельство, что НАО «Государственная корпорация «Правительство для граж­дан»» (ЦОН) не оказывает услугу по выдаче справок о наличии либо отсутствии у обратившегося лица сведений о совершении коррупционного преступления.

Заключение. Казалось бы, вроде все это довольно элементарно и под «лица­ми, ранее совершившими коррупционное преступление» согласно общего смысла законодательства подразумеваются именно те лица, в отношении которых постановлен обвинительный приговор, где в качестве дополнительного наказания предусмотрено пожизненное лишение права занимать руководящие посты, в том числе и субъекты, указанные в пункте 2-1 статьи 1 Закона РК «О противодействии коррупции», но, к сожалению, приходится констатировать, что по определенным при­чинам толкование, которое является прерогативой правоприменительных орга­нов, именно в этой части, порой вызывает не только обоснованное сомнение, но и возмущение.

В этой связи, чтобы применение данной нормы в дальнейшем не приводило к необоснованному привлечению государственных служащих к административной ответственности по статье 681 КоАП РК, нужно полностью исключить двоякое толкование одних и тех же норм. Поэтому, считаем необходимым изложить пункт 4 статьи 139 Трудового кодекса, в следующей редакции:

Действующая редакция	Предлагаемая редакция
Статья 139. Гражданская служба 4. На гражданскую службу на долж­ность, связанную с исполне­ни­ем управленческих функций, не мо­жет быть принято лицо, ранее совер­шившее коррупционное преступ­ле­ние.	Статья 139. Гражданская служба 4. На гражданскую службу на долж­ность, связанную с исполнением управ­лен­ческих функций, не может быть при­нято лицо, лишенное права занимать оп­ределенные должности или зани­ма­ться определенной деятельностью, за ра­нее совершённое коррупционное прес­тупление.

По нашему мнению, данное дополнение в Трудовой кодекс исключит вероят­ность нарушения правоприменительными органами трудовых прав граждан, а так­же необоснованное привлечение должностных лиц к административной ответ­ст­венности, поскольку предложенная норма, позволяет четко раскрыть смысл, зало­женный в понятие «лицо, ранее совершившее коррупционное преступление».

Список литературы

1. О ратификации Конвенции Организации Объединенных Наций против коррупции: Закон Республики Казахстан от 4 мая 2008 года № 31-IV // https://adilet.zan.kz/rus/docs/Z080000031_(дата обращения: 20.02.2023).
2. Об административных правонарушениях: Кодекс Республики Казахстан от 5 июля 2014 года № 235-V ЗРК // http://online.zakon.kz (дата обращения: 20.02.2023).
3. Трудовой кодекс Республики Казахстан от 23 ноября 2015 года № 414-V // http://online.zakon.kz (дата обращения: 20.02.2023).
4. Уголовно-процессуальный кодекс Республики Казахстан от 4 июля 2014 года № 231V ЗРК // http://online.zakon.kz (дата обращения: 20.02.2023).
5. Уголовный кодекс Республики Казахстан от 3 июля 2014 года № 226-V ЗРК // http://online.zakon.kz (дата обращения: 20.02.2023).
6. Конституция Республики Казахстан от 30 августа 1995 года // http://online.zakon.kz (дата обращения: 20.02.2023).
7. Уголовный кодекс Республики Казахстан от 16 июля 1997 года № 167 (Утратил силу с 01.01.2015 г.) // http://online.zakon.kz (дата обращения: 20.02.2023).

References

1. O ratifikatsii Konventsii Organizatsii Ob»yedinennykh Natsiy protiv korruptsii: Zakon Respubliki Kazakhstan ot 4 maya 2008 goda № 31-IV // https://adilet.zan.kz/rus/docs/Z080000031_(Date of the application: 20.02.2023).
2. Ob administrativnykh pravonarusheniyakh: Kodeks Respubliki Kazakhstan ot 05.07.2014 goda № 235-V ZRK // http://online.zakon.kz (Date of the application: 20.02.2023).
3. Trudovoy kodeks Respubliki Kazakhstan ot 23.11.2015 goda № 414-V // http://online.zakon.kz (Date of the application: 20.02.2023).
4. Ugolovno-protsessual’nyy kodeks Respubliki Kazakhstan ot 04.07.2014 goda № 231-V ZRK // http://online.zakon.kz (Date of the application: 20.02.2023).
5. Ugolovnyy kodeks Respubliki Kazakhstan ot 03.07.2014 goda № 226-V ZRK // http://online.zakon.kz (Date of the application: 20.02.2023).
6. Konstitutsiya Respubliki Kazakhstan ot 30.08.1995 goda // http://online.zakon.kz (Date of the application: 20.02.2023).
7. Ugolovnyy kodeks Respubliki Kazakhstan ot 16.07.1997 goda № 167 (Utratil silu s 01.01.2015 g.) // http://online.zakon.kz (Date of the application: 20.02.2023).

---

МРНТИ 10.16.02

УДК 342.5

Зудин Д. С. — Санкт-Петербургская юридическая академия (Российская Федерация, г. Санкт-Петербург)

ВОПРОСЫ ОРГАНИЗАЦИИ И РАЗВИТИЯ МЕСТНОГО САМОУПРАВЛЕНИЯ В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Аннотация. Данная статья посвящена актуальным вопросам развития и орга­ни­зации местного самоуправления в Российской Федерации. Согласно Конститу­ции Российской Федерации, российское государство признает и гарантирует мест­ное самоуправление, органы местного самоуправления не входят в систему орга­нов государственной власти, однако входят в единую систему публичной власти, основными задачами которых являются решения вопросов местного значения. В законодательство о местном самоуправлении ежегодно вносятся дополнения и из­менения, однако взаимодействие органов государственной власти и местного са­мо­управления не всегда является гибким и эффективным, в то время как у муни­ципалитетов зачастую не хватает экономических и политических ресурсов для ре­ше­ния проблем жителей того или иного муниципального образования, в особен­но­сти у менее крупных муниципальных образований. Одним из основных направ­лений работы органов федеральной власти является повышение эффективности работы органов местного самоуправления. Автор данной статьи постарается дать оценку эффективности работы российского государства в этом направлении. Ак­ту­альность данной статьи обуславливается тем, что, согласно вносимым изме­не­ниям в федеральное законодательство о местном самоуправлении, с 2023 года в России может вступить основная часть положений законопроекта, вводящего од­но­уровневую систему местного самоуправления, что, безусловно, является пред­метом для изучения в данной статье.

Ключевые слова: демократия, муниципальное право, Конституция, местное самоуправление, органы местного самоуправления, законодательство о местном самоуправлении, муниципальные выборы.

Зудин Д. С. — Санкт-Петербург Заң Академиясы (Ресей Федерациясы, Санкт-Петербург қ.)

РЕСЕЙ ФЕДЕРАЦИЯСЫНДА ЖЕРГІЛІКТІ ӨЗІН-ӨЗІ БАСҚАРУДЫ ҰЙЫМДАСТЫРУ ЖӘНЕ ДАМЫТУ МӘСЕЛЕЛЕРІ

Түйін. Бұл мақала Ресей Федерациясында жергілікті өзін-өзі басқаруды дамы­ту мен ұйымдастырудың өзекті мәселелеріне арналған. Ресей Федерациясының Кон­ституциясына сәйкес, Ресей мемлекеті жергілікті өзін-өзі басқаруды мойын­дай­ды және кепілдік береді. Жергілікті өзін-өзі басқару органдары мемлекеттік ор­гандар жүйесіне кірмейді, бірақ олар мемлекеттік биліктің бірыңғай жүйесіне кі­ре­ді, олардың негізгі міндеттері жергілікті маңызы бар мәселелерді шешу болып та­былады. Жергілікті өзін-өзі басқару туралы заңнамаға жыл сайын толықтырулар мен өзгерістер енгізілуде, алайда мемлекеттік органдар мен жергілікті өзін-өзі бас­қа­рудың өзара әрекеті әрдайым икемді және тиімді бола бермейді, ал муни­ци­па­ли­тет­терде белгілі бір муниципалитеттің тұрғындарының мәселелерін шешуге эко­но­микалық және саяси ресурстар, әсіресе, кішігірім муниципалитеттерде жетіс­пей­ді. Федералды билік органдарының жұмысының негізгі бағыттарының бірі — жергілікті өзін-өзі басқару органдарының тиімділігін арттыру. Осы мақаланың ав­то­ры Ресей мемлекетінің осы бағыттағы жұмысының тиімділігіне баға беруге ты­рысады. Бұл мақаланың өзектілігі — осы мақалада зерттелетін тақырып жергілікті өзін-өзі басқару туралы федералдық заңнамаға енгізілген өзгерістерге сәйкес, 2023 жылдан бастап Ресейде жергілікті өзін-өзі басқарудың бір деңгейлі жүйесін енгі­зет­ін заң жобасының ережелерінің негізгі бөлігі ретінде енгізілуі мүмкін.

Түйінді сөздер: демократия, муниципалдық құқық, Конституция, жергілікті өзін-өзі басқару, жергілікті өзін-өзі басқару, жергілікті өзін-өзі басқару заңна­ма­сы, муниципалдық сайлау.

Zudin D. S. — Saint Petersburg Law Academy (Russian Federation, Saint Petersburg)

ISSUES OF ORGANIZATION AND DEVELOPMENT OF LOCAL GOVERNMENT IN THE RUSSIAN FEDERATION

Annotation. This article is devoted to topical issues of development and organi­zation of local government in the Russian Federation. According to the Constitution of the Russian Federation, the Russian state recognizes and guarantees local government, local government bodies are not part of the system of state authorities but are part of a single system of public power, whose main tasks are to solve issues of local importance. The legislation on local government is supplemented and amended annually, but the interaction of state authorities and local government is not always flexible and effective, while municipalities often lack economic and political resources to solve the problems of residents of a municipality, especially smaller municipalities. One of the main areas of work of federal authorities is to improve the efficiency of local government. The author of this article will try to assess the effectiveness of the work of the Russian state in this direction. The relevance of this article is due to the fact that, according to the amendments to the federal legislation on local self-government, since 2023, the main part of the provisions of the draft law introducing a single-level system of local government may enter Russia, which, of course, is the subject for study in this article.

Keywords: democracy, municipal law, constitution, local government, local government bodies, legislation on local government, municipal elections.

 

Введение. По данным федеральной службы государственной статистики в Рос­сий­ской Федерации насчитывается более двадцати тысяч муниципальных об­ра­зований во всех субъектах Российской Федерации. В более чем двадцати тыся­чах муниципальных образований, также по данным федеральной службы государ­ст­вен­ной статистики, проживает около 147 миллионов человек. Подавляющее число жителей Российской Федерации проживает в городской местности, более точ­ные данные представлены в таблице.

Таблица 1.

Соотношение городского и сельского населения, данные Росстата

Несмотря на то, что большинство жителей России живет в городах, огромное ко­личество жителей (более 37 миллионов граждан Российской Федерации) про­жи­вают в сельской местности. Важно отметить, что жители как сельской, так и город­ской местности имеют своих представителей в своих муниципальных образо­ва­ни­ях, имеют свои местные администрации и могу осуществлять местное самоуправ­ле­ние. Принципы Конституции[1] наделяют правом всех жителей Российской Фе­де­рации участвовать в осуществлении местного самоуправления.

В каждом регионе Российской Федерации работа органов местного самоуп­рав­ления, муниципальных депутатов направлена на реализацию потребностей жи­телей каждого муниципального образования. Местная власть существует как в круп­ных городах, так и в менее многочисленных населенных пунктах страны. На се­годняшний день в России, в соответствии с федеральным законом о «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации»[2], на­с­читывается множество видов муниципальных образований, однако российский за­конодатель стремится сократить их виды, предлагая ввести одноуровневую сис­тему муниципальных образований, о чем в данной статье будет говориться более детально, поскольку такая реформа является отдельным предметом для изучения и анализа.

Таблица 2.

Изменение количества МО по данным Минюста РФ

Количество муниципальных образований, в т.ч.	по состоянию
	на 1 января 2020 г.	на 1 января 2021 г.
муниципальных районов	1 667	1 593 (–74)
городских поселений	1 392	1 327 (–65)
сельских поселений	16 800	16 235 (–565)
муниципальных округов	39	113 (+74)
городских округов	632	627 (–5)
городских округов с делением	3	3 (без изменений)
внутригородских районов	19	19 (без изменений)
внутригородских территорий	267	267 (без изменений)
ВСЕГО	20 819	20 184 (–635)

Деятельность и организация системы местного самоуправления в любой стра­не является важнейшим фактором для определения темпов социально-экономичес­ко­го развития государства, уровня жизни рядовых граждан, поддержания пред­при­нимательской деятельности, малого и среднего бизнеса. Реформирование системы организации и развития местного самоуправления является одной из важнейших задач для современного российского государства.

Местное самоуправление призвано решать ряд важнейших задач, среди кото­рых: обустройство и благоустройство территорий, организация предоставления и общедоступного и бесплатного дошкольного, начального общего, основного об­щего образования, установление, изменение и отмена местных налогов и сборов в соответствии с законодательством Российской Федерации о налогах и сборах и ряд других полномочий, определенных федеральным законом «Об общих принципах ор­ганизации местного самоуправления в Российской Федерации» № 131-ФЗ, зако­нами субъектов Российской Федерации и нормативными актами муниципальных образований. Немаловажно указать на тот факт, что до 1 января 2019г. в сравнении с первоначальной редакцией Закона количество вопросов местного значения сель­ского поселения увеличилось с 22 до 39[3].

Местная власть не является государственной и между ними существует раз­гра­ни­чение. То есть, она в той или иной степени автономна, однако ее независи­мость очень относительна, поскольку государство законодательно определяет пре­де­лы полномочий органов местного самоуправления. То есть, институт местного самоуправления привязан к государственной власти. Такой подход является объек­тивно приемлемым, поскольку в международно-правовом опыте построения феде­ра­тивного государства, органы местного самоуправления полностью не являются автономными, однако они должны быть автономными в той мере, в которой это не­об­ходимо для демократического развития государства, местного самоуправ­ле­ния. Органы местного самоуправления должны строго соблюдать Конституцию и законодательство своей страны, вступать в правовые отношения с органами госу­дар­ственной власти.

Материалы и методы. Современная Россия, являясь неотъемлемой частью ев­ро­пейской цивилизации и мирового сообщества, закрепив в современной Кон­ституции институт местного самоуправления, федеральным законом от 11 апреля 1998 года ратифицировала Европейскую хартию местного самоуправления[4]. Рос­сий­ская Федерация, ратифицировав Европейскую хартию, признала на между­на­родном уровне, что органы местного самоуправления составляют одну из главных основ демократического устройства страны, а также признала права граждан уча­ст­вовать в управлении делами государства на местном уровне. Кроме того, рос­сий­ское государство основывается и на том принципе, что органы местного са­мо­управления должны формироваться демократическим путем. Учитывая междуна­род­но-политическую обстановку, актуальным становится вопрос соотношения норм международного права, в том числе и Европейской хартии местного само­уп­равления, с национальным законодательством Российской Федерации. В этом смыс­ле представляется правильным и обоснованным по смыслу российского за­ко­на, а также в соответствии с Постановлением Конституционного суда Российской Федерации от 14 июля 2015 года № 21-П, что нормы международного права явля­ют­ся составной частью системы национального права Российской Федерации. Та­ким образом, Россия и дальше будет поддерживать европейские основопо­ла­гаю­щие начала организации местного самоуправления, основываясь на принципах де­мократии в области решения вопросов организации местного самоуправления.

Местное самоуправление в его конституционном предназначении должно прежде всего обеспечить единство российского государства. В соответствии с ч. 2 ст. 19 Конституции Российской Федерации, российское государство гарантирует ра­вен­ство прав и свобод человека и гражданина независимо от пола, расы, на­циональности, языка, происхождения. В Российской Федерации проживает почти 200 народов и народностей, на многих территориях имеются свои национальные особенности. Местные власти должны поддерживать, охранять и уважать местные национальные особенности, поддерживать культуру в соответствии с Уставами муниципальных образований, беречь и охранять свою символику. Отметим, что Россия — федеративное государство. Как отмечает А. Н. Кокотов, если субъекты Российской Федерации есть способ децентрализации страны, то муниципальные образования — это способ децентрализации субъектов Российской Федерации[5]. Отметив важную роль местного самоуправления, следует остановиться на актуаль­ности выбранной тематики, обусловить текущее положение развития местного са­мо­управления в Российской Федерации, проведя анализ федерального законо­да­тельства, иных нормативно-правовых актов, а также изучив и оценив эффек­тив­ность работы органов местного самоуправления, основываясь на статистике и ре­аль­ных фактах.

Таким образом, в соответствии с конституционным предназначением мест­но­го самоуправления в целом, именно жители должны решать вопросы местного зна­чения, в особенности через своих представителей, выбираемыми в местные сове­ты. Следует отметить, что после принятия Федерального конституционного закона от 14 марта 2020 г. № ФКЗ-1, Глава 8 Конституции дополнилась статьей 132, в ко­торой указано, что «органы местного самоуправления и органы государственной власти входят в единую систему публичной власти в Российской Федерации и осу­ществляют взаимодействие для наиболее эффективного решения задач в интересах населения, проживающего на соответствующей территории». Как подчеркнул в своем Заключении от 16 марта 2020 года № 1-З Конституционный Суд Российской Федерации, единство системы публичной власти не свидетельствует о вхождении органов местного самоуправления в систему органов государственной власти и не лишает их конституционно закрепленной самостоятельности. Таким образом, из­ме­ненная и дополненная Конституция не потеряла смысл самостоятельности орга­нов местного самоуправления, а местное самоуправление, по мнению Конститу­ци­онного суда, является неотъемлемой частью общей федеративной архитектуры российского государства

Хотелось бы отметить, что в жизни всей страны немаловажную роль играют му­ниципальные выборы. Ежегодно в Российской Федерации проводятся выборы десятках и сотнях местных советах, в городских думах крупных городов. Муници­пальные депутаты в соответствии с российским законодательством осуществляют свою деятельность на общественных началах, как правило, не получая заработную плату за свою деятельность, и осуществляют свою депутатскую деятельность на непостоянной основе. В соответствии с федеральным законом № 131-ФЗ, заработ­ную плату может получать 10 % от состава совета депутатов. Например, если в сос­таве совета 10 депутатов, то, как правило, заработную плату получает лишь гла­ва совета, если в составе совета 20 депутатов, то заработную плату может получать глава совета и еще один муниципальный депутат. Однако в соответствии с регио­наль­ным законодательством, во многих субъектах Российской Федерации муни­ципальные депутаты имеют ряд социальных льгот. Так, например, в соответствии с региональным Законом Санкт Петербурга[6], депутату муниципального совета, члену выборного органа местного самоуправления, выборному должностному ли­цу местного самоуправления, осуществляющему свои полномочия на непостоян­ной основе, выплачивается денежная компенсация в связи с осуществлением им своего мандата.

Проблематикой депутатской деятельности на местном уровне обуславлива­ет­ся тем, что местные представители имеют весьма ограниченное количество воз­мож­ностей для решения проблем своих избирателей, что может не соответствовать заявленным обещаниям в ходе предвыборной кампании кандидата в муниципаль­ные депутаты. Однако местные депутаты призваны решать некоторые сложные и важные задачи, среди которых, например, принятие бюджета муниципального об­ра­зования. То есть, именно местный совет решает и определяет, в каких направ­ле­ниях будут тратиться бюджетные средства муниципального образования. Набор прав и обязанностей строго определен в федеральном законодательстве, также их права и обязанности устанавливаются региональным законодательством, уставами муниципальных образований.

Наиболее важной и актуальной на сегодняшний день остается проблема, свя­зан­ная с процедурой отзыва депутата, должностного лица местного самоуправ­ления. Процедура отзыва депутата регламентируется ст. 24 Федерального закона 131-ФЗ, однако она должна быть урегулирована законами субъектов Российской Фе­дерации и Уставами муниципальных образований. Проведя анализ уставов му­ни­ципальных образований на примере республики Тыва, можно отметить, что в большинстве уставов муниципальных образований не соблюдается требования фе­дерального и регионального законодательства. Такие условия делают отзыв депу­та­та невозможным. Кроме того, в некоторых субъектах Российской Федерации не принят соответствующий региональный закон. Для устранения проблемных мо­мен­тов, рассмотренных в этом вопросе, представляется правильным главам всех му­ниципальных образований в Российской Федерации взять на контроль проце­ду­ру внесения соответствующих изменений в уставы муниципальных образований.

Муниципальные выборы осуществляются на основе общих принципов рос­сий­ского избирательного права[7]. Это обоснованно законодательством Российской Федерации, Конституцией, на чем делает акцент И. И. Овчинников. Проблемой в об­ласти муниципальных выборов выступает и незнание населением своих представителей на местном уровне, что подтверждается невысокой явкой на выбо­рах муниципальных депутатов. Так, по данным Центральной избирательной ко­мис­сии Российской Федерации, явка на муниципальные выборы в Москве соста­вила всего 33,9 %. Учитывая тот факт, что Москва является федеральным центром и столицей России, такая явка представляется весьма невысокой.

Важным этапом в ходе реформирования избирательной системы стало упразд­нение избирательных комиссий муниципальных образований. До недавнего времени избирательные комиссии муниципальных образований существовали ав­то­номно и не входили в единую избирательную систему, они формировались са­ми­ми муниципальными образованиями и отвечали за выборы в местные советы. Однако такая «автономность» не всегда положительно сказывалась на работе орга­нов местного самоуправления, муниципальных советов, поскольку избирательные комиссии нередко необоснованно отказывали кандидатам в регистрации, что, на­пример, ярко выражалось на муниципальных выборах в Санкт-Петербурге в 2019 году, что неоднократно являлось предметом для рассмотрения на заседаниях Цент­ральной избирательной комиссии.

Как отметили в Центральной избирательной комиссии, в единую систему пуб­лич­ной власти должны войти и избирательные комиссии. Теперь, в соответствии с изменениями в отдельные законодательные акты Российской Федерации, подпи­сан­ные Президентом 14 марта 2022 года, упраздняются избирательные комиссии му­ниципальных образований, а их полномочия передают территориальным изби­рательным комиссиям, которые входят в единую структуру избирательной систе­мы. Это обуславливается изменениями в Конституцию в ходе общероссийского голосования по поправкам к Конституции России, проводимого 1 июля 2020 года. Такой подход представляется правильным, поскольку избирательные комиссии муниципальных образований зачастую были подконтрольны тем политическим си­лам, чьи выборы они организовывали. Такие доводы также подтверждаются по­зицией членов Центральной избирательной комиссии.

Результаты. Изучив реформу в избирательной системе, непосредственно ка­саю­щуюся жизни местного самоуправления, изучим и проанализируем реформу о местном самоуправлении, подготовленной депутатом Государственной Думы П. В. Крашенинников и сенатором Совета Федерации А. А. Клишасом. Как уже было указано ранее, актуальность изучаемой темы обуславливается серьезными обсуждениями в федеральном центре о реформе местного самоуправления.

В декабре 2021 года на рассмотрение в Государственную Думу был внесен про­ект федерального закона № 40361-8 «Об общих принципах организации мест­ного самоуправления в единой системе публичной власти». На данный момент проект федерального закона находится в стадии принятия в первом чтении, вопрос о запуске реформы остается открытым. О том, что проект федерального закона про­тиворечиво проработан, свидетельствуют сотни поправок, предложенных субъек­тами законодательной инициативы. Отметим, что Правительство Российс­кой Федерации, оставляя официальный отзыв на проект федерального закона, ука­зала на ряд неточностей в законопроекте. Также в Правительстве указали, что по­этапное вступление в силу положений соответствующего Федерального закона при сохранении силы большей части положений Федерального закона № 131-ФЗ в течении всего переходного периода (до 1 января 2028 г.), могут повлечь конку­ренцию норм двух Федеральных законов.

Федеральный закон не был принят в целом и в Российской Федерации еще не началась реформа местного самоуправления, а сам законопроект в той или иной степени потерял актуальность, поскольку по нему в Государственной Думе практически не ведется работы. Несмотря на то, что проект Федерального закона уже достаточно длительное время находится в стадии разработки, определим ключевые изменения, предлагаемые российским законодателем, ведь он предлагал ввести качественно новый Федеральный закон. Принятие нового законопроекта также было обусловлено огромным количеством изменений, которые вносились и продолжают вноситься в действующий Федеральный закон № 131-ФЗ.

Одним из главных изменений законопроекта «Об общих принципах органи­за­ции местного самоуправления в единой системе публичной власти» является пере­ход к одноуровневой системе местного самоуправления. Согласно концепции за­ко­нопроекта, до 2028 г. все сельские и городские поселения должны быть объеди­не­ны с районами в муниципальные или городские округа, а их советы и адми­ни­страции должны были быть ликвидированы. В соответствии с предлагаемыми из­менениями, главы субъектов Российской Федерации могут участвовать в назна­че­нии и отрешать от должности глав муниципальных образований. Кроме того, в за­конопроекте предлагается наделить полномочиями глав субъектов Российской Фе­де­рации назначать глав администраций муниципальных образований, что входит в противоречие с принципами демократизма местного самоуправления и является весьма неоднозначным, в особенности учитывая изменения, касающиеся порядка вынесения главой субъекта Российской Федерации выговора или предупреждения за низкую эффективность в работе. Местное самоуправление входит в единую сис­тему публичной власти, однако предлагаемые изменения в некотором смысле ста­вят под сомнения дальнейшее развитие автономности института местного само­уп­равления. Так, по самому смыслу существования местного самоуправления пред­став­ляется, что глава муниципального образования должен нести ответственность перед жителями и местными депутатами, а не перед главой субъекта Федерации, поскольку такое положение напрямую сращивает государственную и местную власть, теряя правовой баланс.

Главы муниципальных образований осуществляют свои полномочия путем му­ниципальных выборов, их выбирают депутаты советов, а также они осущест­вля­ют свои полномочия путем прохождения конкурса и на местных сходах. Так, по последним данным Министерства юстиции Российской Федерации, из депу­та­тов глав муниципальных образований выбирают наибольшее количество глав му­ни­ципальных образований (более 8000 тысяч представителей), по конкурсу про­ходят отбор более 7000 глав муниципальных образований, а на прямых выборах — более 4000 тысяч. Несмотря на то, что главы муниципальных образований по смыслу демократического строя Российской Федерации должны нести ответст­вен­ность прежде всего перед избирателями, такой подход представляется вполне ло­гичным и объяснимым, хотя в обществе и государстве имеются острые дискуссии насчет отмены прямых выборов глав муниципалитетов (мэров). Так, например, де­путаты, избранные местным населением, в соответствии с Уставами своих муни­ци­пальных образований, а также являясь представителями жителей, могут иметь полномочия на избрание главы администрации, такой подход можно считать пра­вильным. Однако избрание главы администрации путем конкурса представляется весьма спорным, однако, как отмечают в органах государственной власти, такой под­ход необходим для избрания наиболее эффективного и деятельного градо­на­чальника. Однако, следует отметить, что глава муниципалитета должен нести от­вет­ственность за свою проделанную работу прежде всего перед жителями, а не пе­ред теми, кто его назначил.

Изучив данные Министерства юстиции, продолжим анализ предлагаемого за­ко­нодательства. Законодатель предлагает оставить три вида муниципальных обра­зо­ваний: городские округа, муниципальные округа, внутригородской территории городов федерального значения. Также в законопроекте предложено отказаться от сложных конструкций — многоуровневых муниципальных образований — сельс­ких и городских поселений, входящих в состав муниципального района, заменив их одним единым муниципальным округом. Предполагается, что отказ от много­уров­невой системы местного самоуправления поможет перейти к новому принци­пу образования органов местного самоуправления в привязке к населению, а также преодолеть проблемы, связанные с недостатком финансов в местных бюджетах, из­бавиться от практики передачи полномочий между муниципальными образо­ва­ниями от одного уровня другому. Кроме того, авторы законопроекта заявили о том, что в случае принятия предлагаемого ими федерального закона, количество муни­ци­пальных образований сократиться в 2 раза. Сокращение количества муници­паль­ных образований одновременно значительно снизит количество муниципаль­ных служащих, что повысит местные и региональные бюджеты за счет сокращения их количества.

Представляется весьма затруднительным давать оценку предлагаемому авто­ра­ми законопроекту, поскольку Российская Федерация уже 20 лет руководствуется Федеральным законом № 131-ФЗ и, следовательно, государство и общество при­вык­ли к текущему устройству местного самоуправления[8]. С другой стороны, в ны­неш­ний закон за многие годы было внесено около 186 поправок, что доказывает ак­туальность назревших изменений. Кроме того, как отмечает доктор эконо­ми­ческих наук В. Н. Климанов, реформа 2000-х годов о местном самоуправлении не была достаточно успешной.

Таким образом, предложенный законопроект является достаточно проти­во­ре­чивым, поскольку институт местного самоуправления в той или иной степени те­ря­ет свою автономность, а также неоднозначным с точки зрения юридической точ­ности. Несмотря на то, что вопрос о реформе местного самоуправления в Государ­ст­венной Думе был снят с повестки дня, он может стать актуальным в любой день, если законодатель посчитает необходимым принять новый Федеральный закон. Отметим, что проект федерального закона такого масштабного характера было бы правильно проводить, учитывая общественное мнение, мнение экспертов, глав ре­гионов.

Заключение. Таким образом, изучив конституционное предназначение мест­но­го самоуправления, его государственно-правовые основы, дав оценку послед­ним принятым изменениям в законодательство о местном самоуправлении, а также проанализировав возможное качественно новое изменение законодательства о местном самоуправлении, на наш взгляд, можно спрогнозировать дальнейшее раз­ви­тие реформации местного самоуправления в Российской Федерации. Российско­му государству, прежде всего субъектам законодательной инициативы, следует про­должать реформировать местное самоуправление и предлагать законода­тель­ную базу для повышения его эффективности, основываясь на международных прин­ципах, заложенных в международно-правовых актах, ратифицированных Росс­ийской Федерацией, а также основываясь на Конституционных принципах пра­вового, суверенного и демократического государства.

Список литературы

1. Конституция Российской Федерации: принята всенародным голосованием 12 де­кабря 1993 г. с изменениями, одобренными в ходе общероссийского голосования 01.07.2020 (с учетом поправок, внесенных ФКЗ РФ о поправках к Конституции РФ от 30.12.2008 N 6-ФКЗ, от 30.12.2008 N 7-ФКЗ, от 05.02.2014 N 2-ФКЗ, от 21.07.2014 N 11-ФКЗ30 декабря 2008 № 6-ФКЗ и № 8 – ФКЗ).
2. Федеральный закон от 06.10.2003 № 131-ФЗ (ред. от 14.07.2022) «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» (с изм. и доп., вступ. в силу с 11.01.2023).
3. Прокофьев С. Е. Система местного самоуправления: Учебное пособие для вузов / Под ред. С. Е. Прокофьева, О. В. Паниной, С. Г. Еремина, Н. Н. Мусиновой. 2-е изд. — М.: Издательство Юрайт, 2023. — 118 с.
4. Европейская хартия местного самоуправления (ратифицирована Федеральным законом РФ от 11 апреля 1998 года N 55-ФЗ).
5. Кокотов А. Н. Муниципальное право России: Учебник для вузов / Под ред. А. Н. Кокотова. 7-е изд., перераб. и доп. — М.: Издательство Юрайт, 2023. — 406 с.
6. Закон Санкт Петербурга «О гарантиях осуществления полномочий депутата муни­ци­пального совета внутригородского муниципального образования города федерального значения Санкт-Петербурга, члена выборного органа местного самоуправления в Санкт-Петербурге, выборного должностного лица местного самоуправления в Санкт-Петер­бурге» от 17.09.2008 (с изменениями на 21 декабря 2022 года).
7. Овчинников И. И., Писарев А. Н. Муниципальное право: Учебник и практикум для вузов. 4-е изд., перераб. и доп. — М.: Издательство Юрайт, 2023. — 432 с.
8. Шашкова А. В. Конституционное право зарубежных стран: Учебник для вузов. 2-е изд., испр. и доп. — М.: Издательство Юрайт, 2023. — 181 с.

References

1. Konstitutsiya Rossiyskoy Federatsii: prinyata vsenarodnym golosovaniyem 12 dekabrya 1993 g. s izmeneniyami, odobrennymi v khode obshcherossiyskogo golosovaniya 01.07.2020 (s uchetom popravok, vnesennykh FKZ RF o popravkakh k Konstitutsii RF ot 30.12.2008 N 6-FKZ, ot 30.12.2008 N 7-FKZ, ot 05.02.2014 N 2-FKZ, ot 21.07.2014 N 11-FKZ30 dekabrya 2008 № 6-FKZ i № 8 – FKZ).
2. Federal’nyy zakon ot 06.10.2003 № 131-FZ (red. ot 14.07.2022) «Ob obshchikh printsipakh organizatsii mestnogo samoupravleniya v Rossiyskoy Federatsii» (s izm. i dop., vstup. v silu s 11.01.2023).
3. Prokof’yev S. Ye. Sistema mestnogo samoupravleniya: Uchebnoye posobiye dlya vuzov / Pod red. S. Ye. Prokof’yeva, O. V. Paninoy, S. G. Yeremina, N. N. Musinovoy. 2-ye izd. — M.: Izdatel’stvo Yurayt, 2023. — 118 s.
4. Yevropeyskaya khartiya mestnogo samoupravleniya (ratifitsirovana Federal’nym zakonom RF ot 11 aprelya 1998 goda N 55-FZ).
5. Kokotov A. N. Munitsipal’noye pravo Rossii: Uchebnik dlya vuzov / Pod red. A. N. Kokotova. 7-ye izd., pererab. i dop. — M.: Izdatel’stvo Yurayt, 2023. — 406 s.
6. Zakon Sankt Peterburga «O garantiyakh osushchestvleniya polnomochiy deputata munitsipal’nogo soveta vnutrigorodskogo munitsipal’nogo obrazovaniya goroda federal’nogo znacheniya Sankt-Peterburga, chlena vybornogo organa mestnogo samoupravleniya v Sankt-Peterburge, vybornogo dolzhnostnogo litsa mestnogo samoupravleniya v Sankt-Peterburge» ot 17.09.2008 (s izmeneniyami na 21 dekabrya 2022 goda).
7. Ovchinnikov I. I., Pisarev A. N. Munitsipal’noye pravo: Uchebnik i praktikum dlya vuzov. 4-ye izd., pererab. i dop. — M.: Izdatel’stvo Yurayt, 2023. — 432 s.
8. Shashkova A. V. Konstitutsionnoye pravo zarubezhnykh stran: Uchebnik dlya vuzov. 2-ye izd., ispr. i dop. — M.: Izdatel’stvo Yurayt, 2023. — 181 s.

---

МРНТИ 10.81

УДК 343.9

Ильиных Н. А. — Омская академия МВД России (Россия, г. Омск)

РОЛЬ ИНФОРМАЦИОННО-ТЕЛЕКОММУНИКАЦИОННЫХ ТЕХНОЛОГИЙ В СОВЕРШЕНИИ ЭКСТРЕМИСТСКИХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ, АНАЛИЗ СУДЕБНОЙ ПРАКТИКИ

Аннотация. Целью данного исследования является изучение роли информа­ци­он­но-телекоммуникационных технологий в совершении экстремистских пре­ступлений в Российской Федерации, выявление наиболее часто используемых дан­ных средств. Для достижения указанной цели, в ходе исследования было проана­ли­зи­ровано 103 судебных решения, касающихся преступлений экстремистской на­пра­в­ленности, совершенных в Российской Федерации. Результаты исследования по­ка­за­ли, что большинство таких преступлений было совершено с использованием воз­мож­ностей информационно-телекоммуникационных технологий (88 случаев из 103). Установлено, что для связи между собой и для организации экстремистской дея­тельности преступники чаще всего использовали такие мессенджеры, как «Te­legram» (45 %) и «WhatsApp» (40 %). Для распространения экстремистских взгля­дов и привлечения новых последователей чаще всего использовались со­ци­альные сети, такие как: «ВКонтакте» (40 %), «Одноклассники» (22,5 %), «Instag­ram» и «Face­book» по 25 % и 12,5 %, соответственно. Реже для данных целей пре­ступники соз­да­вали отдельные Интернет-ресурсы (сайты). На основе исследо­ва­ния сделан вы­вод о том, что активно используются возможности информационно-телекоммуни­ка­ционных технологий для финансирования экстремистской деятель­ности. В ука­занных целях злоумышленники использовали онлайн-переводы де­нежных средств и криптовалюту. Результаты исследования имеют значение для правоохрани­тель­ных органов и лиц, определяющих политику, в их усилиях по пре­дотвращению совершения экстремистских преступлений в Российской Федера­ции.

Ключевые слова: экстремизм, общественная опасность, информационно-телекоммуникационные технологии, социальные сети, финансирование экстре­мизма, анонимность, средства видеоконференцсвязи, криптовалюта.

Ильиных Н. А. — Ресей ІІМ Омбы академиясы (Ресей, Омбы қ.)

РЕСЕЙ ФЕДЕРАЦИЯСЫНДА ОРЫН АЛҒАН ЭКСТРЕМИСТІК ҚЫЛМЫСТАРДАҒЫ АҚПАРАТТЫҚ-ТЕЛЕКОММУНИКАЦИЯЛЫҚ ТЕХНОЛОГИЯЛАРДЫҢ РӨЛІ, СОТ ПРАКТИКАСЫН ТАЛДАУ

Түйін. Бұл зерттеудің мақсаты — Ресей Федерациясында экстремистік қыл­мыс­тар жасаудағы ақпараттық-телекоммуникациялық технологиялардың рөлін зерттеу, ең көп қолданылатын құралдарды анықтау. Жүргізілген зерттеу бары­сында осы мақсатқа жету үшін Ресей Федерациясында жасалған экстремистік ба­ғыттағы қылмыстарға қатысты 103 сот шешімі талданды. Зерттеу нәтижелері көр­сет­кендей, мұндай қылмыстардың көпшілігі ақпараттық-телекоммуникациялық тех­нологиялардың мүмкіндіктерін қолдана отырып жасалған (103 жағдайдың 88). Бір-бірімен байланысу және экстремистік қызметті ұйымдастыру үшін қыл­мыс­кер­лер көбінесе «Telegram» (45 %) және «WhatsApp» (40 %) сияқты мессенджер­лер­ді қолданатыны анықталды. Instagram және Facebook сияқты экстремистік көзқа­рас­тарды тарату және жаңа ізбасарларын тарту үшін әлеуметтік желілер жиі қол­данылды, мысалы: «ВКонтакте» (40 %), «Одноклассники» (22,5 %), «Instag­ram» және «Facebook» сәйкесінше 25 % және 12,5 %. Бұл мақсаттар үшін қылмыс­кер­лер кейде жеке Интернет-ресурстар (сайттар) құрады. Зерттеу негізінде экстре­мис­тік қызметті қаржыландыру үшін ақпараттық-телекоммуникациялық техноло­гия­лардың мүмкіндіктері белсенді қолданылады деген қорытынды жасалды. Осы мақсатта зиянкестер онлайн ақша аударымдары мен криптовалютаны пайдаланды. Зерттеу нәтижелері Ресей Федерациясындағы экстремистік қылмыстардың алдын алуда жұмыстанып жатырған құқық қорғау органдарының қызметкерлері мен сая­саткерлер үшін маңызды.

Түйінді сөздер: экстремизм, қоғамдық қауіп, ақпараттық-телеком­муника­циялық технологиялар, әлеуметтік желілер, экстремизмді қаржыландыру, анонимділік, бейнеконференция құралдары, криптовалюта.

Ilyinykh N. A. — Omsk academy of the MIA of Russia (Russia, Omsk)

THE ROLE OF INFORMATION AND TELECOMMUNICATION TECHNOLOGIES IN THE COMMISSION OF EXTREMIST CRIMES IN THE RUSSIAN FEDERATION, ANALYSIS OF JUDICIAL PRACTICE

Annotation. The purpose of this study is to study the role of information and telecommunication technologies (ITT) in the commission of extremist crimes in the Russian Federation, to identify the most commonly used ITT tools. To achieve this goal, the study analyzed 103 court decisions concerning extremist crimes committed in the Russian Federation. The results of the study showed that the majority of such crimes were committed using the capabilities of ITT (88 cases out of 103). It was found that criminals most often used messengers such as Telegram (45 %) and WhatsApp (40 %) to communicate with each other and to organize extremist activities. To spread extremist views and attract new followers, social networks were most often used, such as: VKontakte (40 %), Odnoklassniki (22,5 %), Instagram and Facebook (25 % and 12,5 % respectively). Less often, criminals created separate Internet resources (sites) for these purposes. Based on the study, it is concluded that the possibilities of ITT are actively used to finance extremist activities. For these purposes, the attackers used online money transfers and cryptocurrency. The results of the study are important for law enforcement agencies and policy makers in their efforts to prevent the commission of extremist crimes in the Russian Federation.

Keywords: extremism, public danger, information and telecommunication techno­logies, social networks, financing of extremism, anonymity, videoconferencing, cryp­tocurrency.

 

Введение. В последние годы использование информационно-телекоммуни­ка­ционных технологий (далее — ИТТ) во всех сферах жизни общества становится все более распространенным и приносит много преимуществ. Сложно переоце­нить положительную роль данных технологий. Однако повсеместное использо­ва­ние ИТТ также создало новые возможности для совершения преступлений, в том числе экстремистских. В целом проблема постоянного роста числа преступлений экстремистской направленности наблюдается на протяжении как минимум 5 по­следних лет (2018 г. — 1285; 2019 г. — 585, 2020 г. — 833; 2021 г. — 1057; 2022 г. — 1566)[1].

И. Ю. Рыкова в своем исследовании отмечает, что аналогичная динамика рос­та числа экстремистских преступлений наблюдалась и в период с 2012 по 2017 гг[2]. Данный факт в том числе свидетельствует об актуальности настоящего исследо­вания. На сегодняшний день резко возросла роль ИТТ в совершении указанного вида преступлений. По заявлению судьи Верховного суда РФ Е. В. Пейсиковой в 2020 году до 90 % осужденных за публичные призывы к осуществлению экстреми­ст­ской деятельности использовали в своей деятельности возможности сети «Ин­тер­нет»[3].

Тенденцию к росту количества экстремистских преступлений с использова­ни­ем возможностей ИТТ в своих исследованиях отмечают: В. Ю. Мельников,[4] О. В. Обернихина,[5] Д. А. Акимова[6] и др. В связи с этим, целью данной работы яв­ля­ется изучение роли ИТТ в совершении преступлений экстремистской направ­ленности в Российской Федерации и выявление наиболее часто используемых преступниками инструментов ИТТ.

В ходе исследования было проанализировано 103 судебных решения (за пе­риод 2020-2022 гг.), касающихся экстремистских преступлений, совершенных в Российской Федерации.

Основная часть: результаты. Результаты исследования показали, что боль­шин­ство рассмотренных преступлений экстремистской направленности были со­вершены с использованием возможностей ИТТ (88 случаев из 103). При этом от­метим, что большая часть преступлений, совершенных без использования ИТТ, бы­ла выявлена в местах лишения свободы, где у заключенных отсутствует доступ к средствам связи.

Установлено, что для организации экстремистской деятельности и связи меж­ду собой преступники чаще всего использовали мессенджеры, а именно: «Telegram» (45 %) и «WhatsApp» (40 %). Указанные средства использовались в том числе для связи с организаторами экстремистских сообществ за рубежом. При этом традиционные средства сотовой связи в указанных целях фигурировали в материалах судебных решений значительно реже (15 %).

На наш взгляд, популярность указанных мессенджеров обусловлена их высо­кой степенью анонимности по сравнению с обычными телефонными звонками. Она достигается благодаря эффективным методам шифрования информации: «Open Whisper Signal» у WhatsApp и «MTProto» у «Telegram», которые зна­чи­тельно усложняют деанонимизацию пользователей и расшифровки их сообщений.

Для распространения экстремистских взглядов и привлечения новых после­дователей чаще всего использовались социальные сети, такие как: «ВКонтакте» (45 %), «Одноклассники» (22,5 %), «Instagram» и «Facebook» по 25 % и 12,5 % при­говоров, соответственно.

Приоритет преступников в использовании для указанных целей отечествен­ных социальных сетей обусловлен их наибольшей популярностью среди граждан России. Однако значительно проще деанонимизировать (установить личность) поль­зователя, распространяющего экстремистские материалы в российских соци­альных сетях, что во многом обуславливает большое количество соответствующих обвинительных приговоров. Гораздо сложнее осуществить указанные действия в отношении пользователей иностранных социальных сетей, поскольку их дея­тель­ность не подпадает под юрисдикцию российских правоохранительных органов. В совокупности со сложной внешнеполитической обстановкой, привлечь преступ­ника, занимающегося экстремистской деятельностью и использующего данные средства ИТТ становится крайне затруднительным задачей.

Установлено, что для активной пропаганды экстремистской идеологии среди своих последователей преступники чаще всего использовали средство видео­кон­фе­ренцсвязи «Skype» и видеохостинг «Youtube». Несколько реже для указанных целей преступники создавали отдельные Интернет-ресурсы (сайты).

Примечательно, что видеохостинг «YouTube» в большинстве случаев исполь­зовался для совершения экстремистских преступлений по политическим мотивам, в то время как средство ВКС «Skype» для пропаганды деятельности запрещенных религиозных организаций. Интернет-сайты в свою очередь выступают в качестве универсальной площадки для любых видов экстремистской деятельности. Как спра­ведливо в своем исследовании отмечает Р. Ю. Куранов, «на сайтах экстре­мис­ты размещают подробные сведения о своей деятельности, дают различные ин­ст­рук­ции, а также размещают реквизиты для финансирования их деятельности»[7].

В ходе анализа судебных решений удалось установить, что возможности ИТТ активно использовались экстремистами для обеспечения финансирования своей деятельности. В указанных целях, злоумышленники использовали онлайн-пере­во­ды денежных средств с использованием следующих систем: «ЮMoney» (50 %) и «СберБанкОнлайн» (33,3 %). Немного реже встретились факты совершения подоб­ных платежей в криптовалюте.

Отметим, что активное использование указанных средств в значительной мере затрудняет выявление фактов финансирования экстремистских организаций. В осо­бен­ности это касается платежей в криптовалюте. Процесс установления отпра­вителя и получателя таких денежных средств является крайне сложным и не всегда приводящим к положительному результату.

Заключение. В результате данное исследование показывает, что ИТТ играют значительную роль в совершении экстремистских преступлений в Российской Фе­дерации. Социальные сети и мессенджеры являются наиболее распространенными средствами, используемыми для общения и организации экстремистской дея­тель­ности. Для пропаганды своей идеологии экстремисты активно используют сред­ст­ва видеоконференцсвязи. Прослеживается тенденция к росту популярности ис­поль­зования средств ИТТ для финансирования экстремистской деятельности. Ре­зультаты настоящего исследования имеют значение для правоохранительных ор­га­нов и лиц, определяющих политику, в их усилиях по предотвращению совер­ше­ния экстремистских преступлений в Российской Федерации и борьбе с ними. Ре­ко­мендуется проявлять большую бдительность при мониторинге использования средств ИТТ и регулировании финансовых операций для предотвращения финан­сирования экстремистской деятельности.

Список литературы

1. Рыкова И. Ю. Преступность экстремистской направленности: состояние и дина­мика // Научный вестник Орловского юридического института МВД России имени В. В. Лу­кьянова. — 2018. — № 3(76). — С. 78-81.
2. Более 40% осужденных за экстремизм получили приговоры за призывы в интерне­те // Российская газета: [сайт]. — URL: https://rg.ru/2021/10/28/bolee-40-osuzhdennyh-za-ekstremizm-poluchili-prigovory-za-prizyvy-v-internete.html (дата обращения: 29.01.2023).
3. Мельников В. Ю. Преступления экстремистской направленности в Российской Фе­дерации // Журнал юридических исследований. — 2020. — Т. 5. № 2. — С. 14-22.
4. Обернихина О. В. Криминологическая характеристика киберэкстремистской пре­ступ­ности в России и способы ее профилактики // Экстремизм и терроризм в кибер­про­ст­ран­стве: угрозы миру и безопасности человечества: Сб. статей по итогам III Всерос­сий­ской студенческой науч.-практ. конф. — Барнаул: Алтайский государственный универ­ситет, 2020. — С. 29-34.
5. Акимова Д. А. Современные каналы формирования и распространения идей экст­ре­мизма и терроризма в молодежной среде // Экстремизм и терроризм в кибер­про­ст­ранстве: угрозы миру и безопасности человечества: Сб. статей по итогам III Всерос­сийс­кой студенческой науч.-практ. конф. — Барнаул: Алтайский государственный универ­ситет, 2020. — С. 98-105.
6. Министерство внутренних дел Российской Федерации. Состояние преступности в Российской Федерации // URL: https://xn--b1aew.xn--p1ai/reports/item/28021552 (дата обращения:18.01.2023).
7. Куранов Р. Ю. Молодежная студенческая организация в системе профилактики экстремизма и идеологии терроризма в молодежной среде // Экстремизм и терроризм в киберпространстве: угрозы миру и безопасности человечества: Сб. статей по итогам III Всероссийской студенческой науч.-практ. конф. — Барнаул: Алтайский государственный университет, 2020. — С. 105-108.

References

1. Rykova I. YU. Prestupnost’ ekstremistskoy napravlennosti: sostoyaniye i dinamika // Nauchnyy vestnik Orlovskogo yuridicheskogo instituta MVD Rossii imeni V.V. Luk’yanova. — 2018. — № 3(76). — S. 78-81.
2. Boleye 40% osuzhdennykh za ekstremizm poluchili prigovory za prizyvy v internete. // Rossiyskaya gazeta: [sayt]. — URL: https://rg.ru/2021/10/28/bolee-40-osuzhdennyh-za-ekstremizm-poluchili-prigovory-za-prizyvy-v-internete.html (Date of the application: 29.01.2023).
3. Mel’nikov V. YU. Prestupleniya ekstremistskoy napravlennosti v rossiyskoy Federatsii (Crimes of an extremist orientation in the Russian Federation) // Zhurnal yuridicheskikh issledovaniy. — 2020. — T. 5. № 2. — S. 14-22.
4. Obernikhina O. V. Kriminologicheskaya kharakteristika kiberekstremistskoy prestup­nosti v Rossii i sposoby yeye profilaktiki // Ekstremizm i terrorizm v kiberprostranstve: ugrozy miru i bezopasnosti chelovechestva: Sb. statey po itogam III Vserossiyskoy studencheskoy nauch.-prakt. konf. — Barnaul: Altayskiy gosudarstvennyy universitet, 2020. — S. 29-34.
5. Akimova D. A. Sovremennyye kanaly formirovaniya i rasprostraneniya idey ekstremiz­ma i terrorizma v molodezhnoy srede // Ekstremizm i terrorizm v kiberprostranstve: ugrozy miru i bezopasnosti chelovechestva: Sb. statey po itogam III Vserossiyskoy studencheskoy nauch.-prakt. konf. — Barnaul: Altayskiy gosudarstvennyy universitet, 2020. — S. 98-105.
6. Ministerstvo vnutrennikh del Rossiyskoy Federatsii. Sostoyaniye prestupnosti v Rossiyskoy Federatsii // URL: https://xn--b1aew.xn--p1ai/reports/item/28021552 (Date of the application:18.01.2023).
7. Kuranov R. YU. Molodezhnaya studencheskaya organizatsiya v sisteme profilaktiki ekstre­mizma i ideologii terrorizma v molodezhnoy srede // Ekstremizm i terrorizm v kiber­prostranstve: ugrozy miru i bezopasnosti chelovechestva: Sb. statey po itogam III Vserossiyskoy studencheskoy nauch.-prakt. konf. — Barnaul: Altayskiy gosudarstvennyy universitet, 2020. — S. 105-108.

---

МРНТИ 10.81.71

УДК 343.971

Лаврушко Е. А. — преподаватель кафедры «Право» Казахско-Русского Международного Университета, магистр юридических наук (Республика Казахстан, г. Актобе)

ВОЗДЕЙСТВИЕ МЕР ВОСПИТАТЕЛЬНОГО ХАРАКТЕРА НА СНИЖЕНИЕ ЧИСЛЕННОСТИ ПОДРОСТКОВОЙ ПРЕСТУПНОСТИ КАК ПРЕДПОСЫЛКА ФОРМИРОВАНИЯ ЗАКОНОПОСЛУШНОГО ПОВЕДЕНИЯ И АНТИКОРРУПЦИОННОЙ КУЛЬТУРЫ ГРАЖДАН

Аннотация. В данной статье рассматривается негативное влияние подрост­ко­вой преступности на формирование правового, стабильного государства и обще­ства. Правовая политика государства имеет своей задачей максимальное снижение численности преступности, так как это негативно сказывается не только на об­ще­ст­во и государство, но и на экономическую и социальную политику в стране. Од­нако ряд факторов зачастую повышают численность преступности в государстве. Так, например, правовая безграмотность, влияние антисоциальных культур, интер­нет-пространства, правовой нигилизм, социальное и экономическое положение в стране и желание не подчиняться нормам законодательства вносят свой вклад на повышение уровня преступности в стране. Одним из таковых видов преступности яв­ляется подростковая преступность, которая оставляет свой отпечаток и нега­тив­ное воздействие на общественные отношения, формирование законопослушного по­ведения граждан и антикоррупционной культуры граждан.

Кроме этого, хотелось бы отметить, что на снижение роста подростковой пре­с­туп­ности влияют следующие факторы: меры воспитательного характера, адре­со­ванные от родителей, педагогического состава и более взрослого поколения, меры превентивного характера, выражающиеся в форме внедрения, например, школь­ных предметов, целью которых является формирование социально-правового пра­во­мерного поведения подростков в обществе, эффективная работа ювенальной по­ли­ции, а также применение методов поощрения за исправление несовершеннолет­них.

Ключевые слова: преступность, наказуемость деяния, подросток, юве­наль­ная полиция, превенция, преступление, деяние, коррупция.

Лаврушко Е. А. — Қазақ-Орыс Халықаралық университетінің «Құқық» кафедрасының оқытушысы, заң ғылымдарының магистрі (Қазақстан Республикасы, Ақтөбе қ.)

АЗАМАТТАРДЫҢ ЗАҢ НОРМАЛАРЫНА СӘЙКЕС МІНЕЗ-ҚҰЛҚЫН ЖәНЕ СЫБАЙЛАС ЖЕМҚОРЛЫҚҚА ҚАРСЫ МӘДЕНИЕТІН ҚАЛЫПТАСТЫРУДЫҢ АЛҒЫШАРТЫ РЕТІНДЕ ЖАСӨСПІРІМДЕР АРАСЫНДАҒЫ ҚЫЛМЫСтЫлықтЫҢ САНЫН АЗАЙТУҒА БАҒЫТТАЛҒАН ТӘРБИЕЛІК ШАРАЛАРДЫҢ ӘСЕРІ

Түйін. Берілген мақалада жасөспірімдер арасындағы қылмыстылықтың орын алуы­ның құқықтық және тұрақты мемлекет пен қо­ғамның қалыптасуына теріс әсері қарастырылады. Мемлекеттің құқықтық саясаты қылмыс санын барынша азай­ту міндетіне ие, өйткені бұл қоғам мен мемлекетке ғана емес, елдегі эконо­ми­ка­лық және әлеуметтік саясатқа да кері әсерін тигізеді. Дегенмен, бірқатар фактор­лар көбінесе мемлекеттегі қылмыс санын көбейтеді. Мәсе­лен, құқықтық сауат­сыз­дық, қоғамға қарсы мәдениеттердің, интернет кеңіс­тігінің әсері, құқықтық ниги­лизм, елдегі әлеуметтік және экономикалық жағ­дай және заңнама нормаларына ба­ғынбау ниеті елдегі қылмыс деңгейін арттыруға өз үлесін қосуда. Қылмысты­лық­тың осындай түрлерінің бірі – аза­маттардың болашағына жағымсыз әсерін қал­дыратын және заң нормаларына сәйкес мінез-құлқы мен сыбайлас жемқор­лық­қа қарсы мәдениетін қалыптастыруда қоғамдық қатынастарға теріс әсер ететін жас­өспі­рімдер арасындағы қылмыстық әрекеттер.

Сонымен қатар, жасөспірімдер арасындағы қылмыстылық деңгейінің төмен­деу­іне ата-аналардың, педагогикалық құрамның және неғұрлым үлкен жастағы қарт адамдардың тәрбиелік сипаттағы ақылдары, тәртіпсіздіктің ал­дын алу аясын­дағы шаралары, мысалы, әлеуметтік-құқықтық қалыптастыру мақсатындағы пән­дер­ді мектеп қабырғасында оқытып, жасөспірімдердің бойына үлгілі мінез-құлық­ты сіңіру, ювеналды полицияның тиімді ұйымдастырылған жұмысы, сондай-ақ кәме­летке толмағандарды түзетуге бағытталған мадақтау әдістерін қолдануы сияқ­ты факторлардың әсері ерекше екендігін атап өткім келеді.

Түйінді сөздер: қылмыстылық, іс-әрекеттің жазалануы, жасөспірім, ювенал­ды полиция, алдын алу, қылмыс, әрекет, сыбайлас жемқорлық.

Lavrushko E. A. — lecturer of the department «Law» of the Kazakh-Russian International University (Republic of Kazakhstan, Aktobe)

THE IMPACT OF EDUCATIONAL MEASURES ON REDUCING THE NUMBER OF JUVENILE DELINQUENCY AS A PREREQUISITE FOR THE FORMATION OF LAW-ABIDING BEHAVIOR AND ANTI-CORRUPTION CULTURE OF CITIZENS

Annotation. This article examines the negative impact of juvenile delinquency on the formation of a legal, stable state and society. The legal policy of the state has as its task the maximum reduction in the number of crimes, as this negatively affects not only society and the state, but also the economic and social policy in the country. However, a number of factors often increase the number of crimes in the state. For example, legal illiteracy, the influence of antisocial cultures, Internet space, legal nihilism, the social and economic situation in the country and the desire not to obey the norms of legislation contribute to an increase in the crime rate in the country. One of these types of crime is juvenile delinquency, which leaves its mark and a negative impact on public relations, the formation of law-abiding behavior of citizens and anti-corruption culture of citizens.

In addition, I would like to note that the following factors influence the decrease in the growth of juvenile delinquency: educational measures addressed from parents, teaching staff and the older generation, preventive measures expressed in the form of the introduction, for example, of school subjects, the purpose of which is the formation of socio-legal lawful behavior of adolescents in society, effective the work of the juvenile police, as well as the use of methods of encouragement for the correction of minors.

Keywords: criminality, punishability of the act, teenager, juvenile police, prevention, crime, corruption.

 

Введение. Правозащитные функции государства и правоохранительных орга­нов в Республике Казахстан направлены на обеспечение безопасности и правопо­рядка в обществе, неукоснительное соблюдение и защиту прав, свобод и законных интересов не только граждан, но и других лиц, находящихся на территории Рес­пуб­лики Казахстан, например, иностранных лиц либо лиц без гражданства[1].

Приоритетным направлением государственной политики на сегодняшний день является минимизация фактов совершения коррупционных правонарушений, воспитание молодежи в духе патриотизма, а также формирование законо­по­слуш­ного поведения граждан с нулевой терпимостью к проявлению коррупции и дру­гих правонарушений. Кроме этого, правовая политика государства имеет своей задачей максимальное снижение численности преступности, так как это негативно сказывается не только на общество и государство, но и на экономическую и соци­аль­ную политику в стране. Однако ряд факторов зачастую повышают численность преступности в государстве. Так, например, правовая безграмотность, влияние ан­ти­социальных культур, интернет-пространства, правовой нигилизм, социальное и экономическое положение в стране и желание не подчиняться нормам законо­да­тельства вносят свой вклад на повышение уровня преступности в стране[2]. Таким образом, предпосылкой формирования антикоррупционной культуры молодежи и их законопослушного поведения является их воспитание в духе патриотизма и снижение численности совершения ими правонарушений, то есть в данном случае весьма актуально было бы высказываться о необходимости снижения численности подростковой преступности и воспитания у лиц несовершеннолетнего возраста принципа нулевой терпимости ко всем фактам совершения незаконных деяний. Только посредством реализации данных мероприятий стоит говорить о возмож­ности формирования антикоррупционной культуры граждан и высокой степени соблюдения норм законов.

Обсуждение и результаты. Преступность — понятие криминологическое, по­этому с точностью утверждать, что вполне возможно полностью искоренить в будущем преступность в стране не представляется возможным, но полагать, что про­гнозировать подъем или спад численности преступности в силах правоохра­ни­тельных структур и правовая политика государства сможет повлиять на снижение уровня преступности посредством своих инструментов власти. Понятие преступ­ности носит обобщающих характер, поэтому стоит не забывать также и о таком яв­лении, как подростковая преступность. Это антисоциальное, антиправовое яв­ле­ние наносит немалый ущерб государству и обществу и ничем по степени общест­венной опасности не отличается, например, от женской преступности или пре­ступ­ности взрослого поколения.

Подростковая преступность — это понятие, характеризующее качественное и количественное состояние, а также изменение уровня числа совершаемых прес­туп­ле­ний несовершеннолетними. Поскольку это явление обладает равным пока­за­телем общественной опасности и противоправности деяний несовершеннолетних по сравнению со взрослой преступностью, в соответствии с этим, необходимо от­ме­тить, что и борьба с этим негативным явлением должна не прекращаться и про­фи­лактические меры должны осуществляться наряду с мероприятиями, направ­ленными на профилактику и противодействие взрослой преступности[3].

Одним из наиболее опасных и стремительно развивающихся в современном государстве видом преступности является подростковая преступность, однако какие факторы побуждают несовершеннолетних идти на преступления? Каковы причины подростковой преступности и что говорит правовая статистика? И с помощью, каких превентивных и профилактических мер, возможно, снизить рост числа преступлений, совершаемых подростками? На эти и другие вопросы в рамках данной статьи попробуем найти ответы и разобраться с данной актуальной проблемой современного государства и общества.

По данным Комитета по правовой статистике и специальным учетам Гене­раль­ной прокуратуры Республики Казахстан за последние два года в Казахстане наблюдается тенденция снижения роста числа фактов совершения преступлений несовершеннолетними[4].

Но какие преступления чаще совершают подростки и каковы причины такого ан­тисоциального и противозаконного поведения? Чаще всего «несовершеннолет­ние преступники» совершают правонарушения против собственности, такие как, кражи, грабежи, разбои и вымогательства. Правонарушения против личности, как например, убийства, изнасилования и причинение вреда здоровью, совершаются, конечно, реже, однако за последний год стремительно возросло число совер­ша­емых подростками насильственных действий в отношении малолетних детей[5].

Этот фактор, своего рода, усугубляет статистические показатели и наносит невосполнимый психологический вред пострадавшим детям и их здоровью.

Конечно же, с давних времен принято считать, что чаще всего подростки под­вер­жены совершению хулиганства, причем не только административно-правового характера, но и уголовного. Совершению всех вышеперечисленных правона­руше­ний несовершеннолетними способствует ряд факторов: низкая социальная ответ­ст­венность подростков и их родителей, правовая безграмотность и правовой ни­ги­лизм, желание самоутвердиться в обществе с помощью унижения чужого достоин­ства, несовершенство правовой культуры и воспитания, экономические факторы, влияние интернет пространства, взаимодействие со взрослым населением с кри­ми­нальным поведением, влияние различных субкультур и т.д. Определенное воздей­ствие на формирование культуры и поведения подростка оказывают взрослые, а именно их родители, которые не всегда готовы жертвовать своим временем с це­лью воспитания своих детей, а зачастую и сами подают негативный пример, де­монстрируя свое антисоциальное и антиправовое поведение.

Всем известно, что дети и тем более подростки словно губка «впитывают» и «копируют» поведение и все действия своих взрослых друзей, родителей и взрослых близких. Это является психологической особенностью природы подро­ст­ковой преступности[6].

Как показывает соцопрос, наиболее распространенной причиной совершения преступлений подростками является влияние со стороны взрослых, сверстников, экономический вопрос при этом занимает второе место и лишь безнаказанность в редких случаях может оказывать влияние на совершение правонарушения под­ро­ст­ком. На основании этих статистических данных можно сделать вывод, что пози­тивное влияние правовой и социальной направленности на подростков со стороны родителей, педагогов и взрослого окружения, а также эффективные меры воспи­та­тельного характера смогут оказать благотворное влияние на поведение несовер­шен­нолетних и профилактику подростковой преступности. Организация досуга несовершеннолетних, профилактика безнадзорности и правонарушений среди не­совершеннолетних также могут эффективно повлиять на уровень подростковой преступности в стране[7].

Как отмечают инспектора по делам несовершеннолетних, в последние годы в Казахстане наблюдается снижение роста подростковой преступности, однако увеличение роста числа случаев нахождения несовершеннолетних без присмотра взрослых в ночное время по сей день только возрастает, что способствует возмож­ному возникновению рисков совершения уголовных и административных право­на­рушений среди несовершеннолетних.

Однако наиболее острым остается вопрос касательно того, школьный инспек­тор полиции все-таки враг или друг современного подростка. К сожалению, не всег­да инспектора по делам несовершеннолетних применяют правильные инстру­менты правового воздействия на подростка, тем самым наоборот усугубляя пове­де­ния этого подростка[8].

Поэтому, сотрудники ювенальной полиции должны обладать не только про­фес­сиональными знаниями в области права, но и в области психологии, в том чис­ле детской и подростковой. Ведь не всегда методы принуждения способны вос­питать в подростке должное правомерное и даже социально активное поведение.

Наибольшую роль в профилактике подростковой преступности и пресечении правонарушений, совершаемых несовершеннолетними, играют беседы с детьми школьного, подросткового возраста, студентами колледжей и так называемым «труд­ными подростками», для того чтобы не только воспитать чувство патрио­тизма, социальной культуры и правового воспитания у подростков, но и выявить скрытые риски в поведении подростка[9].

Ведь эффективнее предупредить и пресечь подростковую преступность, неже­ли в дальнейшем испытывать трудности от последствий подростковой преступ­ности. Правовая политика государства имеет своей задачей максимальное сниже­ние численности преступности, так как это негативно сказывается не только на об­щество и государство, но и на экономическую и социальную политику в стране. Од­нако ряд факторов зачастую повышают численность преступности в госу­дар­стве. Так, например, правовая безграмотность, влияние антисоциальных культур, интернет-пространства, правовой нигилизм, социальное и экономическое поло­же­ние в стране и желание не подчиняться нормам законодательства вносят свой вклад на повышение уровня преступности в стране.

Принято считать, что уровень образованности человека прямо или косвенно влияет на его поведение, в том числе и на развитие его правовой культуры. Таким образом, несомненно, высокообразованное лицо, имеющее представление о право­вой культуре и правовом поведении менее склонны к совершению правонару­ше­ний и относятся с правовой позиции к общественным отношениям. В государстве и обществе с высоким уровнем правового воспитания и культуры все чаще наблю­дается спад числа нарушений прав и свобод граждан, и наоборот увеличивается число граждан с социально активной позицией. В таком обществе практически отсутствует правовой нигилизм и неверие праву.

В заключении хотелось бы отметить, что на снижение роста подростковой преступности влияют следующие факторы: меры воспитательного характера, адресованные от родителей, педагогического состава и более взрослого поколения, меры превентивного характера, выражающиеся в форме внедрения, например, школь­ных предметов, целью которых является формирование социально-право­вого правомерного поведения подростков в обществе и антикоррупционной культуры, эффективная работа ювенальной полиции, а также применение методов поощрения за исправление несовершеннолетних.

Ведь воспитание достойного поколения, развивающегося в духе патриотизма, уважения прав, свобод и законных интересов, окружающих является залогом граж­данского общества и правового государства, а также задачей каждого родителя, педагога и сотрудника ювенальной полиции.

Список литературы

1. Конституция Республики Казахстан, принятая на республиканском референдуме 30 августа 1995 года // zakon.kz.
2. Миндагулов А. Х. Профилактика преступлений: Учебник. — Алматы, 2005. С. 24-25.
3. Абдиров Н. М. Раннее выявление несовершеннолетних с антиобщественным пове­дением — основа эффективной профилактики правонарушений. — Караганда, 1989. С. 28.
4. Клейменов В. П. Уголовно-правовое прогнозирование и его роль в борьбе с преступностью. — Омск, 1989. С. 12-18.
5. Актуальные проблемы борьбы с преступностью / Под ред. М. И. Ковалева. —Свердловск, 1989. С. 78.
6. Алауханов Е. О. Криминология. — Алматы: Жеті Жарғы, 2005. С. 12.
7. Криминология: Учебник / Под ред. акад. В. Н. Кудрявцева, проф. В. Е. Эминова. — М.: Юристъ, 1997. С. 41.
8. Антонян Ю. М., Еникеев М. И., Эминов В. Е. Психология преступника и расследования преступлений. — М., 1996. С. 112.
9. Долгова А. И. Социально-психологические аспекты преступности несовершен­но­летних. — М., 1981. С. 3-5.

References

1. Konstitutsiya Respubliki Kazakhstan, prinyataya na respublikanskom referendume 30 avgusta 1995 goda // zakon.kz.
2. Mindagulov A. KH. Profilaktika prestupleniy: Uchebnik. — Almaty, 2005. S. 24-25.
3. Abdirov N. M. Ranneye vyyavleniye nesovershennoletnikh s antiobshchestvennym povedeniyem — osnova effektivnoy profilaktiki pravonarusheniy. — Karaganda, 1989. S. 28.
4. Kleymenov V. P. Ugolovno-pravovoye prognozirovaniye i yego rol’ v bor’be s prestupnost’yu. — Omsk, 1989. S. 12-18.
5. Aktual’nyye problemy bor’by s prestupnost’yu / Pod red. M. I. Kovaleva. —Sverdlovsk, 1989. S. 78.
6. Alaukhanov Ye. O. Kriminologiya. — Almaty: Zhetí Zharġy, 2005. S. 12.
7. Kriminologiya: Uchebnik / Pod red. akad. V. N. Kudryavtseva, prof. V. Ye. Eminova. — M.: Yurist», 1997. S. 41.
8. Antonyan YU. M., Yenikeyev M. I., Eminov V. Ye. Psikhologiya prestupnika i rassledovaniya prestupleniy. — M., 1996. S. 112.
9. Dolgova A. I. Sotsial’no-psikhologicheskiye aspekty prestupnosti nesovershennoletnikh. — M., 1981. S. 3-5.

---

МРНТИ 10.31.47

УДК 347

Майборода Э. Т. — кандидат философских наук, доцент, Санкт-Петербургская юридическая академия (Россия, г. Санкт-Петербург);

Ильина А. А. — магистрант 1 курса Северо-Западного института управления РАНХиГС (Россия, г. Санкт-Петербург)

ПРИМЕНЕНИЕ МЕДИАТИВНЫХ ПРОЦЕДУР ПРИ РАЗРЕШЕНИИ ПРАВОВЫХ СПОРОВ В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Аннотация. Статья посвящена комплексному анализу применения медиатив­ных процедур. Выделены основные отличительные черты процедуры медиации: исключительно добровольный характер, принципы равноправия, сотрудничества, взаимного уважения сторон, взаимного волеизъявления, беспристрастности и не­за­висимости медиатора. Исследованы категории споров, к которым могут приме­няться процедуры медиации. Сделан вывод, что медиативное соглашение по своей правовой природе является юридическим фактом и выступает в качестве двух­сторонней (многосторонней) гражданско-правовой сделки, в результате которой в письменной форме отражаются появление, изменение или полное прекращение каких-либо правовых отношений спорящих сторон. Условия, включаемые в ме­диа­тивное соглашение, могут иметь различную природу происхождения, следо­вательно, результат процедуры медиации носит комплексный характер.

Ключевые слова: альтернативные способы, конфликт, разрешение споров, ме­диация, медиатор, медиативное соглашение, процедура медиации, прими­ри­тельные процедуры.

Майборода Э. Т. — философия ғылымдарының кандидаты, доцент, Санкт-Петербург заң академиясы (Ресей, Санкт-Петербург қ.);

Ильина А. А. — РХШжМҚА Солтүстік-батыс басқару институтының 1 курс магистранты (Ресей, Санкт-Петербург қ.)

РЕСЕЙ ФЕДЕРАЦИЯСЫНДАҒЫ ҚҰҚЫҚТЫҚ ДАУЛАРДЫ ШЕШУДЕ МЕДИАЦИЯЛЫҚ РӘСІМДЕРДІ ҚОЛДАНУ

Түйін. Мақала медиациялық рәсімдердің қолданылуын кешенді талдауға ар­нал­ған. Медиация рәсімінің негізгі айрықша белгілері: тек ерікті сипат, теңдік, ынтымақтастық қағидаттары, тараптардың өзара сыйластығы, өзара ерік білдіру, медиатордың бейтараптығы мен тәуелсіздігі. Жұмыста медиациялық рәсімдер қол­да­нылуы мүмкін даулардың санаттары зерттелді. Медиативтік келісім өзінің құ­қық­тық табиғаты бойынша заңды факт болып табылады және екі жақты (көп­жақ­ты) азаматтық-құқықтық мәміле ретінде әрекет етеді, нәтижесінде дауласушы та­рап­тардың қандай да бір құқықтық қатынастарының пайда болуы, өзгеруі немесе толық тоқтатылуы жазбаша түрде көрсетіледі деген қорытындыға келді. Медиа­тивтік келісімге енгізілген шарттар шығу тегінің әртүрлі сипатына ие болуы мүм­кін, сондықтан медиация рәсімінің нәтижесі кешенді сипатта болады.

Түйінді сөздер: баламалы тәсілдер, жанжал, дауларды шешу, медиация, медиатор, медиативтік келісім, медиациялық рәсім, татуластыру рәсімдері.

Mayboroda E. T. — candidate of philosophical sciences, associate professor, Saint Petersburg academy of law (Russia, Saint Petersburg);

Ilyina A. A. — 1st year master’s student of the Northwestern Institute of Management of the RANEaPA (Russia, Saint Petersburg)

THE USE OF MEDIATION PROCEDURES IN RESOLVING LEGAL DISPUTES IN THE RUSSIAN FEDERATION

Annotation. The article is devoted to a comprehensive analysis of the use of mediation procedures. The main distinguishing features of the mediation procedure are highlighted: exclusively voluntary nature, principles of equality, cooperation, mutual respect of the parties, mutual expression of will, impartiality and independence of the mediator. The categories of disputes to which mediation procedures can be applied are investigated. It is concluded that a mediation agreement by its legal nature is a legal fact and acts as a bilateral (multilateral) civil law transaction, as a result of which the appearance, change or complete termination of any legal relations of the disputing parties are reflected in writing. The conditions included in the mediation agreement may have a different nature of origin, therefore, the result of the mediation procedure is complex.

Keywords: alternative methods, conflict, dispute resolution, mediation, mediator, mediation agreement, mediation procedure, conciliation procedures.

 

Введение. Медиация является одним из наиболее эффективных и перспек­тив­ных направлений альтернативных и досудебных методов разрешения спора. «Тра­ди­ционные» способы разрешения правовых конфликтов подчас показывают свою неэффективность, что обуславливает необходимость распространить практику вне­судебного урегулирования конфликтов. Между тем комплексный анализ зако­нодательства Российской Федерации показывает, что в нашей стране отсутствует четко выраженная концепция урегулирования правовых споров и конфликтов, возникающих в различных сферах правоотношений, альтернативными способами. Не получили своего правового оформления основы сосуществования и взаи­мо­действия внесудебных и судебных процедур разрешения правовых споров и конф­ликтов. в связи с чем имеется необходимость анализа зарубежного законо­датель­ства и медиативной практики.

Действующее нормативное правовое регулирование в сфере разрешения пра­во­вых споров не отвечает потребностям юридической науки, правопримени­тель­ной практики и запросам общества, вследствие чего альтернативные способы раз­решения конфликтов должны занять достойное своему регулятивному потенциалу место в гражданско-правовых отношениях. Именно потому альтернативные спо­собы разрешения и урегулирования споров с привлечением посредника все больше и тщательнее изучаются современными цивилистами.

Обсуждение и результаты. В современной научной юридической литературе исследователи достаточно часто предпринимают попытки раскрыть правовую природу медиации. При этом отдельные ученые-юристы закономерно утвержда­ют, что в настоящее время «существует заинтересованность, вызванная необ­хо­димостью создания теоретической модели согласно используемого на практике медиативного соглашения, что, в свою очередь, непременно приведет к росту уров­ня доверия граждан к процедуре медиации и институту права в целом»[1].

Легальные определения понятий «процедура медиации» и «медиативное со­глашение» приведены в ст.2 Федерального закона «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)» от 27.07.2010 № 193-ФЗ, в частности, под процедурой медиации законодатель пони­мает «способ урегулирования споров при содействии медиатора на основе добровольного согласия сторон в целях достижения ими взаимоприемлемого решения» (п.2 ст.2 Федерального закона «Об альтернативной процедуре урегу­лирования споров с участием посредника (процедуре медиации)» от 27.07.2010 № 193-ФЗ), тогда как медиативное соглашение — это «соглашение, достигнутое сторонами в результате применения процедуры медиации к спору или спорам, к отдельным разногласиям по спору и заключенное в письменной форме» (п.7 ст.2 Федерального закона «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)» от 27.07.2010 № 193-ФЗ).

В данном аспекте важно подчеркнуть, что в ст.2 Федерального закона «Об аль­тернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (про­цедуре медиации)» от 27.07.2010 № 193-ФЗ законодатель дает трактовку не только термину «медиативное соглашение», но также вводит в оборот такие понятия как «соглашение о применении процедуры медиации» (п.5 ст.2 Федерального закона «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)» от 27.07.2010 № 193-ФЗ) и «соглашение о проведении процедуры медиации» (п.6 ст.2 Федерального закона «Об альтернативной проце­дуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)» от 27.07.2010 № 193-ФЗ). Согласно нормам закона, данные виды соглашений раз­лич­ны, причем их форма и обязательные условия детально регламентированы нор­ма­ми Федерального закона «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)» от 27.07.2010 № 193-ФЗ.

Медиативное соглашение на современном этапе развития медиации в России является достаточно востребованным, например:

• в корпоративных спорах, где необходимо сохранить конфиденциальность внутренних разногласий;
• в трудовых спорах, чтобы снизить риск репутационного ущерба;
• в административных или хозяйственных спорах, поскольку оно помогает снизить финансовые потери.

Правовая сущность медиативного соглашения определена нормами Феде­раль­ного закона «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием по­сред­ника (процедуре медиации)» от 27.07.2010 № 193-ФЗ, а также кодифи­ци­рованными нормативно-правовыми актами гражданского (ст.153.5 ГПК РФ), арбитражного (ст.138.4 АПК РФ) и административного (ст.137.5 КАС РФ) процес­су­ального права.

Законодатель в п.4 ст.12 Федерального закона «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)» от 27.07.2010 № 193-ФЗ определяет, что медиативное соглашение по своей правовой природе является гражданско-правовой сделкой, и именно это определяет основ­ные особенности его правового регулирования — неисполнение или ненадлежа­щее исполнение медиативного соглашения влечет применение способов защиты, предусмотренных гражданским законодательством.

В специальной юридической литературе также преобладает представление о ме­диативном соглашении, как о гражданско-правовой сделке, и для того, чтобы более полно раскрыть правовую природу медиативного соглашения, видится целе­со­образным обратится к гражданско-правовым положениям и нормам о сделках.

Легальное определение понятие «сделка» законодатель дает в ст.153 ГК РФ, определяя данный юридический факт следующим образом: «сделками признаются действия граждан и юридических лиц, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей». Для отечественного граж­дан­ского правопорядка предложенное законодателем в ст.153 ГК РФ определение понятия «сделка» также является традиционным, причем проведенные дефиниции дают основания утверждать, что понимание сделки со времен дореволюционной России почти не трансформировалось, и по своей сути осталось тем же.

Разбирая легальное определение понятия «сделка», регламентированное ст.153 ГК РФ, считаем важным подчеркнуть: законодателем достаточно четко обо­значено, что сделка представляет собой правомерное действие, которое не только допускается законом, но и всячески поощряется. В целом это подтверждает тот неоспоримый факт, что без сделок нормальное развитие гражданского оборота ста­новится просто невозможно, поэтому с юридической точки зрения, в общем и це­лом, сделка — это весьма правомерное и поощряемое действие.

Легальное определение сделки, содержащееся в ст.153 ГК РФ, позволяет вы­де­лить в ее правовой конструкции структурные элементы, определяющие сущ­ность и содержание сделки. Большинство современных ученых-цивилистов, под­разумевая, что сделка — это наиболее распространенное основание возникновения гражданских правоотношений, характеризуют ее следующими конструктивными элементами.

Воля и волеизъявление действий. Так, по мнению Е. А. Князевой, «для со­вер­ше­ния сделки необходима воля лица, направленная на достижение правового ре­зуль­тата»[2]. В свою очередь Т. Г. Семенюк отмечает, что воля есть процесс пси­хи­ческого регулирования поведения субъектов. Такое намерение, желание назы­ва­ются внутренней волей. Однако наличия только внутреннего желания совер­шить сделку не­достаточно, необходимо выразить его во взаимоотношениях с ины­ми субъек­тами[3]. Волеизъявление и воля должны совпадать, причем волеизъ­яв­ле­ние — это ничто иное, как способ проявления воли вовне, при наличии воле­изъяв­ления иные субъекты права узнают о желании лица совершить сделку, и только тогда могут воз­никнуть определенные юридические последствия.

Цель сделки. Изначально обозначенная цель сделки должна иметь правовой характер, поскольку представляет собой тот правовой результат, к достижению ко­торого стремятся ее участники. Типичная для определенного вида сделок правовая цель представляет собой основание сделки (causa). В связи с эти такие термины, как «цель», «основание» и «кауза» применительно к характеристике сделки ис­поль­зуются в юридической литературе как синонимы[4]. В сделке в обязательном порядке должны совпадать цель и правовой результат: цель, для достижения ко­то­рой совер­шается сделка, называется ее основанием, к которому предъявляются тре­бования законности и осуществимости, тогда как правовой результат сделки — это юри­дические последствия, которые возникли у субъектов после ее совер­ше­ния.

Мотив сделки. В данном случае, под мотивом следует понимать осознанную потребность лица в совершении сделки, то есть это по факту основание, на кото­ром формулируется цель совершения сделки. Именно мотив выступает побуди­тель­ным фактором совершения субъектами гражданских правоотношений юриди­ческих сделок, при этом сами мотивы на саму сделку не оказывают какого-либо влияния и не являются ее правовым компонентом, то есть находятся как бы за пределами самой сделки, как юридического факта. Мотив является признаком сдел­ки, который определяет отношение человека к совершаемому им же действию. Действие важно, так как оно направлено на совершение сделки. Здесь проявляется увязка с тем, ради чего в принципе заключается сделка, хотя цель причины для действительности значением не обладает.

Важным аспектом при рассмотрении теоретико-правовой характеристики сде­лок является вопрос условий действительности сделок, поскольку они выступают в качестве ключевого фактора для возникновения у субъекта права определенных прав и обязанностей. Несоблюдение любого и хотя бы одного условия дейст­ви­тельности сделок влечет за собой ее недействительность, и как следствие, отсутст­вие сделки как юридического факта.

Анализ действующего законодательства позволяет выделить четыре ключе­вых условия действительности сделок: 1) законность (правомерность) сделки — соответствие содержания сделки положениям действующего законодательства, правилам общественного правопорядка и нормам нравственности; 2) совершение сделки надлежащим субъектом права, то есть обладающим для этого необходимой дееспособностью и правоспособностью лицом; 3) полное соответствие воли и во­ле­изъявления субъектов сделки; 4) соблюдение формы сделки. Несоответствие или наличие изъяна в любом из данных условий влечет за собой недей­ст­ви­тель­ность сделки в целом.

Таким образом, по своей правовой природе медиативное соглашение является гражданско-правовой сделкой, вследствие чего, в нему, наряду с процессуальными положениями, применимы положения гражданского законодательства о сделках (глава 9 ГК РФ) и нормы материального права, в сфере действия которого нахо­дится конкретное соглашение.

Однако, несмотря на приоритетность понимания правовой природы медиа­тив­ного соглашения, как гражданско-правовой сделки, отдельными исследователями высказывается совершенной иной подход, а именно они полагают, что медиа­тив­ное соглашение сводить исключительно к гражданско-правовой сделке нельзя, при­водя в качестве аргументации указание на то обстоятельство, что процедура медиации активно применяется не только для разрешения споров, возникающих из гражданско-правовых отношений, но также и для споров и конфликтов, возни­кающих, например, из правоотношений административных[5].

Так, к сферам применения медиативного соглашения относятся, в частности, споры из гражданских, трудовых, семейных, корпоративных, административных, публичных и иных правоотношений. В частности, процедура медиации, и как следствие, заключение медиативного оглашения, позволяют:

• не разглашать (сохранить в тайне) возникающие разногласия (данный фактор имеет большое значение в корпоративных спорах):
• минимизировать или полностью исключить возможные репутационные потери (актуально для трудовых споров);
• снизить вероятные финансовые потери (актуально для административных и гражданских споров).

Процедура медиации применяется к обширному кругу правовых споров на всех этапах развития конфликтных отношений между гражданами, как на началь­ной стадии, так и после возбуждения подходящего дела в суде, что уже означает интегрированную медиацию, причем уровень интеграции процедуры медиации в судебную систему тоже может варьироваться[6].

Медиативное соглашение является результатом процедуры медиации, вслед­ст­вие чего оно призвано закрепить в юридической форме и обеспечить соблюдение дос­тигнутых договоренностей, устранять какие-либо недопонимания между сто­ронами спора или конфликта, а также не допустить двусмысленных толкований. Вследствие этого, наиболее важным является то, чтобы в медиативном согла­ше­нии:

• все действия сторон закреплены подробно, конкретно и понятно;
• четко прописан срок исполнения всех действий сторон;
• исключено любое двоякое толкование и отражена истинная воля (волеизъяв­ление) сторон.

В свою очередь, ключевой в данном вопросе является роль медиатора, кото­рый фиксирует принятые сторонами решения и обеспечивает правильное понима­ние условий медиативного соглашения. Изложенные выше требования к медиа­тив­ному соглашению еще раз подчеркивают его правовую природу, как граж­дан­ско-правовой сделки.

Переходя к технической стороне вопроса, проанализируем требования закона к составлению медиативного соглашения, а также рассмотрим процедуру его под­го­товки и заключения. В данном аспекте в первую очередь необходимо под­чер­к­нуть, что законодатель в процедуру заключения медиативного соглашения прак­ти­чески не вмешивается, оставляя за сторонами право самостоятельно и по возможности гибко разрешать процессуальные и договорные вопросы медиации. Несмотря на такую свободу, в любой процедуре медиации стороны при подготовке и заключении медиативного соглашения должны придерживаться трех ключевых этапов:

1. Сторонами заключается соглашение о медиации. Так, еще до начала процес­са медиации сторонами составляется и подписывается соглашение о проведении процедуры медиации (ст.8 Федерального закона «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)» от 27.07.2010 № 193-ФЗ). Данный документ, согласно норма закона, должен в обяза­тель­ном порядке содержать информацию: о сути самого спора; данные о медиа­то­ре; правила проведения медиативных мероприятий; распределение между сторо­на­ми спора расходов на медиативные мероприятия; сроки проведения процесса медиации (п.2 ст.8 Федерального закона «Об альтернативной процедуре урегу­лирования споров с участием посредника (процедуре медиации)» от 27.07.2010 № 193-ФЗ). Данное соглашение по сути является техническим, вследствие чего ме­диа­тор может предложить готовые варианты такого документа.
2. Проведение примирительной процедуры (процедуры медиации). Во время примирительной процедуры ключевую роль играет медиатор, который организует переговорный процесс и обобщает информацию о споре. В его обязанности входит разъяснение всем сторонам спора смысла условий, представленных оппонентом (про­тивной стороной). Важно подчеркнуть, что обязанность проверки на соответ­ствие нормам действующего законодательства условий медиативного соглашения лежит на сторонах спора (сторонах медиативного соглашения), медиатор не зани­мается данным вопросом. При этом стороны могут привлечь к процессу медиации консультантов для проверки законности и исполнимости условий соглашения. В свою очередь, основная задача медиатора — собрать воедино претензии сторон и попытаться привести их к взаимопониманию и взаимным уступкам для разре­ше­ния спора. Результатом данного этапа является выработка итогового варианта ме­диа­тивного соглашения.
3. Подписание сторонами медиативного соглашения. В целом важно подчерк­нуть, что выработанное медиативное соглашение должно быть грамотно и лако­нич­но составлено, соответствовать действующим законодательным нормам и за­щи­щать интересы сторон. Подписывая медиативное соглашение, стороны подт­верж­дают, что: они понимают, о чем договорились; достигнутое соглашение явля­ется оптимальным и удовлетворяющим интересы всех сторон спора; обязательства медиатора выполнены в полном объеме.

Обращаясь к вопросу формы и содержания медиативного соглашения стоит от­метить, что законодателем данные аспекты регламентированы достаточно огра­ни­чено. Так, в максимальной степени содержание и форма медиативного согла­шения урегулированы ст.12 Федерального закона «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)» от 27.07.2010 № 193-ФЗ, в которой содержаться следующие требования:

• форма медиативного соглашения — допускается исключительно письменная форма медиативного соглашения (п.1 ст.12 Федерального закона «Об альтерна­тивной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре ме­диа­ции)» от 27.07.2010 № 193-ФЗ), причем стороны вправе использовать как прос­тую пись­менную, так нотариальную форму данного документа (медиативное согла­ше­ние может быть заверено нотариусом при его заключении во внесудебном порядке). В случае, если сторонами принято решение использовать нотариальную форму ме­диативного соглашения, силу исполнительного документа медиативное соглашение получит только после его нотариального удостоверения. При этом, сто­роны должны нотариально удостоверить заключенное между ними медиатив­ное соглашение, если сам договор содержит требующие такое удостоверение ус­ло­вия (в частности, но­та­риальная форма применяется, если предметом спора ста­новятся, например, эле­менты договора залога доли уставного капитала общества с ограниченной ответ­ст­венностью, перевода долга)[7]. Аналогичным образом, необ­хо­димым является регистрация медиативного соглашения в случаях, если в дого­воре содержатся условия, подлежащие государственной регистрации (например, условия распо­ря­жении недвижимым имуществом, условия о долгосрочной аренде и т.д.);
• содержание медиативного соглашения — в обязательном порядке документ дол­жен содержать персонализированную информацию об участниках процесса ме­диации (сторонах медиативного соглашения) и медиаторе, а также иденти­фи­ци­ру­ю­щие сведения о предмете спора. Также, в медиативное соглашение выключа­ют­ся данные о протоколе проведенной процедуры медиации, подробно и четко опи­сы­ва­ют­ся обязательства сторон, и указывается срок исполнения данных обяза­тельств. Поскольку медиативное соглашение является гражданско-правовой сдел­кой, сторо­ны вправе включить в него любые условия, о которых присутствует вза­имная до­го­воренность и которые они считают важными. При этом документ дол­жен содержать условия, которые являются обязательными для регулируемых от­но­шений (так, например, это могут быть существенные условия договоров купли-продажи, залога, аренды и т.д.). Сам процесс медиации предполагает, что содер­жа­щиеся в ме­диативном соглашении условия сторонами будут выполнены добро­вольно, однако, при этом, с целью обеспечения их исполнения в медиативном со­гла­шении должен быть прописан механизм ответственности нарушившей сто­роны.

Стоит отметить, что законодатель нормативно не предусмотрел специальной процедуры защиты прав сторон медиативного соглашения, исходя из чего можно сделать вывод, что при защите прав или обжаловании сторона медиативного соглашения будет действовать так же, как и в случае обычной сделки.

В научном сообществе относительно вопросов правовой сущности итога про­цедуры медиации превалирует мнение, что стоит разделять два вида медиативного соглашения: одно из них заключается в рамках частной практики (во внесудебном порядке), а другое – в судебном порядке, причем если первое больше напоминает обычную сделку, то второе по своей правовой природе приближено к мировому соглашению[8].

Стоит отметить, что по большому счету данный подход распределения ме­диа­тивного соглашения на виды соответствует нормам Федерального закона «Об аль­тернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)» от 27.07.2010 № 193-ФЗ, и в целом соответствует международной су­деб­ной практике. Так, в правовом институте многих стран мировые соглашения, ко­торые заключаются в области частной медиации, носят вид договоров граж­данско-правового характера с наложением на них единых условий материального законодательства о двухсторонних сделках и, в отдельности, о мировой сделке[9]. В свою очередь, мировые соглашения, которые были заключены в ходе судебной медиации, подразделяются на следующие виды:

• приравненные к решению, вынесенному судом (к примеру, такая ситуация в Словении);
• представляющие собой гражданско-правовую сделку, при этом основой для завершения производства по делу считается уведомление, которое направляется в суд и гласит о заключении медиативного соглашения (к таким странам относятся Канада и Онтарио);
• интерпретируются как судебное мировое соглашение, носящее процессу­аль­ный характер. В соответствии с этим, подобное соглашение устанавливается судом и исключительно после этого получает юридическую силу (к примеру, подобная ситуация в Финляндии и Румынии).

В свою очередь, подход законодателя, изложенный в нормах Федерального закона «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посред­ника (процедуре медиации)» от 27.07.2010 № 193-ФЗ, имеет некоторые проти­во­речия. Первоначально, медиативное соглашение, которое было заключено в част­ной практике, не стоит приводить к форме гражданско-правовой сделки, потому как это существенно сократит сферу применения процедуры медиации, сохраняя при этом всю сущность соглашений, которые заключались путем семейной ме­диа­ции, трудовой медиации и медиации по публично-правовым и иным спорам.

Выбранный участниками спора вид разрешения конфликтной ситуации дале­ко не всегда «вписывается» в юридическую систему новации, отступного или ино­го способа урегулирования гражданско-правового конфликта. В данном случае, можно положительно оценить диспозитивность норм ст.12 Федерального закона «Об альтернативной процедуре урегулирования споров с участием посредника (процедуре медиации)» от 27.07.2010 № 193-ФЗ, где закреплена возможность (но не обязанность) применения к медиативному соглашению по спорам, вытекающим из гражданских правоотношений, принципов и норм гражданского законо­да­тель­ства об отступном, новации, взаимозачете или прощения долга, а также положений относительно компенсации вреда[10].

К тому же границы независимости участников спора при оформлении медиа­тивного соглашения имеют ограничения со стороны императивных норм права, что довольно часто используется при осуществлении процедур примирения в семейных спорах, трудовых и публичных конфликтах, но не действующих харак­тер­ных правовых систем. Медиативное соглашение чаще всего содержит обяза­тельства разнообразной правовой природы, поэтому может носить системный ха­рактер, и этот факт обязательно стоит учесть в правоприменительной практике при осуществлении процедуры медиации[11].

Таким образом, итог процедуры медиации — медиативное соглашение — долж­но получить утверждение и статус мирового соглашения со стороны суда или третейского суда в процессе рассмотрения дела этими органами. Однако, в данном случае, не стоит забывать, что если медиативное соглашение признается мировым, то существуют определенные границы, установленные законодательством, в том числе законодательством о третейских судах и законодательстве о посредничестве.

Существует момент, при котором медиативное соглашение не может быть утверждено судом, — соглашение на проведение процедуры медиации выходит за рамки предъявленных требований.

Непосредственное участие третейского суда в процедуре медиации находит свое отражение в ст.6 Закона о третейских судах в РФ. Данная статья гласит, что медиативное соглашение только тогда будет признано третейским судом как ми­ровое, когда будет зафиксировано в письменной форме и будет полностью соот­вет­ствовать всем правилам, прописанным в законодательстве. Бывают случаи, ког­да медиативное соглашение так и не получает статус мирового соглашения, тогда возможно прекратить рассмотрение спора третейским судом по запросу истца, но мнение ответчика также учитывается, так как он имеет право на продолжение про­изводства по его вопросу и получение законного решения по спору.

В данном аспекте необходимо акцентировать внимание на том, что в россий­ской юриспруденции, несмотря на изучение темы правовой природы мирового соглашения, этот вопрос является спорным.

Так, отдельные исследователи, основываясь на работах ученых дореволю­ци­он­ного периода, являются сторонниками материально-правовой теории, суть ко­торой заключается в том, что мировое соглашение является гражданско-правовой сделкой[12].

Иные исследователи, занимая сторону процессуальной концепции, оценивают мировое соглашение с точки зрения института процессуального права, а оформ­ле­ние мирового соглашения причисляют к процессуальным действиям распоряди­тель­ного характера среди сторон, принимающих участие в судебном процессе[13].

Третья группа исследователей выделяет также мировую сделку в качестве материально-правового института, тогда как мировое соглашение в их понимании — это элемент процессуального института, углубляясь при этом в межотраслевую сущность последнего[14].

Одной из самых весомых считается точка зрения, которая изучает мировое соглашение со стороны двоякой правовой сути, то есть одновременно как факт материального и процессуального права[15].

Если не смотреть на различия в подходах к изучению правовой сущности мирового соглашения, то все ученые единогласно считают, что правовым значением оно начинает обладать исключительно после установления данного фак­та судом. Напротив, оформление медиативного соглашения наделяется мате­ри­ально-правовыми и процессуальными последствиями без судебного утверж­де­ния, вследствие чего, по нашему мнению, медиативное соглашение, заключенное в рамках судебного процесса, не стоит сравнивать с мировым соглашением.

Заключение. Таким образом, медиативное соглашение по своей правовой при­роде является юридическим фактом и выступает в качестве двухсторонней (многосторонней) гражданско-правовой сделки, в результате которой в письмен­ной форме отражаются появление, изменение или полное прекращение каких-либо правовых отношений спорящих сторон. Условия, включаемые в медиативное со­гла­шение, могут иметь различную природу происхождения, следовательно, ре­зу­ль­тат процедуры медиации носит комплексный характер. Важно, чтобы медиа­тивное соглашение обладало высокой моралью и нравственностью, и не касалось лиц, не имеющих отношения к процедуре медиации по данному делопроизводству. Одним из основных участников процедуры медиации является посредник, или ме­диатор, который обязан отследить соответствие заключенного мирового соглаше­ния между участниками процесса всем перечисленным требованиям и преду­смот­ренным условиям. По законодательству медиативное соглашение носит добро­воль­ный характер исполнения решения. Преимущества заключения медиативных соглашений в юридической практике в полной мере обусловлены всеми преиму­ществами медиации, как альтернативного, и при этом достаточно эффективного, метода урегулирования правовых споров и социальных конфликтов.

Список литературы

1. Кирдяпина Н. Г. Медиативное соглашение как средство индивидуального дого­вор­ного регулирования // Арбитражный и гражданский процесс. — 2022. — № 11. — С. 35-39.
2. Князева Е. А. Признание сделки недействительной как способ защиты права собственности // Мировая наука. — 2019. — №12(33). — С.219-226.
3. Семенюк Т. Г. Сделки с пороками воли и последствия их совершения // Colloquium-journal. — 2020. — №4-7(56). — С.80-81.
4. Шевелева А. В., Пермитина К. С. Гражданско-правовая сделка // Современное состояние и перспективы развития юридической науки: Сб. ст. Международ. науч.-практ. конф. —Петрозаводск, 2022. — С. 27-31.
5. Короленко И. И., Дыбов Н. Н. Медиация в российских условиях // Медиация как аль­тернативный способ разрешения споров: Сб. научных статей по мат-лам IV Меж­дународ. науч.-практ. конф. — Ростов-на-Дону, 2021. — С. 39-45.
6. Тонких А. Г. Преимущества медиативного соглашения как гражданско-правовой сделки // В зеркале права – 2022: Сб. научных тр. — Липецк, 2022. — С. 90-94.
7. Михайлова Е. В. Нотариально удостоверенное медиативное соглашение: правовая природа, порядок исполнения и оспаривания // Нотариальный вестник. — 2022. — № 2. — С. 17-26.
8. Чугурова Т. В., Кожевникова В. О. Медиативное соглашение: правовая сущность и процессуальные последствия заключения // Вопросы экономики и права. — 2022. — № 164. — С. 32-38.
9. Вершинина Е. В., Коновалов Д. В., Новиков В. С., Хохлачева С. В. Понятие и виды медиации в законодательстве и правовой доктрине России, Франции, Испании и США // Вестник гражданского процесса. — 2020. — Т. 10. — № 6. — С. 137-176.
10. Бакшеева Ю. Н. К вопросу о правовой природе медиативного соглашения в граж­данском процессе // Развитие правосудия и современные технологии (наука и практика). К 15-летию Четвертого арбитражного апелляционного суда: Сб. мат-лов национальной науч.-практ. конф. / Отв. ред. А. В. Макаров, Н. А. Киселева. — Чита, 2021. — С. 120-123.
11. Сидоренко Ю. А., Жуков А. А. Медиативное соглашение в урегулировании конф­ликтов // Актуальные проблемы развития экономики, права и кооперации: Мат-лы Все­российс. науч.-практ. конф., приуроченной к 190-летию потребительской кооперации России. — СПб., 2021. — С. 137-139.
12. Танага А. Г. Институт медиации как способ мирового соглашения в гражданском процессе // Актуальные проблемы современного права: соотношение публичных и част­ных начал: Сб. ст. VI Международ. науч.-практ. конф. (симпозиума) для молодых иссле­дователей. — Краснодар, 2021. — С. 282-284.
13. Холодионова Ю. В. Конституционное положение о праве на судебную защиту и его реализация в связи с заключением мирового соглашения (медиации) // Консти­ту­ционализация отраслевого законодательства Российской Федерации: Мат-лы Всероссийс. науч.-практ. конф. с иностранным участием. — Тюмень, 2022. — С. 148-158.
14. Онищенко Н. А., Елисеев С. И. Мировое соглашение в деле о банкротстве как способ урегулирования задолженности // Наукосфера. — 2022. — № 4-2. — С. 406-409.
15. Захарова Е. И. Медиация как способ заключения мирового соглашения и пре­кращения судебного разбирательства // Эпомен. — 2022. — № 70. — С. 72-79.

References

1. Kirdyapina N. G. Mediativnoye soglasheniye kak sredstvo individual’nogo dogovornogo regulirovaniya // Arbitrazhnyy i grazhdanskiy protsess. — 2022. — № 11. — S. 35-39.
2. Knyazeva Ye. A. Priznaniye sdelki nedeystvitel’noy kak sposob zashchity prava sobstvennosti // Mirovaya nauka. — 2019. — №12(33). — S.219-226.
3. Semenyuk T. G. Sdelki s porokami voli i posledstviya ikh soversheniya // Colloquium-journal. — 2020. — №4-7(56). — S.80-81.
4. Sheveleva A. V., Permitina K. S. Grazhdansko-pravovaya sdelka // Sovremennoye sostoyaniye i perspektivy razvitiya yuridicheskoy nauki: Sb. st. Mezhdunarod. nauch.-prakt. konf. —Petrozavodsk, 2022. — S. 27-31.
5. Korolenko I. I., Dybov N. N. Mediatsiya v rossiyskikh usloviyakh // Mediatsiya kak al’ternativnyy sposob razresheniya sporov: Sb. nauchnykh statey po mat-lam IV Mezhdunarod. nauch.-prakt. konf. — Rostov-na-Donu, 2021. — S. 39-45.
6. Tonkikh A. G. Preimushchestva mediativnogo soglasheniya kak grazhdansko-pravovoy sdelki // V zerkale prava – 2022: Sb. nauchnykh tr. — Lipetsk, 2022. — S. 90-94.
7. Mikhaylova Ye. V. Notarial’no udostoverennoye mediativnoye soglasheniye: pravovaya priroda, poryadok ispolneniya i osparivaniya // Notarial’nyy vestnik. — 2022. — № 2. — S. 17-26.
8. Chugurova T. V., Kozhevnikova V. O. Mediativnoye soglasheniye: pravovaya sushchnost’ i protsessual’nyye posledstviya zaklyucheniya // Voprosy ekonomiki i prava. — 2022. — № 164. — S. 32-38.
9. Vershinina Ye. V., Konovalov D. V., Novikov V. S., Khokhlacheva S. V. Ponyatiye i vidy mediatsii v zakonodatel’stve i pravovoy doktrine Rossii, Frantsii, Ispanii i SSHA // Vestnik grazhdanskogo protsessa. — 2020. — T. 10. — № 6. — S. 137-176.
10. Baksheyeva YU. N. K voprosu o pravovoy prirode mediativnogo soglasheniya v grazhdanskom protsesse // Razvitiye pravosudiya i sovremennyye tekhnologii (nauka i praktika). K 15-letiyu Chetvertogo arbitrazhnogo apellyatsionnogo suda: Sb. mat-lov natsional’noy nauch.-prakt. konf. / Otv. red. A. V. Makarov, N. A. Kiseleva. — Chita, 2021. — S. 120-123.
11. Sidorenko YU. A., Zhukov A. A. Mediativnoye soglasheniye v uregulirovanii konflik­tov // Aktual’nyye problemy razvitiya ekonomiki, prava i kooperatsii: Mat-ly Vserossiys. nauch.-prakt. konf., priurochennoy k 190-letiyu potrebitel’skoy kooperatsii Rossii. — SPb., 2021. — S. 137-139.
12. Tanaga A. G. Institut mediatsii kak sposob mirovogo soglasheniya v grazhdanskom protsesse // Aktual’nyye problemy sovremennogo prava: sootnosheniye publichnykh i chastnykh nachal: Sb. st. VI Mezhdunarod. nauch.-prakt. konf. (simpoziuma) dlya molodykh issledova­teley. — Krasnodar, 2021. — S. 282-284.
13. Kholodionova YU. V. Konstitutsionnoye polozheniye o prave na sudebnuyu zashchitu i yego realizatsiya v svyazi s zaklyucheniyem mirovogo soglasheniya (mediatsii) // Konstitutsionalizatsiya otraslevogo zakonodatel’stva Rossiyskoy Federatsii: Mat-ly Vserossiys. nauch.-prakt. konf. s inostrannym uchastiyem. — Tyumen’, 2022. — S. 148-158.
14. Onishchenko N. A., Yeliseyev S. I. Mirovoye soglasheniye v dele o bankrotstve kak sposob uregulirovaniya zadolzhennosti (Settlement agreement in the bankruptcy case as a way of debt settlement) // Naukosfera. — 2022. — № 4-2. — S. 406-409.
15. Zakharova Ye. I. Mediatsiya kak sposob zaklyucheniya mirovogo soglasheniya i prekrashcheniya sudebnogo razbiratel’stva (Mediation as a way of concluding a settlement agreement and terminating litigation) // Epomen. — 2022. — № 70. — S. 72-79.

---

МРНТИ 10.79.91

УДК 342.738

Медиев Р. А. — доцент кафедры специальных юридических дисциплин Академии правоохранительных органов при Генеральной прокуратуре Республики Казахстан, доктор (PhD), ассоциированный профессор (доцент) (Республика Казахстан, Косшы);

Саниязова Е. К. — старший преподаватель кафедры «Правоведение» Кызылординского университета им. Коркыт-Ата, магистр права (Республика Казахстан, г. Кызылорда);

Кзылходжаева А. А. — преподаватель Евразийского колледжа экономики и бизнеса, магистр юридических наук (Республика Казахстан, г. Актобе)

ПРОИЗВОДСТВО НЕГЛАСНЫХ СЛЕДСТВЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ (СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА РЕСПУБЛИКИ КАЗАХСТАН И РЕСПУБЛИКИ ЭСТОНИИ)

Аннотация: В статье рассмотрены производство негласных следственных дей­ствий, регламентированное главой 30 уголовно-процессуального законода­тель­ства Республики Казахстан, и оперативно-розыскные мероприятия, регламен­ти­ро­ванные разделом 3 главы 8 «Доказательство» уголовно-процессуального за­ко­нодательства Республики Эстония. Необходимо отметить, что порядок и воз­можности сбора доказательств в уголовном процессе посредством оперативно-ро­зыскных мероприятий впервые регламентирован в Уголовно-процессуальном ко­дек­се Республики Эстония с 1 июля 2004 года. Тогда как производство негласных следственных действий действует в рамках Уголовно-процессуального кодекса Рес­публики Казахстан с 1 января 2015 года. В качестве методов работы проведен срав­нительно-правовой анализ уголовно-процессуальных законодательств Рес­пуб­лики Казахстан и Республики Эстонии. Результаты работы заключаются в вы­яв­лении, анализе и теоретическом осмыслении данной нормы в рамках про­из­вод­ст­ва оперативно-розыскных мероприятий по уголовно-процессуальному законо­да­тельству Эстонии и сопоставления с негласными следственными действиями в рам­ках уголовно-процессуального законодательства Казахстана. В итоге авторами предлагается рассмотреть опыт Эстонии, а именно вопросы негласного сбора об­разцов ДНК третьих лиц, представляющие оперативный интерес, привлечения ино­странных полицейских для разработки организованных преступных групп и незамедлительного уведомления третьих лиц, вовлеченные в орбиту уголовного процесса, не имеющие отношения к преступлениям в рамках отечественного зако­нодательства.

Ключевые слова: сравнительно-правовой анализ, Республика Эстония, не­глас­ные следственные действия, оперативно-розыскные мероприятия, инфор­мация, преступление, судопроизводство, зарубежный опыт.

Медиев Р. А. — Қазақстан Республикасы Бас прокуратурасының жанындағы Құқық қорғау органдары академиясының арнайы заң пәндері кафедрасының доценті, (PhD) докторы, қауымдастырылған профессор (доцент), (Қазақстан Республикасы, Қосшы қ.);

Саниязова Е. К. — Қорқыт Ата атындағы Қызылорда университеті құқықтану кафедрасының аға оқытушысы, құқық магистрі (Қазақстан Республикасы, Қызылорда қ.);

Кзылходжаева А. А. — Еуразиялық экономика және бизнес колледжінің оқытушысы, заң ғылымдарының магистрі (Қазақстан Республикасы, Ақтөбе қ.)

ЖАСЫРЫН ТЕРГЕУ ӘРЕКЕТТЕРІН ЖҮРГІЗУ (ҚАЗАҚСТАН РЕСПУБЛИКАСЫ МЕН ЭСТОНИЯ РЕСПУБЛИКАСЫНЫҢ ЗАҢНАМАЛАРЫН САЛЫСТЫРМАЛЫ ТАЛДАУ)

Түйін: Берілген мақалада Қазақстан Республикасының қылмыстық-процестік заңнамасының 30-тарауымен регламенттелген жасырын тергеу әрекеттерін жүр­гі­зу және Эстония Республикасының қылмыстық-процестік заңнамасының 8-та­рауы­ның 3-бөлімі «Дәлелдемеде» регламенттелген жедел-іздестіру іс-шаралары қа­ралды. Жедел-іздестіру іс-шаралары арқылы қылмыстық процесте дәлелдеме­лер­ді жинау тәртібі мен мүмкіндіктері алғаш рет 2004 жылғы 1 шілдеден бастап Эстония Республикасының қылмыстық-процестік кодексінде регламенттелгенін атап өту қажет. Ал жасырын тергеу әрекеттерін жүргізу Қазақстан Республика­сы­ның қыл­мыс­тық-процестік кодексі шеңберінде 2015 жылғы 1 қаңтардан бастап қолданы­ла­ды. Жұмыс әдістері ретінде Қазақстан Республикасы мен Эстония Республика­сы­ның қылмыстық-процестік заңнамаларына салыстырмалы-құқық­тық талдау жүр­гі­зілді. Жұмыс нәтижелері Эстония Республикасының қылмыстық-процестік ко­дексінде регламенттелген жедел-іздестіру іс-шараларын жүргізу шең­берінде осы норманы анықтау, талдау және теориялық тұрғыдан түсіну және Қа­зақ­стан Респуб­ли­касының қылмыстық-процестік кодексі шеңберінде жасырын тер­геу әрекет­терімен салыстыру болып табылады. Нәтижесінде, авторлар Эсто­ния­ның тәжі­ри­бе­сін, атап айтқанда, жедел қызығушылық тудыратын мүдделі үш­ін­ші тұлға­лар­дың ДНҚ үлгілерін жасырын жинау, ұйымдасқан қылмыстық топ­тар­ды әшкерлеу үшін шетелдік полицейлерді тарту және отандық заңнама шеңберінде қыл­мыстарға қатысы жоқ қылмыстық процестің орбитасына тартылған тұлғалар­ды дереу хабардар ету мәселелерін қарастыру ұсынылады.

Түйінді сөздер: салыстырмалы-құқықтық талдау, Эстония Республикасы, жасырын тергеу әрекеттері, жедел-іздестіру іс-шаралары, ақпарат, қылмыс, сот ісін жүргізу, шетелдік тәжірибе.

Mediyev R. A. — аssociate professor of the Department of special legal disciplines of the Academy of law enforcement agencies under the General Prosecutor’s Office of the Republic of Kazakhstan, doctor (PhD), associate professor, (Republic of Kazakhstan, Kosshy);

Saniyazova E. K. — senior lecturer of the department “Jurisprudence” of the Kyzylorda University named after Korkyt-Ata, master of laws (Republic of Kazakhstan, Kyzylorda);

Kyzylkhodzhaeva A. A. — lecturer at the Eurasian college of economics and business, master of laws (Republic of Kazakhstan, Aktobe)

PRODUCTION OF SECRET INVESTIGATIVE ACTIONS (COMPARATIVE ANALYSIS OF THE LEGISLATION OF THE REPUBLIC OF KAZAKHSTAN AND THE REPUBLIC OF ESTONIA)

Annotation: The article considers the production of secret investigative actions regulated by Chapter 30 of the criminal procedure legislation of the Republic of Kazakhstan, and operational investigative measures regulated by section 3 of Chapter 8 “Proof” of the criminal procedure legislation of the Republic of Estonia. It should be noted that the procedure and possibilities of collecting evidence in criminal proceedings through operational investigative measures are regulated for the first time in the Criminal Procedure Code of the Republic of Estonia since July 1, 2004. Whereas the production of secret investigative actions has been operating under the Criminal Procedure Code of the Republic of Kazakhstan since January 1, 2015. The comparative legal analysis of the criminal procedure legislations of the Republic of Kazakhstan and the Republic of Estonia was carried out as methods of work. The results of the work consist in the identification, analysis and theoretical understanding of this norm in the framework of operational investigative measures under the criminal procedure legislation of Estonia and comparison with covert investigative actions under the criminal procedure legislation of Kazakhstan. As a result, the authors propose to consider the experience of Estonia, namely the issues of covert collection of DNA samples of third parties of operational interest, the involvement of foreign police officers to develop organized criminal groups and the immediate notification of third parties involved in the orbit of criminal proceedings that are not related to crimes under domestic legislation.

Keywords: comparative legal analysis, the Republic of Estonia, covert investigative actions, operational investigative measures, information, crime, legal proceedings, foreign experience.

 

Введение. С момента вступления в силу ныне действующего Уголовно-про­цес­суаль­ного кодекса Республики Казахстан (далее — УПК РК)[1] прошло более семи лет, в этой связи, нами проведен краткий анализ исторического становления и развития правового регулирования проведения оперативно-розыскных меро­при­я­тий в уголовном процессе Республики Эстонии и негласных следственных дей­ст­вий в рамках УПК Республики Казахстан.

Реализация появления нового института как негласные следственные дей­ст­вия осуществлялась в рамках Концепции правовой политики Республики Казах­стан на период с 2010 до 2020 года, утвержденной Указом Президента Республики Ка­захстан № 858 от 24 августа 2009 года[2], в которой было отмечено, что эффектив­ная уголовная политика государства невозможна без оптимальной модели уго­лов­ного судопроизводства. В соответствии с характеристиками современного демо­кра­тического, правового государства, главной целью законодателя является фор­ми­рование уголовного и уголовно-процессуального законов, основанных на при­знании конституционных норм о правах и свободах личности непосредственно дей­ствующими, определяющими смысл и обеспечиваемыми правосудием.

Отметим, что до вступления в силу нового УПК РК среди новелл таких как след­ственный судья, судебное санкционирование, приказное производство, осо­бенно остро обсуждалась глава 30 «Негласные следственные действия». Но, не­смотря на активное сопротивление ученых-процессуалистов Казахстана, 1 января 2015 года данная норма вступила в силу, где согласно ст. 231 «Виды негласных следственных действий» было регламентировано 10 видов НСД¹ (в последующем две из них были исключены законодателем Республики Казахстан):

1. негласные аудио- и (или) видеоконтроль лица или места;
2. негласные контроль, перехват и снятие информации, передающейся по сетям электрической (телекоммуникационной) связи;
3. негласное получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами;
4. негласное снятие информации с компьютеров, серверов и других устройств, предназначенных для сбора, обработки, накопления и хранения информации;
5. негласный контроль почтовых и иных отправлений;
6. негласные проникновение и (или) обследование места;
7. негласное наблюдение за лицом или местом;
8. негласная контролируемая поставка — исключен Законом РК от 3 июля 2017 г. № 84-VI;
9. негласный контрольный закуп;
10. негласные внедрение и (или) имитация преступной деятельности — исключен Законом РК от 27 декабря 2019 г. № 292-VІ¹.

Что же касается уголовно-процессуального законодательства Республики Эс­то­нии, то можно отметить, что новый УПК Эстонии вступил в силу в июле 2004 года, где в Разделе 3 Главы 8 «Доказательство» впервые регламентирован порядок и возможности сбора доказательств в уголовном процессе посредством опера­тив­но-розыскных мероприятий. По мнению ученых юристов, основной причиной пе­ре­хода Закона об оперативно-розыскной деятельности в Уголовно-процессуаль­ный кодекс Республики Эстония является попытка решения вопросов посяга­тель­ства на различные основные права человека, влекущие за собой ряд проблем, таких как: вмешательство в права человека, контроль за ограничением прав человека, ограниченное право на защиту, поскольку производство оперативно-розыскных ме­роприятий в отношении отдельных лиц в определенной степени остается скры­тым для адвоката (защитника)[3].

Виды оперативно-розыскных мероприятий регламентированы в параграфах: 115; 116; 117; 118; 119; 120 Уголовно-процессуального кодекса Республики Эсто­нии, как:

• скрытое наблюдение, скрытое обследование и замена объекта (§ 115 УПК Эстонии);
• скрытый досмотр почтового или телеграфного отправления (§ 116 УПК Эстонии);
• сбор данных о сообщениях, передаваемых по общественным каналам технической связи (§ 117 УПК Эстонии);
• тайный перехват или просмотр информации или другой информации, передаваемой по техническим каналам связи (§ 118 УПК Эстонии);
• имитация преступления (§ 119 УПК Эстонии);
• агент полиции (§ 120 УПК Эстонии).

В контексте указанных видов специфических мероприятий нами рассма­три­ва­ют­ся вопросы развития такого института как производство негласных следствен­ных действий в Республике Казахстан и сбор доказательств посредством опера­тив­но-розыскных мероприятий в Республике Эстония с целью производства сравни­тель­ного анализа законодательств выше указанных стран в рамках дальнейшего совершенствования института негласных следственных действий в Республике Ка­захстан.

Материалы и методы. Как известно, основным «материалом» для даль­ней­шего развития такого института как негласные следственные действия является наличие апробированной законодательной базы зарубежных стран. В данном кон­текс­те нами рассматриваются вопросы сбора доказательств посредством опера­тив­но-розыскных мероприятий в Республике Эстония.

В Республике Эстонии, также как и в Республике Казахстан (Закон «Об ОРД» от 15 сентября 1994 года № 154-XIII)[4], был принят Закон «Об оперативно-розы­ск­ных действиях» от 22 февраля 1994 года, который вступил в законную силу 18 мар­та 1994 года, где регламентировались нормы и правила производства общих и специальных оперативно-розыскных мероприятий. До вступления в силу Закона «Об оперативно-розыскных действиях», скрытое наблюдение не регулировалась за­коном на территории Эстонии. Данная норма регулировались постановлениями Правительства Республики Эстонии и руководствами органов оперативного под­раз­деления, являющимися секретными[5]. В рамках вышеуказанного Закона неко­то­рые специальные виды скрытого наблюдения, такие как прослушивание телефон­ных разговоров, санкционировались прокурором. До вступления в силу нового УПК Республики Эстонии в 2004 году, основной целью оперативно-розыскных мероприятий было создание возможностей для сбора доказательств, т.е. выявление источника возможных доказательств. Например, когда поступает сообщение, что гражданин А. занимается незаконной продажей оружием, на основании данного сообщения оперативные подразделения проводят скрытый телефонный перехват, чтобы получить дополнительную информацию.

Тем самым можно отметить, что сбор доказательств непосредственно произ­вод­ством оперативно-розыскных мероприятий было регламентировано в Уго­лов­но-процессуальном кодексе Республики Эстонии с 1 июля 2004 года. По мнению за­конодателей Эстонии, одной из целей перехода нормы оперативно-розыскных мероприятий в уголовный процесс является переход сбора доказательственной информации с помощью специальной техники в ведение прокурора, поскольку это является посягательством на конституционные права граждан.

Более детальное сравнение главы 30 «Негласные следственные действия» УПК РК и раздела 3 главы 8 «Доказательство» УПК Республики Эстонии пока­зы­вает следующее.

Согласно УПК Республики Казахстан, негласные следственные действия про­из­водятся для выяснения обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу, сведения о фактах необходимо получить, не информируя вовлеченных в уголовный процесс лиц, интересы которых они затрагивают (ч.1 ст. 232 УПК РК). Тогда как в УПК Эстонии сбор доказательств посредством оперативно-розыскных мероприятий производится, если сбор доказательств другими процессуальными действиями исключен или существенно затруднен (срез 1 § 110 УПК Эстонии)[6].

На территории Казахстана негласные следственные действия проводятся при наличии одного из следующих оснований:

1. по делам о преступлениях, санкция за совершение которых преду­сма­три­вает наказание в виде лишения свободы свыше одного года;
2. по преступлениям, подготавливаемым и совершаемым преступной группой (ч.4 ст. 232 УПК РК). Тогда как в Эстонии основанием сбора доказательств по­сред­ством оперативно-розыскных мероприятий является преступление первой степени или умышленное преступление второй степени, за которое предусмотрено наказа­ние в виде лишения свободы на срок не менее трех лет (срез 1 § 110 УПК Эстонии).

Сбор доказательств, с помощью оперативно-розыскных мероприятий иници­иру­ет прокурор, ведущий уголовное судопроизводство, запрашивающий санкцию от следственного судьи, согласно среза 3 § 112 и среза 1 § 114 УПК Эстонии. В УПК Республики Казахстан негласные следственные действия, за исключением негласного контроля почтовых и иных отправлений, производятся по поручению ор­гана досудебного расследования уполномоченным подразделением правоохра­ни­тельного или специального государственного органа с использованием форм и методов оперативно-розыскной деятельности (ч.2 ст. ст. 232 УПК РК).

Скрытое наблюдение, скрытое обследование и замена объекта (§ 115 УПК Эстонии). § 115 УПК Эстонии включает в себя следующие мероприятия слежения: скрытое слежение, скрытый досмотр и замена объекта. Скрытое наблюдение оз­начает скрытое наблюдение за человеком (лицом). При этом собираются данные о контактах, деятельности человека (лица) и близкое окружение к нему.

В рамках § 115 УПК Эстонии в отношении отдельных лиц может проводиться скрытое наблюдение. Основной целью скрытого наблюдения является выявление и фиксация близкого окружения лица. Что же касается скрытого наблюдения за предметом или объектом, то в данном случае целью данного скрытого наблюдения является тайное исследование, а при необходимости, например, в случае обна­ру­жения взрывчатых веществ, замены его на более безопасный предмет или объект, во избежание опасности для жизни и здоровья граждан.

Интересным для нас является то, что в рамках УПК Эстонии согласно § 115 лицо, ведущее расследование в рамках уголовного судопроизводства, может про­вес­ти скрытое установление личности. Например, в рамках уголовного производ­ства осуществляется скрытое наблюдение за торговцами наркотиками. В ходе скры­того наблюдения фигурируют новые лица (которые представляют опера­тив­ный интерес), личность которых идентифицируется, например, по тайно взятому образцу ДНК⁶.

Вышеуказанные негласные мероприятия можно сравнить со ст. 247 и ст. 248 УПК РК, где согласно ст. 247 негласные проникновение и (или) обследование мес­та осуществляются уполномоченным органом путем проникновения в жилое, слу­жеб­ное, производственное помещения, здание, сооружение, хранилище, тран­спорт­ное средство или участок местности, при необходимости с их обследо­ва­ни­ем, а также подготовки и проведения следственных действий. А, негласное наблю­де­ние за лицами, указанными в части 7 статьи 232 УПК РК, или местом осу­щест­вля­ется при необходимости с использованием технических средств видео-, фото­наблюдения без осуществления аудиозаписи речевой и иной звуковой инфор­ма­ции.

Скрытый досмотр почтового или телеграфного отправления (§ 116 УПК Эстонии). § 116 УПК Эстонии регулирует скрытый досмотр почтовых или теле­граф­ных отправлений. При скрытом рассмотрении почтового или телеграфного отправления собираются данные наблюдений за этим отправлением (срез 1 § 116 УПК Эстонии), и в ходе наблюдения может быть заменен отправляемый объект (срезом 4 § 116 УПК Эстонии). Также необходимо отметить, что скрытый досмотр почтовых или телеграфных отправлений предусматривает сбор доказательств с санкции следственного судьи, выданного на основании ходатайства ведущего уго­лов­ное судопроизводство прокурора с обоснованием о необходимости опера­тив­но-розыскного мероприятия в соответствии среза 3 § 112 и среза 3 § 114 УПК Эстонии. При скрытом досмотре почтового или телеграфного отправления соби­ра­ется информация за отправленными объектами (срез 1 §116 УПК Эстонии), где в ходе скрытого досмотра могут быть заменены объекты (срез 4 §116 УПК Эс­то­нии). Поскольку почтовые или телеграфные посылки в настоящее время в Эстонии не очень распространены, то на практике данные оперативно-розыскные меро­прия­тия используются редко. Скрытый досмотр почтового или телеграфного от­прав­ления в Эстонии актуально в местах содержания под стражей. Актуальными данные мероприятия могут быть, например, в преступлениях, связанных с терро­риз­мом или распространением наркотиков и т.д. Также отметим, что необхо­ди­мость скрытого досмотра за телеграфными отправлениями и их замены может воз­никнуть при расследовании экономических преступлений⁶.

Вышеуказанные негласные мероприятия можно сравнить со ст. 246 УПК РК, где при наличии достаточных оснований полагать, что письма, телеграммы, радио­граммы, бандероли, посылки и другие почтовые отправления могут содержать све­дения, документы и предметы, имеющие значение для дела, в отношении них мо­жет осуществляться негласный контроль.

Сбор данных о сообщениях, передаваемых по общественным каналам тех­ни­ческой связи (§ 117 УПК Эстонии). § 117 УПК Эстонии регулирует сбор данных о сообщениях, передаваемых по общественным каналам технической свя­зи, а также предусматривает сбор данных о сообщениях, передаваемых по общест­венным каналам технической связи. Данные оперативно-розыскные мероприятия по сбору доказательств производятся по ходатайству прокурора, в рамках уголов­но­го судопроизводства в соответствии со срезом 3 § 112 УПК Эстонии. Срез 1 § 117 УПК Эстонии предусматривает установления факта продолжительности, спо­соба и формы передачи сообщения, а также личных данных и местонахождения от­пра­вителя или получателя передаваемых через общественную телекоммуни­ка­ци­онную сеть, собираются у оператора телекоммуникационной сети или у постав­щи­ка почтовых или телекоммуникационных услуг.

Практика Эстонии отмечает, что наиболее часто используемым оперативно-ро­зыскным мероприятием является негласное получение информации о соедине­ниях между абонентами и (или) абонентскими устройствами, где устанавливается и фиксируется фактическое время, когда произошли звонки между абонентами. Также данные мероприятия дают возможность установить в какой области базовой станции находился вызывающий абонент или аппарат вызова. В дополнение к указанным мероприятиям можно позиционировать номера телефона, определение местоположения телефона в реальном времени. В этот раздел также входит опре­де­ление IP адреса компьютера с целью идентификации персонального компью­тера, с которого было отправлено сообщение, имеющее значение в уголовном де­ле, через сети интернет⁶.

Вышеуказанные негласные мероприятия можно сравнить со ст. 244, ст. 245 УПК РК, где негласное получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами — это получение сведений о дате, времени, продолжительности соединений между абонентами и (или) абонентскими устрой­ствами (пользовательским оборудованием).

Негласное снятие информации с компьютеров, серверов и других устройств, пред­назначенных для сбора, обработки, накопления и хранения информации, это — негласное снятие специальными научно-техническими средствами (или) ком­пью­терными программами информации с компьютеров, серверов и других уст­рой­ств, пред­назначенных для сбора, обработки, накопления и хранения информации, произ­водимое при необходимости путем негласного проникновения и обсле­до­вания.

Тайный перехват или просмотр информации или другой информации, передаваемой по техническим каналам связи (§ 118 УПК Эстонии). § 118 УПК Эстонии регулирует тайный перехват или просмотр информации или другой ин­формации, передаваемой по техническим каналам связи. Данные действия прово­дят­ся в рамках уголовного судопроизводства с санкции следственного судьи по хо­да­тайству прокурора, ведущего досудебное расследование в соответствии со срезом 3 § 112 УПК Эстонии.

Практический опыт работников правоохранительных органов Эстонии пока­зывает, что под указанный параграф технически подпадают различные виды опе­ра­тивно-розыскных мероприятий, такие как:

• прослушивание телефонных переговоров;
• снятие электронной почты или перехват;
• просмотр другой информации, передаваемой через сети интернет;
• прослушивание и/или просмотр звонков лиц с помощью различных научно-технических средств.

Основной целью перехвата или просмотра информации или другой информа­ции, передаваемой по техническим каналам связи, является перехват содержания пере­даваемой информации с целью использования соответствующей части инфор­ма­ции в качестве доказательства в уголовном судопроизводстве. На практике ука­зан­ные оперативно-розыскные мероприятия являются наиболее распространен­ными и наиболее используемыми в качестве доказательства в уголовных делах⁶.

Вышеуказанные негласные мероприятия можно сравнить со ст. 243 УПК РК, где негласный контроль сетей электрической (телекоммуникационной) связи это — негласные прослушивание и (или) запись голосовой информации с приме­не­нием научно-технических средств и (или) компьютерных программ, передающей­ся по телефону или другим устройствам, позволяющим передавать голосовую ин­формацию, производимый при необходимости путем негласных проникновения и (или) обследования.

Имитация преступления (§ 119 УПК Эстонии). Очень распространенным видом оперативно-розыскных мероприятий является имитация преступления, ре­гулируемая срезом 1 § 119 УПК Эстонии, где отмечено, что преступление может быть имитировано с целью раскрытия преступления или задержания лица, совер­шив­шего преступление. Согласно среза 2 § 119 УПК Эстонии, по мере необхо­ди­мости при производстве имитации преступления могут применяться фото-, аудио- или видеозаписи.

В рамках данного мероприятия в процессе уголовного судопроизводства мо­гут быть собраны доказательства с санкции следственного судьи, на основании обос­нованного ходатайства прокурора, согласно среза 3 § 112 УПК Эстонии.

УПК Эстонии показывает, что «имитация» это — когда лицо производит ими­тацию преступления по закону, и предоставляется право совершать действие с при­знаками преступления, для раскрытия преступления, установления личности виновного или задержания преступника. Например, незаконная покупка нарко­ти­ков, огнестрельного оружия, получение или дача взятки и т.д. Указанные опера­тив­но-розыскные мероприятия направлены, в частности, на выявление латентных преступлений, обнаружение которых иным образом затруднено⁶.

Вышеуказанные негласные мероприятия можно сравнить со ст. 251 УПК РК, как негласные внедрение и (или) имитация преступной деятельности. Однако дан­ная норма исключена Законом Республики Казахстан № 292-VІ от 27 декабря 2019 г.

Агент Полиции (§ 120 УПК Эстонии). С вступлением в силу нового уголо­вно-процессуального законодательства Эстонии появилось совершенно новое по­ня­тие — «агент полиции». Применение агента полиции к осуществлению опера­тив­но-розыскных мероприятий регламентируется § 120 УПК Эстонии. Согласно указанному параграфу, агент полиции — это должностное лицо, которое собирает доказательства в уголовном процессе с использованием измененной личности. Для изменения личности могут быть выданы удостоверения личности или другие доку­менты (срез 1 § 120 УПК Эстонии).

Права и обязанности агента полиции регламентированы в срезе 2 § 120 УПК Эс­тонии — агент полиции может участвовать в юридическом общении с изме­нен­ной личностью, также агент полиции несет, все обязанности сотрудника право­охра­нительных органов в той мере, в рамках конспирации легендирования изме­нен­ной личности.

В соответствии с положениями, агент полиции может быть привлечен к ответ­ст­вен­ности по вынесенному постановлению прокурора. Разрешение на внедрение агента полиции предоставляется на срок до шести месяцев и может быть продлен еще на шесть месяцев (срез 3,4 § 120 УПК Эстонии). При санкционировании на внед­рение агента полиции в окружение конкретного подозреваемого или обви­няемого соблюдается требование среза 1 § 114 УПК Эстонии, т.е. санкцию на внед­рение дает следственный судья по обоснованному ходатайству прокурора.

В соответствии со срезом 5 § 120 УПК Эстонии, информация, собранная аген­том полиции, оформляется в качестве доказательства в виде протокола допроса свидетеля по уголовному делу, и к нему применяются положения, применимые к свидетелю. Исходя из среза 2 § 68 УПК Эстонии, свидетеля предупреждают об от­казе от дачи показаний без законных оснований и о даче заведомо ложных по­ка­заний. В то же время, согласно § 67 УПК Эстонии, следственный судья по хода­тайству прокурора может дать согласие на анонимный допрос для обеспечения его безопасности.

• 6 УПК Эстонии предусматривает приостановления статуса агента полиции после прекращения оперативно-розыскного мероприятия, а именно: агент поли­ции может оставаться засекреченным, если раскрытие информации может поста­вить под угрозу его жизнь и здоровье, или его дальнейшее использование в каче­ст­ве агента полиции представляет угрозу, или если это необходимо по другим при­чинам.

Таким образом, можно отметить, что в УПК Эстонии указанный раздел предо­ставляет новые возможности для выявления организованной преступной группы. Однако практика в Эстонии показывает, что использование агента полиции проб­ле­матично из-за небольшого числа жителей Эстонии, где конспирация агента по­ли­ции не может быть гарантирована, а применение агента полиции ставит под уг­розу его жизнь и здоровье. Тем не менее, практика Эстонии отмечает, что произ­водство полицейского агента успешно выполняются иностранными гражданами, то есть иностранными полицейскими⁶.

Вышеуказанные негласные мероприятия можно сравнить со ст. 249 УПК РК, как негласная контролируемая поставка. Однако данная норма исключена Законом Республики Казахстан № 84-VI от 3 июля 2017 г.

Оформление доказательств, полученных оперативно-розыскными меро­прия­тиями по уголовному делу. Из дела оперативно-розыскного мероприятия в рамках правил производства оперативно-розыскных мероприятий оформляется только та часть информации, полученная оперативно-розыскными мероприя­тия­ми, которая необходима для разрешения уголовного дела, а остальная информация хранится в деле оперативно-розыскного мероприятия, согласно срезу 1 § 122 УПК Эстонии.

• 111 УПК Эстонии предусматривает, что информация, полученная в резуль­тате оперативно-розыскных мероприятий, является доказательством, если при ее получении соблюдены требования закона. Требования к оформлению определены в срезе 1 § 113 УПК Эстонии, где указано, что информация, полученная в резуль­тате оперативно-розыскных мероприятий, оформляется в протоколе оперативно-розыскных мероприятий, в который вносятся:

1. наименование учреждения, осуществившего оперативно-розыскные меро­прия­тия;
2. время и место производства оперативно-розыскных мероприятий;
3. имя лица, в отношении которого было проведено оперативно-розыскное ме­ро­приятие;
4. информация, собранная в ходе оперативно-розыскных мероприятий.

Срез 3 § 113 УПК Эстонии устанавливает, что протокол оперативно-розыск­ных мероприятий подписывает руководитель учреждения, осуществлявшего опе­ративно-розыскные действия, или назначенное им должностное лицо. Срез 4 § 113 УПК Эстонии предусматривает, что к протоколу оперативно-розыскного ме­ро­прия­тия при необходимости добавляется полученная в результате данных меро­приятий фото-, аудио- или видеозапись⁶.

Обсуждение. Производство оперативно-розыскных мероприятий по УПК Эс­то­нии также как и негласные следственные действия по УПК Казахстана в от­ношении лиц, совершивших преступления, санкционируется следственным судьей в случае, если имеется достаточная информация о том, что лицо совершает прес­туп­ления, и это не может быть доказано другими процессуальными действиями. Законодатель Республики Эстония отмечает, что «недопустимо санкционирование оперативно-розыскных мероприятий в отношении лиц, которые ранее не под­па­да­ли в орбиту разработки и ранее у оперативников не располагались предваритель­ной информацией о возможном преступном поведении»⁶.

Так, например, в случае поступления следственному органу информации о том, что полицейский А. вместе с напарником Д., находясь на службе, сис­те­ма­тически берут взятки у нарушителей правил дорожного движения за то, чтобы не оформили нарушение, таким образом, совершают преступление, квалифи­ци­руе­мое по ст. 294 УПК Эстонии «взяточничество». Данное сообщение регистрируется и начинается уголовное судопроизводство, где в рамках данного дела проводятся оперативно-розыскные мероприятия для выявления преступления. В ходе опера­тив­но-розыскного мероприятия следственные органы получают дополнительную информацию из различных источников о незаконной деятельности сотрудников по­лиции А. и Д. Следственный судья санкционирует на имитацию преступной деятельности «дача взятки» в отношении полицейских А. и Д., где лицо, совер­шающее имитацию преступления, Б., в рамках имитации превышает скорость на лич­ном автомобиле, где полицейский А. останавливает Б., за указанное наруше­ние. Полицейский А. вызывает Б. в полицейскую машину. В полицейской машине также находится полицейский С., у которого нет данных, подтверждающих, что он брал взятки. Полицейский Д. внезапно заболел и был заменен полицейским С. По­лицейский А. сообщает, что Б. совершил нарушение ПДД, превышение допус­ти­мой скорости 40 км/час. Б. оправдывает свои действия невнимательностью и пред­лагает уладить дело без оформления штрафа. После этого полицейский А. выходит из машины, Б. остается в полицейской машине только с полицейским С., где Б. про­должает разговор, предлагая С. решить вопрос без оформления штрафа, за­пла­тив 100 евро на месте, с последующим аннулированием нарушения. Увидев в ру­ках Б. 100 евро, в конце концов, С. соглашается взять взятку и отпускает нару­ши­теля Б.

В данных обстоятельствах взятки взял полицейский С., о котором не было никакой информации, о его преступном поведении, в отношении которого не было санкции на имитацию преступления. Хотя, ученые юристы Эстонии отмечают, что можно ходатайствовать о признании имитации оправданной задним числом у следственного судьи в соответствии со срезом 4 § 114 УПК Эстонии: в рамках неотложности оперативно-розыскного мероприятия, указанного в § 116, 118, и 119 УПК, который может осуществляться на основании постановления Департамента полиции, Центральной уголовной полиции или Департамента полиции безопас­ности или назначенного им должностного лица без санкции, указанного в срезе 1 УПК Эстонии. Также о проведенном оперативно-розыскном мероприятии неза­мед­лительно уведомляется прокурор и следственный судья, которые решают до­пустимо ли данное оперативно-розыскного мероприятие[7].

Данный вопрос был решен коллегией по уголовным делам Верховного суда Республики Эстонии в постановлении 3-1-1-110-043, где отмечено, что: в случае действия исключения из преследования в качестве доказательства (а не в качестве приложения к протоколу действия) рассматривается именно полученная в резуль­тате этого действия техническая информация. Запись технической информации в соответствии с положениями § 206 УПК Эстонии также должна быть предметом судебного расследования. Из указанных решений следует, что последующая пись­мен­ная запись информации о слежке является лишь средством дальнейшей оценки содержания записи слежки. Например, это означает, что письменный протокол за­пи­си помогает лучше отслеживать/анализировать запись в случае, если она имеет низкое качество звука или изображения. Однако первичным доказательством явля­ется запись информации, и, таким образом, протоколу письменной записи может быть присвоено только вторичное значение⁷.

Разберем ситуацию с сотрудником полиции С. Есть ли достаточные основа­ния, в случае имитации преступлении одной взятки, если больше нет иной дока­зательственной информации, для привлечения к уголовной ответственности за взяточничество полицейского С. Законодатель Эстонии отмечает, что провокация со стороны правоохранительных органов к преступлению С. было, так как С. Зара­нее не имел намерения совершать преступные действия, и действие было совер­ше­но им под влиянием мгновенных эмоций, спровоцировавших имитацию преступ­ле­ния нарушителя Б.

На основании приведенного выше решения уголовной палаты Верховного су­да Эстонии нет достаточных оснований для осуждения С., поскольку можно ут­вер­ж­дать, что правоохранительные органы в виде нарушения спровоцировали решение С. о взяточничестве, и до этого у С. не было никакого намерения совер­шить указанное деяние⁷.

Аналогичной ситуацией является следующий пример, где описывается ими­тация преступления, где было разрешение на имитацию взятки сотруднику по­ли­ции, но на самом деле деньги были отданы лицу, который не был сотрудником по­ли­ции, то есть не мог быть субъектом имитации преступления.

Все вышеуказанные примеры в рамках негласного мероприятия являются в странах Европейского союза не законными, которые регламентированы в пози­ци­ях Европейского суда по правам человека в Страсбурге. В позиции Европейского суда по правам человека отмечено, что провокация к преступлению в принципе может быть разрешена на основе трех аргументов, два из которых является недо­пустимыми, а один — допустимым[8].

Во-первых, провокация может быть признана полностью недопустимой на основании, что совершенное негласным образом действие не может быть признано спровоцированным. Государственное и административное право Эстонии прямо предписывает действовать на законных основаниях и запрещает вмешательство в права граждан без причины, а также отмечает, что права других лиц должны учи­тываться всеми. Вместе с тем уголовное право также запрещает всем под угрозой наказания участвовать в преступлениях, совершаемых другими.

Во-вторых, провокация может быть признана полностью недопустимой, в слу­чае если данное действие неправомерно обременяет спровоцированного (в первую очередь затрагивается право лица на самоопределение, добавляется злоупот­реб­ление доверием и т.д.). Таким образом, метод, используемый на государственном уров­не для осуществления профилактики преступлений путем провокации прес­туп­лений, представляет собой непреодолимое противоречие внутри самого госу­дар­ственного аппарата, осуществляющего власть, поэтому это категорически от­ри­цается.

В юридических литературах это было названо подлостью тех, кто пользуется бла­госклонностью государства, упоминается «аморальный характер» агента про­во­катора, а использование агента провокатора рассматривается как «презренный, недостойный маневр»[9].

В-третьих, провокацию можно считать оправданной на основании ее цели — предупреждения преступления, предотвращения нарушения закона⁹ и т.д. То есть на основании цели нарушении человеческого достоинства и свободы передви­жения имеет место только в том случае⁹, если провокация, совершенная имитация преступления, настолько опасна, что она явно угрожает безопасности страны. В то же время везде подчеркивается, что провокация со стороны правоохранительных органов должна иметь пределы.

Как показывает практика уголовно-процессуального законодательства Рес­публики Эстонии, она пошла именно по третьему пути, где в принципе допустимо проведение провокации правоохранительными органами[10].

Особенности проведения негласных прослушиваний. Негласное прослу­ши­вание может проводиться на всей территории Эстонии, в различных помеще­ниях и зданиях для установления адреса, сотовой связи, стационарного телефона, сети интернет. Данная норма действует по всей территории Эстонии, поэтому пе­ре­хват информации, передаваемой через сети Интернет, является наиболее про­б­лематичным. Например, адреса аккаунтов интернет-связи в Эстонии могут быть зарегистрированы на серверах любой страны земного шара. Таким образом, со­глас­но нормам эстонского права нет юридических оснований для перехвата интер­нет-связи, зарегистрированной на сервере другой страны правоохранительными органами Эстонии.

Также законодатель Эстонии по-разному оценивает использование текста SMS через GSM, полученные во время негласного прослушивания в качестве дока­зательства, отмечается, что: в приступе гнева человек может говорить другому, что может его прибить. Если впоследствии человек будет найден мертвым, то эмоцио­нальный текст будет подвергаться проверке сотрудниками правоохранительных органов.

Интерес для казахстанского законодательства также представляет то, что в Эс­тонии во время прослушивания телефонных разговоров, случайно прослушанные третьи лица, не имеющие никакого отношения к преступлениям, незамедлительно уведомляется правоохранительными органами, согласно срезу 1 § 121 УПК Эсто­нии, так как были затронуты конституционные права граждан на неприкосно­вен­ность частной жизни.

Однако согласно эстонскому законодательству, третьи лица не уведомляются в следующих случаях: 1) в случае раскрытия конспирации оперативно-розыскных мероприятий; 2) в случае угрозы жизни и здоровья в отношении внедренных агентов по­ли­ции; 3) в случае унижения чести и достоинства и имущество агента полиции, и их близких; 4) в случае нанесения вреда уголовному делу.

В случае, если третье лицо не получает уведомление о том, что в отношении его было проведено прослушивание, последний может обратиться прокурору, и по­лучить ордер на ознакомление с данными негласного прослушивания (срез 2 § 121 УПК Эстонии).

Ученые юристы Эстонии отмечают, что данное обстоятельство показывает, что законодательный орган, с одной стороны, защищает конституционные права граждан, попавшие в орбиту оперативно-розыскных мероприятий, и в то же время пытается избежать посягательств на основные права лиц, осуществляющих или участвующих в оперативно-розыскных мероприятиях.

Также отмечается, что уведомление об оперативно-розыскных мероприятиях не должно приводить к большему ущемлению основных прав граждан, чем само оперативно-розыскное мероприятие. Таким образом, отмечено, что необходимо всегда учитывать важность нарушенных основных прав и посягательств на ос­нов­ные права. Если уведомление повлечет за собой большее посягательство на основ­ные права, то УПК Эстонии может не уведомлять об оперативно-розыскном меро­приятии на основании ордера прокурора п.1 среза 1 §121 УПК Эстонии.

Заключение. Данный сравнительно-правовой анализ направлен на исследова­ние раздела 3 главы 8 «Доказательство» УПК Эстонии, где регламентирован поря­док и возможности сбора доказательств в уголовном процессе посредством опе­ра­тивно-розыскных мероприятий и главы 30 «Негласные следственные действия» УПК Республики Казахстан. Рассмотрены роль прокурора в проведении оператив­но-розыскных мероприятий при сборе доказательств, а также представлены ре­ше­ния вопросов, возникших на практике в связи с осуществлением оперативно-розы­ск­ных мероприятий и негласных следственных действий этих двух стран.

Особый интерес при исследовании данной нормы в рамках УПК Эстонии для казахстанского законодательства представляют некоторые виды оперативно-ро­зыск­ных мероприятий, которые, по нашему мнению, требуют теоретического ос­мысления и более глубокого анализа, а именно:

1. При уголовном судопроизводстве и осуществлении скрытого наблюдения за преступниками, правоохранительные органы Эстонии могут также негласно брать образцы ДНК третьих лиц для исследования и установления личности прес­тупников.
2. В § 120 УПК Эстонии появился новый вид оперативно-розыскных ме­ро­прия­тий как «агент полиции», что предоставляет новые возможности для выяв­ле­ния организованных преступных групп. Особенно интересны вопросы привле­че­ния иностранных граждан, то есть иностранных полицейских в качестве агента по­лиции, которые увеличивают конспирацию и сохранность здоровья и жизни поли­цейского агента.
3. Интерес для казахстанского законодательства также представляет то, что в Эс­то­нии во время прослушивания телефонных разговоров случайно прослушан­ные третьи лица, не имеющие отношения к преступлениям, незамедлительно уве­домляются правоохранительными органами, согласно срезу 1 § 121 УПК Эстонии, так как затрагиваются конституционные права граждан на неприкосновенность частной жизни.

Список литературы

1. Уголовно-процессуальный кодекс Республики Казахстан от 4 июля 2014 года № 231-V ЗРК // https://adilet.zan.kz/rus/docs/K1400000231.
2. Концепция правовой политики Республики Казахстан на период с 2010 до 2020 года, утвержденной Указом Президента Республики Казахстан № 858 от 24 августа 2009 года // http://10.61.42.188/rus/docs/U090000858 _
3. Juhendaja Tristan Ploom. Jälitustoimingud ja nende tegemisel saadud tõendid. — Tallinn, 2007.
4. Закон Республики Казахстан № 154-XIII «Об оперативно-розыскной деятельности» от 15 сентябpя 1994 года // http://10.61.42.188/rus/docs/Z940004000_
5. «Закон о слежке» от 22 апреля 1994-РТ Я 1994, 16, 290; 2004, 64, 454; 87, 593; 2005, 39, 307.
6. Кергандберг Э. Уголовно-процессуальное право. Общая часть (конспект лекций). — Тарту: ТУ, 2000.
7. Решение уголовной палаты Верховного суда Эстонии. RT I 2000, 102, 671.
8. Европейский Суд по Правам Человека. Неофициальные итоги дел. — Таллинн, 2000.
9. Лето У. Отсутствие права на успех. К уголовной ответственности привлекается агент-провокатор. — Paffenweiler, 1987. С. 5.
10. Либервирт В. Спровоцированный поступок — неудачная попытка? — Мангейм, 1990. С. 3.

References

1. Ugolovno-protsessualnyi kodeks Respubliki Kazahstan ot 4 iyulya 2014 goda № 231-V ZRK // https://adilet.zan.kz/rus/docs/K1400000231
2. Kontseptsii pravovoi politiki Respubliki Kazahstan na period s 2010 do 2020 goda, utverjdennoi Ukazom Prezidenta Respubliki Kazahstan № 858 ot 24 avgusta 2009 goda // http://10.61.42.188/rus/docs/U090000858 _
3. Juhendaja Tristan Ploom. Jälitustoimingud ja nende tegemisel saadud tõendid. — Tallinn, 2007.
4. Zakon Respubliki Kazahstan № 154-XIII «Ob operativno-rozysknoi deyatelnosti» ot 15 sentyabpya 1994 goda // http://10.61.42.188/rus/docs/Z940004000_
5. «Zakon o slejke» 22. aprel 1994-RT Ya 1994, 16, 290; 2004, 64, 454; 87, 593; 2005, 39, 307.
6. Kergandberg E. Ugolovno-protsessualnoe pravo. Obщaya chast (konspekt lektsii). — Tartu: TU, 2000.
7. Reşenie ugolovnoi palaty Verhovnogo suda. RT I 2000, 102, 671.
8. Evropeiskii Sud Po Pravam Cheloveka. Neofitsialnye itogi del. — Tallinn, 2000.
9. Leto U. Otsutstvie prava na uspeh. K ugolovnoi otvetstvennosti privlekaetsya agent-provokator. — Paffenweiler, 1987. S. 5.
10. Libervirt V. Sprovotsirovannyi postupok — neudachnaya popytka? — Mangeim, 1990. S. 3.

---

МРНТИ 02.51.45

УДК 174

Рунаев Р. Ю. — доцент кафедры философии Волгоградской академии МВД России, кандидат философских наук (Россия, г. Волгоград)

ОСОБЕННОСТИ ЭТИЧЕСКОГО ВОСПИТАНИЯ ПОЛИЦЕЙСКИХ, КАК КЛЮЧЕВЫХ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ ГОСУДАРСТВЕННЫХ СЛУЖАЩИХ

Аннотация. В статье рассматривается важность полицейской этики и добро­со­вестности в современной правоохранительной деятельности. В настоящей ра­бо­те представлена попытка определить сущность полицейской этики, причин ее от­но­сительной неразвитости и пути ее развития. Отображенный в статье профес­сио­нально-этический стандарт служебного поведения российского правоохранителя дает возможность понять параметры применения морально-этических знаний в по­вседневной жизни и профессиональной деятельности сотрудника полиции.

Автором в доступной форме раскрыты наиболее актуальные этические вопро­сы повседневной служебной деятельности сотрудников органов внутренних дел. Предложено авторское видение ряда коллизионных проблем, сопряженных с раз­ре­шением профессиональных задач в условиях сложного морального выбора. Оз­на­комление с отражением нравственности в служебной деятельности будущих пра­воохранителей позволит читателям расширить область своих знаний не только в правовом, но и в сугубо этическом аспекте.

В завершении работы делается вывод о том, что полицейская этика имеет ре­шаю­щее значение для профессионализации полиции и является лучшим проти­во­ядием от коррупции в полиции, жестокости, пренебрежения правами человека и иных форм девиантного поведения полицейских.

Ключевые слова: полиция, представитель власти, правопорядок, полицейская этика, кодекс этики, нравственное воспитание.

Рунаев Р. Ю. — Ресей ІІМ Волгоград академиясының философия кафедрасының доценті, философия ғылымдарының кандидаты (Ресей, Волгоград қ.)

МЕМЛЕКЕТТІК ҚЫЗМЕТШІЛЕРДІҢ НЕГІЗГІ ӨКІЛДЕРІ РЕТІНДЕ ПОЛИЦЕЙЛЕРДІҢ ЭТИКАЛЫҚ ТӘРБИЕСІНІҢ ЕРЕКШЕЛІКТЕРІ

Түйін. Мақалада қазіргі таңдағы құқық қорғау қызметіндегі полиция қызмет­кері­нің этикасы мен қызметке деген адалдығының маңыздылығы қарастырылады. Ұсынылып отырған жұмыс полиция қызметінің этикасының мәнін, оның салыс­тыр­малы дамымауының себептерін және оның даму жолдарын анықтауға мүмкін­дік береді. Мақалада көрсетілген ресейлік құқық қорғау органдарының қызметтік мінез-құлқының кәсіби-этикалық стандарты полиция қызметкерінің күнделікті өмі­рінде және кәсіби қызметінде моральдық-этикалық білімді қолдану параметр­лер­ін түсінуге мүмкіндік береді. Автор қол жетімді түрде ішкі істер органдары қыз­меткерлерінің күнделікті қызметіндегі ең өзекті этикалық мәселелер қарас­ты­рыл­ған. Күрделі моральдық таңдау жағдайында кәсіби міндеттерді шешумен бай­ла­нысты бірқатар қайшылықты мәселелерге авторлық көзқарастар ұсынылған. Бо­ла­шақ құқық қорғау органдарының қызметтік қызметіндегі адамгершіліктің көрі­ні­сімен танысу оқырмандарға өздерінің білім саласын тек құқықтық жағынан ғана емес, сонымен бірге таза этикалық тұрғыдан да кеңейтуге мүмкіндік береді.

Автор жұмыстың соңында полиция қызметкерінің этикасы полицияның кәсі­би­ленуі үшін өте маңызды, сонымен қатар, ол ішкі істер органдары қызмет­кер­лері­нің арасында сыбайлас жемқорлық, қатыгездік, адам құқықтарын елемеу сияқты және өзге де девиантты мінез-құлықтардың түрлеріне қарсы ең жақсы құрал болып табылады деген қорытындыға келеді.

Түйінді сөздер: полиция, билік өкілі, құқықтық тәртіп, полиция этикасы, этика кодексі, адамгершілік тәрбиесі.

Runaev R. Yu. — associate professor of the department of philosophy of Volgograd academy of MIA of Russia, candidate of philosophical sciences (Russia, Volgograd)

FEATURES OF ETHICAL EDUCATION OF POLICE OFFICERS AS KEY REPRESENTATIVES OF CIVIL SERVANTS

Annotation. The article discusses the importance of police ethics and integrity in modern law enforcement. This paper presents an attempt to determine the essence of police ethics, the reasons for its relative underdevelopment and the ways of its development. The professional and ethical standard of official behavior of a Russian law enforcement officer reflected in the article makes it possible to understand the parameters of the application of moral and ethical knowledge in the daily life and professional activities of a police officer.

The author reveals in an accessible form the most relevant ethical issues of the daily official activities of employees of the internal affairs bodies. The author’s vision of a number of conflict-of-laws problems associated with the resolution of professional tasks in conditions of complex moral choice is proposed. Familiarization with the reflection of morality in the official activities of future law enforcement officers will allow readers to expand their field of knowledge not only in the legal, but also in a purely ethical aspect.

At the end of the work, it is concluded that police ethics is crucial for the professionalization of the police and is the best antidote to police corruption, brutality, disregard for human rights and other forms of deviant behavior of police officers.

Keywords: police, government representative, law and order, police ethics, code of ethics, moral education.

 

Введение. Профессиональная пригодность человека к выполнению служеб­ных обязанностей определяется свойствами, которые формируются в процессе со­циализации личности — при обучении, при работе. Желание работать и развивать­ся в определенной сфере зависит как от склонности личности к осуществлению такой деятельности, так и от престижа выбранной профессии.

Особый интерес для нас представляет этическое поведение сотрудников пра­во­охранительных органов в РФ. Это объяснимо тем, что, к сожалению, авторитет рассматриваемых структур среди населения падает. Несомненно, определенную роль в этом играет и собственное этическое поведение каждого служащего в про­цессе осуществления своих должностных полномочий.

Служение Родине и профессия сотрудника полиции, как государственного слу­жащего имеет определенный престиж, поскольку она напрямую связана с госу­дарственной властью, что не может не сказаться на ее выборе молодыми людьми. Успешная профессиональная деятельность в правоохранительных органах зависит не только от деловых качеств и компетентности, но и от морально-психологи­чес­кой подготовленности и нравственных качеств личности.

Обсуждение и результаты. Проблема нашего времени заключается в том, что существует явный дефицит не только нравственности на практике, но и ее тео­ре­тической составляющей, т.е. этики как учебной дисциплины на уровне образова­ния будущего личного состава полиции Российской Федерации, что влечет за со­бой утрату доверия к власти, ее органам, веры в справедливость, защитную силу кол­лектива и т.п.[1].

Несмотря на долю сомнения относительно появления «новых» «этик» («био­этика», «предпринимательская этика», «полицейская этика» и т.п.), видится необ­хо­димость в исследовании ключевых составляющих категорий этики, таких как мораль, нравственность, ответственность, справедливость, да и самой этики в про­фес­сиональной деятельности правоохранительных органов.

Однако, прежде чем продолжить, необходимо ответить на два вопроса. Во-пер­вых, отличается ли полицейская этика от этики других государственных служащих? Во-вторых, независимо от ответа на первый вопрос, существует ли этическая проблема в работе полиции, требующая особого внимания?

В науке психологии сложилось практически единогласное мнение о том, что необходимые профессиональные качества при их недостатке, человек может вы­ра­ботать самостоятельно[2]. Для этого первостепенное внимание должно быть от­да­но морально-волевым и интеллектуальным качествам. Морально-волевые же ка­чест­ва напрямую связаны с этикой и психологией. Так как работа государственных служа­щих напрямую связана с людьми, человеку необходимо четко понимать, в какой ситуации он находится и как себя в ней вести, как представителю органов власти.

В настоящее время регламентированы каноны профессиональной этики по­сред­ством принятия кодексов профессиональной этики различных структур. На­пример, ныне действуют Кодексы этики прокурорского работника, сотрудников и служащих ОВД, ФССП, УИС и др. Данные документы содержат в себе предпи­са­ния для регулирования нескольких аспектов служебного поведения сотрудников пра­воохранительных органов: основные этические требования к поведению со­т­руд­ников при исполнении служебных функций. Стоит отметить, что помимо под­за­конных актов, требования к служебному поведению сотрудников закреплены и в федеральных законах, регламентирующих правовой статус государственных слу­жащих, в том числе органов внутренних дел Российской Федерации. Из чего А. Н. Чер­никова делает вывод, что Кодексы этики должны расширить и конкрети­зи­ровать требования, установленные на уровне федерального законодательства[3].

Этика – это моральное поведение человека или группы в своем окружении. Это определение может быть применено к любому человеку или группе в об­ще­ст­ве; это чрезвычайно важно, когда человек или группа находятся в правоохрани­тель­ных органах. Полицейские находятся под пристальным вниманием не только на работе, но и в свободное от работы время. Когда между людьми возникают спо­ры, обычно вызывают полицию, чтобы попытаться урегулировать конфликт. Что­бы действия полиции были эффективными, общественность не должна воспри­ни­мать конфликт интересов со стороны отдельного должностного лица. Любой на­мек на непристой­ность создает впечатление, что призвание скомпрометировано, а действия его чле­нов порочны. Те, кто наводит порядок в сфере общественной без­опасности, должны соответствовать более высоким моральным стандартам, чем обыч­ные граждане. Дело не столько в том, что полицейская этика отличается от эти­ки других профес­сий, сколько в том, что поведенческие ожидания и послед­ст­вия неудач более пуб­личны и проблематичны для сотрудников правоохра­ни­тель­ных органов. По этой причине сфера полицейской этики всегда заключалась в по­ис­ке методов и практик, обеспечивающих конкретное поведение сотрудников по­лиции.

Центральным элементом управления полицией является контроль, потому что сотрудники полиции обладают значительными полномочиями, в том числе и в час­ти осуществления легитимного насилия. Контроль с помощью классических бюро­кра­тических механизмов документации и отчетности типичен для работы поли­ции. В действительности такие меры редко бывают эффективными, потому что по­лицейские отчеты и документация представляют собой не более чем детально про­ра­ботанные оправдания событий, а не объективную констатацию того, что про­изош­ло на самом деле. На практике сотрудникам полиции предоставлена широкая свобода действий. Поскольку невозможно установить все правила, регулирующие, когда и как действовать в определенных ситуациях. Отсутствие независимого наб­лю­дения и проверки неправомерных действий является основанием для злоупот­реб­ления властью.

Полномочия полиции широки и сложны. В цивилизованном обществе люди хотят, чтобы их защищали, а сотрудник полиции на месте решает, как выполнить эту миссию. В своем стремлении служить и защищать полицейские могут испы­ты­вать небольшие угрызения совести из-за того, что иногда действуют вне правил, ко­гда сталкиваются с теми, кто, по их мнению, не является законными гражданами или не заслуживает конституционной защиты. Это не означает, что сотрудники по­лиции обя­зательно намерены действовать вне закона, но они зачастую не видят границы между добром и злом в правоприменении. Это подтверждается тем, что мно­гие сот­рудники даже не ознакомлены с имеющимися кодексами профессио­нальной этики³.

Другой аспект полицейской этики следует из полномочий и создает возмож­но­с­ти для коррупции в полиции. Полицейские подвергаются необычайному уров­ню искушений в таких областях правоприменения, как расследование преступ­лений. Более того, они обладают значительно большей властью, чем обычный го­су­дар­ст­вен­ный служащий, включая легитимное право лишать людей их граж­дан­ских сво­бод. Однако границы полномочий, лежащие в основе контроля, опреде­лить трудно.

Кроме того, существующие дисциплинарные меры практически не приме­ня­ют­ся, когда сотрудники полиции становятся свидетелями неправомерных дейст­вий своих коллег. Вопрос об этичном поведении или недобросовестном поведении полиции вряд ли является новой проблемой — он уходит своими корнями в созда­ние правоохранительных органов и до сих пор не разрешен.

Методы реформ, направленные на борьбу с неправомерным поведением от­дель­ных полицейских, в настоящее время не совсем увенчались успехом. Приме­ром тому являются коррупционные преступления, подрывающие авторитет право­ох­ра­нительных органов и указывающих на отсутствии в их рядах морально-нрав­ственных принципов — честности и чести, добросовестности и справедливости.

Правоохранительные органы должны рассматривать этику как важнейший ин­стру­мент эффективного принятия решений. Создание этических кодексов и поли­цейская деятельность, ориентированная на миссию — они должны обеспечить про­фес­сиональное правоприменение. Однако, этические кодексы не решают проб­лему неэтичного поведения. Чтобы действительно решить проблему, необходимо работать не только с аттестованными сотрудниками полиции, но и с курсантами.

Всем известно, что лучший путь к профессионализму — это обучение. Хотя меж­ду профессионализмом и подготовкой существует взаимосвязь, основная цель большей части подготовки заключается в привитии профессионализма, а не в обес­печении надлежащего поведения сотрудников полиции. Отсюда, этика многим бу­ду­щим правоохранителям видится не самой важной частью учебной программы.

Между тем, этическая практика — это не просто вопрос знания и соблюдения набора правил. Это также требует использования осмотрительности и вынесения суждений за доли секунды. Длинный список правил не поможет полицейскому про­явить здравый смысл. Необходима структура для принятия решений, которая спо­собствует принятию этических решений. Такой структуре можно только на­учиться, а затем применить, несмотря на то что считается — моральным и этичес­ким нормам научиться невозможно.

Несмотря на непрерывные усилия по реформированию правоохранительных органов (например, более совершенные методы проверки, более строгие стан­дар­ты поведения, усиленные процессы внутренней и внешней проверки), неэтичное по­ведение сотрудников полиции остается серьезной проблемой. Непреднамерен­ным последствием этих инициатив стало развитие недоверия и непонимания меж­ду общественности и правоохранительными органами. Понятие профессиона­лиз­ма заложило традицию отделения полиции от общества. Некоторые из качеств, ко­торые полиция определяет, как признаки профессионализма, — это то самое по­ведение, которое отличает полицейских от людей, которым они служат.

Этика касается принятия решений и, соответственно, хорошего выполнения работы. По-настоящему успешные сотрудники полиции — это те, кто может разре­шить конфликт, не прибегая к физически-вредоносной тактике. Следовательно, жиз­ненно важно интегрировать этику во все аспекты обучения, и особенно в изу­чение того, когда, а не просто как действовать.

Необходимым (но недостаточным) первым шагом является переосмысление обучения этике, как инструмента для более эффективного принятия решений. В настоящее время это не более, чем сборник «нельзя». Этика должна заключаться не только в том, чего не следует делать. Это также должно быть о том, что делать — другими словами, как действовать. Обучение этике должно быть направлено на принятие правильных решений.

Заключение. Выработка профессиональных качеств будущего сотрудника по­лиции должна начинаться с начала его обучения. Только когда этика будет вве­де­на как способ проявлять осмотрительность и быстро принимать правильные ре­ше­ния, сотрудники полиции сочтут это необходимым для выполнения работы. Эти­ческий выбор заключается в принятии своевременных и «правильных» реше­ний в трудных (даже потенциально насильственных) ситуациях. Этому нельзя на­учить за несколько часов, и на самом деле его необходимо интегрировать во все аспекты обучения.

Список литературы

1. Артемов В. М. Этическое образование для юристов как фактор защиты справед­ливости в обществе // Теоретическая и прикладная этика: Традиции и перспективы — 2021. Этика как наука и профессия: Мат-лы XIII международ. конф. (18-20 ноября 2021 г.) / Отв. ред. В. Ю. Перов. — СПб.: ООО «Сборка», 2021. — С. 33-34.
2. Колязов Л. Д. Профессиональная пригодность личности к юридической деятель­ности // Аллея науки. — 2020. — Т. 2. — №. 5. — С. 557-562.
3. Черникова А. Н. Кодекс этики и служебного поведения сотрудников органов вну­тренних дел Российской Федерации: проблемные вопросы реализации на примере тер­ри­ториального органа МВД // Glossa: Вестник студенческой науки. Издание кафедры теории и истории государства и права Курского государственного университета. — 2022. — № 6. — С. 7-13. 

References

1. Artemov V. M. Eticheskoye obrazovaniye dlya yuristov kak faktor zashchity spravedlivosti v obshchestve // Teoreticheskaya i prikladnaya etika: Traditsii i perspektivy — 2021. Etika kak nauka i professiya: Mat-ly XIII mezhdunarod. konf. (18-20 noyabrya 2021 g.) / Otv. red. V. YU. Perov. — SPb.: OOO «Sborka», 2021. — S. 33-34.
2. Kolyazov L. D. Professional’naya prigodnost’ lichnosti k yuridicheskoy deyatel’nosti // Alleya nauki. — 2020. — T. 2. — №. 5. — S. 557-562.
3. Chernikova A. N. Kodeks etiki i sluzhebnogo povedeniya sotrudnikov organov vnutrennikh del Rossiyskoy Federatsii: problemnyye voprosy realizatsii na primere territorial’nogo organa MVD // Glossa: Vestnik studencheskoy nauki. Izdaniye kafedry teorii i istorii gosudarstva i prava Kurskogo gosudarstvennogo universiteta. — 2022. — № 6. — S. 7-13.

---

МРНТИ 10.71+04+ 03

УДК 34.01+316+93/94

Набиев Р. Ф. — Казанский юридический институт МВД РФ (Российская федерация, г. Казань)

ОПЫТ ПРОШЛОГО — В ПРАКТИКУ ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Аннотация. В настоящее время страны СНГ испытывают схожие трудности, вызванные как внешними, так и внутренними факторами воздействия. Комплекс проблем и внешнее давление значительны настолько, что некоторые страны быв­шего СССР уже потеряли реальный суверенитет. События, происходящие в нас­тоя­щее время на Украине и западных областях Российской Федерации, с не­из­беж­ностью отзовутся обострением криминогенной обстановки в других странах Евра­зии. Это связано не только с незаконным распространением оружия и способов тех­нологического воздействия, но и экспортом деструктивных настроений, что характерно для послевоенной обстановки в любых странах. В настоящее время по­яв­ляются новые составы преступлений, меняется соотношение видов преступ­ле­ний и структура преступного сообщества.

Сложившаяся обстановка представляется беспрецедентной, однако на самом де­ле многие проблемы повторяются. Творчески переработанный и адаптирован­ный к современной обстановке опыт прошлого может существенно облегчить ре­ше­ние современных задач, стоящих перед правоприменительными органами. Ком­п­лексное использование сравнительно-исторического и сравнительно-юридичес­кого методов позволяет выявить множество эффективных средств и мер борьбы с прес­тупностью. Наибольшее значение имеет послевоенный опыт СССР. Совре­мен­ные технологии позволяют многократно увеличить эффективность апробиро­ван­ных в то время мер. По существу, требуется только государственная воля по их осу­ществлению.

Ключевые слова: новые составы преступлений, структура преступного сообщества, преступность, правоприменительная практика, переселение, ссыль­ные поселения, каторга, послевоенный период.

Нәбиев Р. Ф. — Ресей Федерациясы Ішкі істер министрлігінің Қазан заң институты (Ресей Федерациясы, Қазан қ.)

БҰРЫНҒЫНЫҢ ТӘЖІРИБЕСІН ҚҰҚЫҚ ҚОЛДАНУ ПРАКТИКАСЫНДА ҚОЛДАНУ

Түйін. Қазіргі уақытта ТМД елдері сыртқы және ішкі әсер ету факторларынан туындаған ұқсас қиындықтарды бастан кешіруде. Мәселелер кешені мен сыртқы қысымның маңыздылығы соншалықты, бұрынғы КСРО-ның кейбір елдері нақты егемендігін жоғалтуда. Қазіргі уақытта Украинада және Ресей Федерациясының ба­тыс облыстарында болып жатқан оқиғалар Еуразияның басқа елдеріндегі крими­ногендік жағдайдың шиеленісуіне сөзсіз дәлел бола алады. Бұл қару-жарақтың заңсыз таралуына және технологиялық әсер ету әдістеріне ғана емес, сонымен қа­тар, кез келген елдегі соғыстан кейінгі жағдайға тән деструктивті көңіл-күйдің экс­пор­ты­на байланысты. Қазіргі таңда қылмыстардың жаңа құрамы пайда болып, қыл­мыс түрлерінің арақатынасы мен қылмыстық қоғамдастықтың құрылымы өзге­руде.

Қазіргі жағдай бұрын-соңды болмаған сияқты, бірақ іс жүзінде көптеген проб­ле­малар қайталанып отырады. Шығармашылықпен қайта қаралған және қазіргі таңдағы жағдайға бейімделген бұрынғы жиналған тәжірибені қолдану құқық қор­ғау органдарының алдында тұрған заманауи міндеттерді шешуді едәуір жеңілде­те­ді. Салыстырмалы тарихи және салыстырмалы құқықтық әдістерді кешенді қол­дану қылмыспен күресудің көптеген тиімді құралдары мен шараларын анықтауға мүмкіндік береді. КСРО-ның соғыстан кейінгі тәжірибесі үлкен маңызға ие. Зама­науи технологиялар сол кезде сыналған шаралардың тиімділігін бірнеше есе арт­ты­руға мүмкіндік береді. Шын мәнінде, оларды жүзеге асыру үшін тек мемлекеттік ерік қажет.

Түйінді сөздер: қылмыстың жаңа құрамы, қылмыстық қоғамдастықтың құрылымы, қылмыстылық, құқық қолдану практикасы, қоныс аудару, жер ауда­рылған қоныстар, ауыр еңбек, соғыстан кейінгі кезең.

Nabiev R. F. — Kazan law institute of MIA of the Russian Federation (Russian Federation, Kazan)

THE EXPERIENCE OF THE PAST — INTO THE PRACTICE OF LAW ENFORCEMENT ACTIVITIES

Annotation. Currently, the CIS countries are experiencing similar difficulties caused by both external and internal factors of influence. The complex of problems and external pressure are so significant that some countries of the former USSR have already lost their real sovereignty. The events currently taking place in Ukraine and the western regions of the Russian Federation will inevitably respond to the aggravation of the criminal situation in other countries of Eurasia. This is due not only to the illegal proliferation of weapons and methods of technological influence, but also to the export of destructive sentiments, which is characteristic of the post-war situation in any country. Currently, new types of crimes are emerging, the ratio of types of crimes and the structure of the criminal community is changing.

The current situation seems unprecedented, but in fact many problems are repeated. The experience of the past, creatively reworked and adapted to the modern situation, can significantly facilitate the solution of modern tasks facing law enforcement agencies. The complex use of comparative-historical and comparative-legal methods makes it possible to identify many effective means and measures to combat crime. The post-war experience of the USSR is of the greatest importance. Modern technologies make it possible to multiply the effectiveness of the measures tested at that time. In essence, only the State will to implement them is required.

Keywords: new elements of crimes, structure of the criminal community, crime, law enforcement practice, resettlement, exiled settlements, penal servitude, post-war period.

 

Введение. Вне всякого сомнения, мы все проживаем период тотальной транс­формации мировой политической системы. Появляются новые глобальные лиде­ры, меняется значение прежних договорённостей и соглашений.

Отказ ведущих стран от принципа приоритета международного права (нормы которого не получили закрепления в единых кодексах) неизбежно ведёт к новому переделу мира. Причём, к переделу не только территориальному, но и глубокой трансформации в правовой сфере.

Относительно небольшая численность населения Республики Казахстан поз­во­ляет более чутко прислушиваться к масштабным изменениям и более гибко реа­ги­ровать на меняющуюся конъюнктуру. В условиях, когда республика обладает редкой для других стран гарантией поддержкой своего суверенитета со стороны сверх­державы, это обстоятельство является бесспорным и уникальным преиму­ществом РК. В этих условиях высоки шансы того, что изменения в сфере состава преступ­лений и квалификации правонарушений, способов их профилактики, мер пресече­ния и наказания, происходящие в Российской Федерации, могут проходить в этом регионе более активно. В связи с вышеизложенным, автору хотелось бы привлечь внимание коллег к неко­торым изменениям, намечающимся в наши дни в сфере борьбы с преступ­ностью.

Основная часть. Безусловно, будет меняться структура преступного мира, а вместе с ними будет меняться и спектр преступных деяний. Например, в связи с отъездом наиболее активной части населения в Израиль и активизацией миграции жителей Средней Азии наверняка изменится количественный состав преступле­ний, характерных для этих групп населения.

Исходя из опыта войн прошлого в связи с затянувшимся конфликтом на Ук­раине, после завершения СВО (специальной военной операции) следует ожидать многократного усиления преступлений, характерных для послевоенного периода. Причём, судя по масштабам борьбы, криминогенная обстановка может быть более схожей с послевоенным временем 1945-1947 годов, чем с «афганским синдромом».

Нет сомнений в том, что будут вновь возникать вооружённые банды из числа неустроенных вояк, наверняка они попытаются навязать обществу свои взгляды на жизнь, собственность, понятие о порядке. Достаточно вспомнить столь уникаль­ное явление, как попытка переформатирования преступного мира путём т.н. «сучь­их войн», а также расправы над партийными и советскими чиновниками, обога­щав­шимися в тылу в годы войны. «Традиционные» виды разбоя и бандитизма также приобретали специфику в связи с насыщенностью оружием и техникой.

Современные события свидетельствуют о широчайшем распространением ору­жия из Украины. Судя по многочисленным публикациям и ревизионным ко­мис­сиям натовцев, Запад встревожен масштабными утечками «умного оружия». В данном случае мы также должны разделять эту озабоченность.

Поэтому новую актуальность приобретает анализ послевоенной обстановки СССР, переосмысление мер борьбы с националистическим подпольем, локализа­ция и заблаговременное формирование актива из числа «ломом подпоясанных». Заметим, что наблюдающаяся иногда в РК иллюзия отстранённости от судеб Рос­сии и Белоруссии представляется глубоко ошибочным явлением; при том, что в Казахстане, пожалуй, более, чем где-либо осознается евразийский характер наших культур и многовековая общность судеб. Может быть в меньшей степени, но все российские тенденции обязательно проявляются в РК.

Опыт Великой отечественной войны и Афганского конфликта свидетель­ст­вует о том, что следует ожидать и важной психологической составляющей, в част­ности героизации уголовного элемента и преступной романтики. В послевоенное время часть уголовного элемента сохраняли и распространяли легенды об особых подвигах «гвардии Рокоссовского», которая, якобы, состояла из одних уго­лов­ников и творила чудеса храбрости, истребляя гитлеровцев в большей степени чем, кадровые войска.

Вне всяких сомнений, будут распространяться среди преступного элемента сказки об «армии Вагнера», вплоть до популяризации своеобразной музыки под­лин­ного Вагнера. После каждой войны убогий преступный элемент стремится прикрывать свои деяния аурой народного почитания героев. Это неизбежно. Госу­дарствам СНГ также придётся проводить значительный объём работы по сепа­ра­ции псевдогероев и неустойчивых элементом из числа мигрантов.

В настоящее время наши потенциальные противники пытаются использовать преступный мир и в ином направлении: зафиксированы случаи порчи оборудова­ния и контрольной аппаратуры, саботажа совместных мероприятий и производств.

Существуют веские основания полагать, что эпизоотии животных и локаль­ные вспышки вирусных заболеваний людей (в том числе экзотических и давно ликвидированных в СССР) также не являются случайными. Трофеи российской армии на Украине подтверждают, что страны НАТО длительное время готовили и осуществляли мероприятия по заражению людей, продуктов и животных болезне­твор­ными штаммами. Отчетные документы американских лабораторий, захвачен­ных российской армией на Украине и в Крыму, свидетельствуют о длительной и на­правленной работе по разработке программ вирусного поражения определённых групп населения и животных. В настоящее время известно, что некоторые разно­вид­ности микробов, вирусов и грибков являются искусственно синтезированными или доработаными в американских лабораториях на территории СНГ[1].

Известно, что до революции борьба с эпидемиями и эпизоотиями была одной из задач МВД, т.к. требовала не только медицинских, но и оперативных силовых действий: выявление, задержание, изоляция носителей, локализация очагов, каран­тин. Эти мероприятия не способны выполнять медики, поэтому они обращаются к силовикам в случае обострения обстановки.

Примечательно, что некоторые выявленные случаи заражения удалённость неко­торых поражённых зон в России заставляет уверенно утверждать, что «точеч­ный» способ доставки на закрытые объекты осуществлялся не напрямую из-за границы, а представителями местных маргинальных групп, чья деятельность яв­ля­ется объектом повседневного внимания полиции.

В то же время научная разведка, и разведка и предотвращение вражеских ак­ций по заражению людей и животных, позволяющая организовать эффективную профилактику, является прерогативой других служб, иначе понимающих свои глав­ные задачи. Так, например, вспоминается, что встревоженные публикации учё­ных о синтезированном короновирусе (полагаю, что Ковид-19) были опубли­кованы ещё в 2013 году, и в 2015 году нам встречались публикации о том, что он был запатентован в США. По всей вероятности, тогда и началась разработка росс­ийской вакцины «Спутник», которая была подготовлена ко времени вспышки эпи­демии в Китае.

Взаимодействие служб в отношении «птичьего гриппа», эболы, ковида и др. заставляет задуматься о необходимости очередного объединения политической и общей полиции в одном ведомстве, об организации единого координационного центра силовых ведомств с целью противодействия глобальным угрозам.

Изменение характера боевых действий на Украине с очевидностью иллюст­рирует новую технологическую тенденцию. Совершенно новым явлением в жизни мирового сообщества будет массовое применение широкой линейки БПЛА (бес­пилотных летательных аппаратов) преступным миром. На проблему массового внед­рения новых технологий в практику мы (как и некоторые другие авторы) неоднократно пытались обратить внимание[2].

Следует отметить, что эту проблему начинают деятельно осознавать на фрон­те и на оборонных объектах. Но, заметим, это на фоне сорокалетнего их использо­вания зарубежными преступными сообществами и около двадцати лет — отечест­вен­ными воровскими сообществами. Органами внутренних дел фиксируется, на­при­мер, доставка наркотиков и оружия, транспортировка запрещённых предметов в колонии, отслеживание. Несомненно, спектр правонарушений, совершаемых бес­пилотниками будет расширяться.

Совершенно назрела необходимость создания службы перехвата дронов и ми­ни­ботов вплоть до уровня районных отделений полиции. Работа в этом направле­нии, как всегда, запаздывает, между тем в Казахстане наряду с внутренней прес­туп­ностью этим видом преступлений наверняка будут активно пользоваться и внеш­ние деструктивные силы. Должна быть разработана программа комплексного противоборства воздушной опасности, подготовка пилотов и специалистов по вы­явлению и нейтрализации БПЛА и пунктов управления ими.

Вспомним, что в СССР заранее просчитывали опасности схожего рода, в то время, когда мир ещё только вступал в эпоху массовой авиации: ещё в 1936 году в системе НКВД СССР (Народный комиссариат внутренних дел СССР) была соз­да­на МПВО (местная противовоздушная оборона). Никто в мире не мог додуматься до возможности нейтрализации воздушной опасности силами полиции и народных дружин! Эта программа была реализована только у нас в СССР и, при этом, по­ра­зительно эффективно. Фашистскому военно-научным силам лишь однажды уда­лось реализовать план создания массовых саморазвивающихся пожаров – в Ста­лин­граде 23 августа 1942 года, когда силы милиции и актива были отвлечены на выполнение других задач, а управление нарушено прорвавшимися к городу танка­ми и процессом массовой эвакуации.

Представляется, что в современных условиях МПВО в её обновлённом виде насущно необходима. Наши противники подготовили уже тысячи пилотов, кото­рые могут (удобно разместившись дома на диване) из-за океана парализовать эко­но­мику или армию любой средней страны. Если военные силовики худо-бедно ор­ганизуют борьбу с воздушным противником на фронте, то полиция пока явно не до­рабатывает в этом отношении.

Следует отметить, что давно назрел вопрос с принципиальными вопросами сис­темы наказаний. Наиболее актуальными представляются проблемы кратких сроков заключения, смертной казни и лечебно-трудовых профилакториев (ЛТП). Если в вопросе ЛТП Астана может быть примером для Казани, и Белоруссия — для России, то другие направления до сих пор остаются проблемой.

Кратких сроков тюремного заключения по требованию родителей для под­ростков (как это было, например, во кодексе Наполеона) нет нигде. Между тем, подобная мера могла бы предотвратить множество преступлений. К сожалению, общая направленность «Ювенальной юстиции» несёт несколько иной характер.

В первую очередь это относится к тематике смертной казни. В отличие от опросов, проведённых в РК, в РФ количество, выступающих за смертную казнь, существенно выше, в связи с тем, что по ряду причин преступники-рецидивисты, отбывающие пожизненное наказание, всё же имеют небольшую возможность вый­ти на свободу и продолжить свою антиобщественную деятельность. Депутат Гос­думы РФ Юрий Синельщиков считает, что вопрос о смертной казни в России имеет все шансы быть пересмотренным в связи с тем, что временный мораторий на её исполнение существовал с оговоркой. В 2009 г. его вводил Конституционный суд с целью полномасштабного введения судов присяжных, «ибо Конституция гово­рит, что в условиях существования суда присяжных смертная казнь существовать может. Теперь суды присяжных введены во всех регионах, последней была Чечня, поэтому смертная казнь может применяться».

Согласно ст. 20 Конституции Российской Федерации, смертная казнь впредь до ее отмены может устанавливаться федеральным законом в качестве исключи­тельной меры наказания за особо тяжкие преступления. При этом обвиняемому должно быть предоставлено право на рассмотрение дела судом присяжных.

В 1996 году в связи с вхождением России в Совет Европы и в соответствии с «Европейской конвенцией по правам человека» Президент России издал указ о поэтапном сокращении случаев применения смертной казни. В 1997 году Россия подписала конвенцию, но не ратифицировала его[3].

В настоящее время 69% опрошенных граждан РФ считают, что смертную казнь следует применять в отношении некоторых составов преступления; причем 52 % высказались за немедленное и масштабное применение высшей меры соци­аль­ной в российской правоприменительной практике, но 37% считают мораторий на применение смертной казни верным решением[4].

Между тем, существуют решения, которые снижают до уровня юридической ничтожности противоречия между позициями в дискурсе о необходимости приме­не­ния классической смертной казни. Мир давно уже изменился и в большинстве случаев мы можем избежать средневековых способов казни. Заметим, к примеру, полностью отсутствуют в научной среде сторонники публичных казней и сожже­ния на кострах, хотя результативность этой меры доказана столетиями практики применения.

В современных условиях реально доступны эффективные и рациональные способы изоляции преступников от общества и более эффективного использова­ния осужденных к смертной казни.

Один из них назревал давно, был успешно опробован в годы ВОВ и эффек­тив­но применяется в современной России: это добровольное привлечение осужден­ных к смертельно опасным операциям на фронтах СВО. Их ранее неконтролируе­мая предрасположенность к экстремальному девиантному поведению, осуждаемая в мирное время, становится достоинством в боевых условиях. Кандидаты на долж­ность в ЧВК сами выбирают для себя высокую вероятность гибели и инвалид­нос­ти, яркое завершение жизни во избежание пожизненного срока. Это, кстати, и от­вет на вопрос, что страшнее для осужденного. Важный аспект: стрессовая ситуа­ция фронтовых реалий оказывает отрезвляющее действие на (немногих) выжив­ших. Она изменяет на всю оставшуюся жизнь. Дальнейшее наблюдение за амнис­ти­рованными позволит в последующем получить статистически точные данные.

Другой формой, альтернативной нерациональному государственному убийст­ву могут быть каторжные работы в недоступной местности.

Это могут быть, например, изолированные заглубленные подземные соору­жения, как на территории государств СНГ, так и на удалённых территориях РФ. Районов, с которых невозможно совершить успешный побег обычным способом, немало, но почему-то наши страны не используют проверенные и надежные меры наказания, как каторжные работы и ссыльные поселения. В ряде случаев доста­точ­но дать заключённым стимул и надежду, и вместо обузы для общества государство получает надёжного работника. Известно, что некоторая часть современного насе­ле­ния Сибири и Казахстана являются потомками ссыльных поселенцев.

Эта мера становится актуальной в преддверии масштабного решения украинс­кого вопроса: определённое количество радикально настроенных оппозиционеров потребуется удалить с новых территорий Российской Федерации. Следовательно, уже сейчас требуется готовить места их будущего расселения и трудоустройство. Послевоенное переселение бандеровцев и их пособников свидетельствует о том, что подобная мера перевоспитания оказалась довольно эффективной. Большая часть из тех, кто вернулся на бывшую Родину, оказалась «перекованной» и, до­воль­но быстро втянутой в другую реальность. Значительная часть стала добро­совестными гражданами на территории России и Казахстана.

Криминогенная обстановка на новых российских регионах также будет за­висеть от качества населения, которое будет там проживать в дальнейшем. В ре­зуль­тате известных событий они обезлюдели и видится целесообразным забла­го­временное формирование переселенческой программы. Представляется, что за ос­нову также может быть взята политика освоения степей Российской империи и послевоенное устройство этих территорий Советским Союзом.

Детали проекта можно дорабатывать, но важным и желательным его эле­мен­том может стать фактор психологического переформатирования, изменения созна­ния, смена личности. С различной степенью успеха подобные эксперименты уже давно проводятся в разных странах по отношению к отдельным лицам и группам населения. Думается, что назрело время для официального применения такого ин­струмента, как изменение личности преступника.

Такой способ мог бы быть закреплён в УК и УПК под названием «временная смена сознания», «смена личности», «психологическое переформатирование». По­сле этого, человек с измененным сознанием вполне может проживать на свободе под негласным надзором. Лучше всего — в населённых пунктах, подобных коло­ниям поселения.

Разумеется, подобные меры встретят ожесточённое сопротивление «интеллек­ту­а­лов» и лиц, имеющих выгоду от эксплуатации современных малоэффективной системы мер воздействия на преступную среду.

Заключение. Итогом наших размышлений является следующий общий вы­вод: человечеством давно отработаны результативные средства и методы борьбы с преступностью: профилактики, пресечения преступлений и способов пере­вос­пи­тания. Современные технологии способны придать им ещё большую эффектив­ность. Требуется лишь политическая воля.

Список литературы

1. Онищенко рассказал о вирусах и патогенах созданных в биолабораториях США на Украине // URL:https: banki.loans/news/post/mk-onischenko-rasskazal-o-virusah-i-patogenah-sozdannyh-v-biolaboratoriyah-ssha-na-ukraine (дата обращения: 1.2.2023).
2. Набиев Р.Ф. Некоторые особенности силового противодействия вооруженным экстремистским подразделениям в городских условиях // Вестник КЮИ МВД РФ. — 2016. — № 2. — С. 99-100; и др.
3. В Госдуме не увидели правовых препятствий для возвращения смертной казни // URL: lenta.ru/news/2022/06/02/moratoriy/ (дата обращения: 12.01.2023).
4. Опрос показал, сколько россиян выступают за возвращение смертной казни // ria.ru/20191101/1560486013.html (дата обращения: 21.12.2020).

References

1. Onishchenko rasskazal o virusakh i patogenakh sozdannykh v biolaboratoriyakh SSHA na Ukraine // URL:https: banki.loans/news/post/mk-onischenko-rasskazal-o-virusah-i-patogenah-sozdannyh-v-biolaboratoriyah-ssha-na-ukraine (Date of the application: 1.2.2023).
2. Nabiyev R.F. Nekotoryye osobennosti silovogo protivodeystviya vooruzhennym ekstremistskim podrazdeleniyam v gorodskikh usloviyakh // Vestnik KYUI MVD RF. — 2016. — № 2. — S. 99-100; i dr.
3. V Gosdume ne uvideli pravovykh prepyatstviy dlya vozvrashcheniya smertnoy kazni // URL: lenta.ru/news/2022/06/02/moratoriy/ (Date of the application: 12.01.2023).
4. Opros pokazal, skol’ko rossiyan vystupayut za vozvrashcheniye smertnoy kazni // ria.ru/20191101/1560486013.html (Date of the application: 21.12.2020).

---

МРНТИ 10.79.41

УДК 343.1

Сагымбеков Б. Ж. — главный научный сотрудник Межведомственного научно-исследовательского института Академии правоохранительных органов при Генеральной прокуратуре Республики Казахстан, магистр права (Республика Казахстан, г. Астана)

О НЕКОТОРЫХ ВОПРОСАХ ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ ВОЗВРАТА ПОХИЩЕННЫХ АКТИВОВ В РЕСПУБЛИКЕ КАЗАХСТАН

Аннотация. В статье автором рассмотрены некоторые аспекты правого регу­ли­рования возврата активов в Республики Казахстан. Как показывает анализ тер­мин «возврат активов» не регламентирован в законодательстве. На сегодня в дей­ст­вую­щем Уголовно-процессуальном кодексе Республики Казахстан возмещение ущерба и возврат похищенного имущества не отнесены к задачам уголовного про­цесса. Как показывает практика, органы уголовного преследования прежде всего на­целены на решение задач о привлечении виновного лица к уголовной ответ­ст­венности. В этой связи вопросы возврата похищенного имущества из-за рубежа зачастую остаются без должного внимания, в т.ч. ввиду сложности доказывания. Во­просы возврата активов в Республике Казахстан рассматриваются через призму процессуальных действий по аресту и конфискации имущества, регламенти­ро­ван­ных нормами УПК. Поэтому, на основе проведенного анализа автором сделан вы­вод о том, что действующее законодательство все же предусматривает достаточ­ный перечень процессуальных норм, позволяющих реализовать механизм возврата активов.

Ключевые слова: возврат активов, поиск, арест, конфискация, имущество, уголовный процесс, правоохранительные органы.

Сағымбеков Б. Ж. — Қазақстан Республикасы Бас прокуратурасы жанын­дағы Құқық қорғау органдары академиясының Ведомствоаралық ғылыми-зерттеу институтының бас ғылыми қызметкері, заң магистрі (Қазақстан Республикасы, Астана қ.)

ҚАЗАҚСТАН РЕСПУБЛИКАСЫНДА ҰРЛАНҒАН АКТИВТЕРДІ ҚАЙТАРУДЫ ҚҰҚЫҚТЫҚ РЕТТЕУДІҢ КЕЙБІР МӘСЕЛЕЛЕРІ ТУРАЛЫ

Түйін. Мақалада автор Қазақстан Республикасындағы активтерді қайтаруды құ­қықтық реттеудің кейбір аспектілерін қарастырады. Талдау көрсеткендей, «ак­тивтердің қайтарымы» термині заңнамада реттелмеген. Қазіргі таңда қолданыс­тағы Қазақстан Республикасының Қылмыстық-процестік кодексінде келтірілген зи­янды өтеу және ұрланған мүлікті қайтару қылмыстық процестің міндеттеріне кір­мейді. Тәжірибе көрсеткендей, қылмыстық қудалау органдары бірінші кезекте кінәлі адамды қылмыстық жауапкершілікке тарту мәселелерін шешуге бағыт­талған. Осыған байланысты шетелден ұрланған мүлікті қайтару мәселелері жиі на­зардан тыс қалып жатады, соның ішінде. дәлелдеудің қиындығынан. Қазақстан Рес­публикасындағы мүлікті қайтару мәселелері Қылмыстық-процестік кодексінің нормаларымен реттелетін мүлікті қамауға алу және тәркілеу жөніндегі іс жүргізу әрекеттері призмасы арқылы қарастырылады. Сондықтан, талдау негізінде автор қолданыстағы заңнамада активтерді өтеу тетігін іске асыруға мүмкіндік беретін процессуалдық нормалардың жеткілікті тізбесі әлі де қарастырылған деген қоры­тындыға келді.

Түйінді сөздер: мүлікті қайтару, тінту, қамауға алу, тәркілеу, мүлік, қылмыстық процесс, құқық қорғау органдары.

Sagymbekov B. Zh. — chief researcher of the Interdepartmental research institute of the law enforcement Academy under the General Prosecutor’s Office of the Republic of Kazakhstan, master of laws (Republic of Kazakhstan, Astana)

ON SOME ISSUES OF LEGAL REGULATION OF THE RETURN OF STOLEN ASSETS IN THE REPUBLIC OF KAZAKHSTAN

Annotation. In the article, the author considers some aspects of the legal regulation of asset recovery in the Republic of Kazakhstan. As the analysis shows, the term “asset recovery” is not regulated in the legislation. As of today, in the current Criminal Procedure Code of the Republic of Kazakhstan, compensation for damage and return of stolen property are not assigned to the tasks of the criminal process. As practice shows, the criminal prosecution authorities are primarily aimed at solving the tasks of bringing the guilty person to criminal responsibility. In this regard, the issues of returning stolen property from abroad often remain without due attention, including due to the complexity of proof. The issues of asset recovery in the Republic of Kazakhstan are considered through the prism of procedural actions for the arrest and confiscation of property regulated by the norms of the CPC. Therefore, based on the analysis, the author concludes that the current legislation still provides for a sufficient list of procedural rules that allow for the implementation of the asset recovery mechanism.

Key words: asset recovery, search, arrest, confiscation, property, criminal proceedings, law enforcement agencies.

 

Введение. Согласно Уголовно-процессуальному кодексу Республики Казах­стан (далее — УПК РК), задачами уголовного процесса являются пресечение, бес­при­страстное, быстрое и полное раскрытие, расследование уголовных право­на­ру­шений, изобличение и привлечение к уголовной ответственности лиц, их совер­шив­ших, справедливое судебное разбирательство и правильное применение уго­лов­ного закона, защита лиц, общества и государства от уголовных правонару­ше­ний.

Для реализации указанных задач статьей 113 УПК РК определен полный перечень обстоятельств, подлежащих доказыванию.

Наряду с этим часть 3 вышеуказанной статьи обязывает доказывать в рамках дела факт того, что имущество получено в результате совершения уголовного пра­вонарушения, или является доходами от этого имущества либо использовалось или предназначалось для использования в качестве орудия или средства совершения уго­ловного правонарушения либо финансирования экстремистской или террорис­тической деятельности, либо преступной группы.

Вместе с тем как показывает практика, органы уголовного преследования преж­де всего нацелены на решение задач о привлечении виновного лица к уго­ловной ответственности.

При этом на стадиях как досудебного, так и судебного расследования вопросы возврата похищенного имущества из-за рубежа зачастую остаются без должного внимания, в т.ч. ввиду сложности доказывания.

Немаловажным фактором остается несовершенство отечественной правовой базы в вопросах возраста активов и сбора необходимых доказательств в соответ­ствии с международными требованиями, и как следствие пробелы в работе пра­во­охранительных органов.

Масштабы выведенных средств, ущерб экономике и благосостоянию нашей страны способствовали тому, что Президент Казахстана определил вопрос воз­вра­та активов одним из приоритетных направлений правоохранительных органов[1].

Основная часть. Используя терминологию «возврат активов» и «возвра­ще­ние похищенных активов» мы подразумеваем юридический процесс, осуществляе­мый без согласия лица, в результате конфискации активов, полученных пре­ступ­ным путем[2]. При этом «репатриация» осуществляется самим лицом и в основном носит добровольный характер.

Анализ показывает, что термин «возврат похищенных активов», «возврат активов» в законодательстве Республики Казахстан не регламентирован.

В международной практике возврат активов, как инструмент изъятия добытых преступным путем доходов (имущества), включает в себя идентификацию прес­туп­ной деятельности, расследование, арест, конфискацию активов и их возврат в страну.

В связи с чем, вопросы возврата активов в Республике Казахстан рассматрива­ют­ся через призму процессуальных действий по аресту и конфискации имущества, регламентированных нормами УПК.

В соответствии со ст. 161 УПК РК, в целях обеспечения исполнения приговора в части гражданского иска, других имущественных взысканий или возможной кон­фискации имущества лицо, осуществляющее досудебное расследование, обязано принять меры по наложению ареста на имущество.

Наложение ареста на имущество состоит в запрете, адресованном собствен­ни­ку или владельцу имущества, распоряжаться, а в необходимых случаях и поль­зо­ваться этим имуществом, либо изъятии имущества и передаче его на хранение.

При необходимости наложения ареста на имущество лицо, осуществляющее досудебное расследование, выносит постановление о возбуждении перед судом ходатайства о наложении ареста на имущество подозреваемого или лиц, несущих по закону материальную ответственность за их действия.

Вопросы конфискации имущества регламентированы Конституцией, УК, УПК и иными законодательными актами Республики Казахстан.

Конституцией Республики Казахстан установлено, что никто не может быть лишен своего имущества, иначе как по решению суда (ст. 26).

Согласно нормам Уголовного кодекса Республики Казахстан (далее — УК РК) конфискация относится к видам наказания, применяемое к лицу, признанному ви­новным в совершении уголовного правонарушения

В соответствии со ст. 48 УК РК, конфискация имущества есть принудительное безвозмездное изъятие и обращение в собственность государства имущества, нахо­дя­щегося в собственности осужденного, добытого преступным путем либо приоб­ре­тенного на средства, добытые преступным путем, а также имущества, являю­ще­гося орудием или средством совершения уголовного правонарушения.

В уголовном законодательстве отсутствует самостоятельный состав за неза­кон­ный вывод денежных средств либо незаконное обогащение. Однако следует об­ратить внимание на ст. 218 УК, в которой законодатель предусмотрел ответст­вен­ность за легализацию (отмывание) денег и (или) иного имущества, полученных преступным путем. Кроме того, Закон Республики Казахстан «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финанси­ро­ванию терроризма» предусматривает вопросы, связанные с выявлением подозри­тель­ных переводов и возвратом похищенных активов.

Следует также отметить, что ст. 235 УК РК предусматривает уголовную ответ­ст­вен­ность за невыполнение требования репатриации национальной и (или) ино­стран­ной валюты. Это не весь перечень статей в рамках уголовной ответствен­но­сти, по которым производится возврат похищенных активов, имеются факты в рам­ках главы 6 «Уголовные правонарушения против собственности», главы 8 «Уго­ловные правонарушения в сфере экономической деятельности», а также гла­вы 15 «Коррупционные и иные уголовные правонарушения против интересов госу­дар­ственной службы и государственного управления».

По общим правилам конфискация применяется после вступления обвинитель­ного приговора в силу.

Вместе с тем, нормами УПК предусмотрен порядок конфискации имущества до вынесения приговора.

Так, в случаях, когда подозреваемый, обвиняемый объявлены в международ­ный розыск либо в отношении них уголовное преследование прекращено на осно­вании пунктов 3, 4 и 11 части 1 ст. 35 УПК РК, лицо, осуществляющее досудебное расследование, при наличии сведений об имуществе, полученном незаконным путем, возбуждает производство о конфискации имущества.

Порядок производства о конфискации имущества, полученного незаконным путем, до вынесения приговора осуществляется в соответствии с Главой 71 УПК.

Аналогичные процедуры ареста и конфискации имущества, находящегося за рубежом, осуществляется через механизмы международно-правовой помощи по­средством направления соответствующих запросов и поручений в иностранные государства.

Важно подчеркнуть, что процедура возврата имущества осуществляется с учетом особенностей международных правовых договоров и соглашений.

На сегодня Казахстаном подписаны и ратифицированы основные междуна­род­ные конвенции, затрагивающие вопросы возврата активов — в частности, Конвенция ООН против коррупции (31.10.2003 г., Нью-Йорк), Конвенция ООН против транснациональной организованной преступности (13.01.2000 г., Палер­мо), Конвенция «Об отмывании, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности» (8.11.1990 г., Страсбург).

Особо следует выделить значимость Конвенции ООН против коррупции при воз­врате активов. Данная конвенция применяется, в соответствии с ее положе­ни­ями, к предупреждению, расследованию и уголовному преследованию за корруп­цию и к приостановлению операций (замораживанию), аресту, конфискации и воз­вращению доходов от преступлений (ст. 3).

Нормы данных конвенций применяются при направлении запросов об оказа­нии правовой помощи (часть 9 статьи 18 Конвенции ООН против транснацио­наль­ной организованной преступности; части 1-2 статьи 43 Конвенции ООН против коррупции; статьи 7, 8 и 9 Конвенции «Об отмывании, изъятии и конфискации до­хо­дов от преступной деятельности».

Касательно пространства СНГ следует выделить Конвенцию о правовой по­мо­щи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам (Минск) 22.01.1993 г., Протокол к Конвенции о правовой помощи и правовых от­но­шениях по гражданским, семейным и уголовным делам от 22 января 1993 г., Кон­венцию о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семей­ным и уголовным делам (Кишинев) 07.10.2002 г.

Не менее важной правовой основой являются двухсторонние договора об ока­за­нии правовой помощи по уголовным делам (ареста, конфискации имущества за рубежом). Не сегодняшний день Республикой Казахстан подписано 70 двухсто­рон­них договоров с 33 зарубежными странами, в том числе с США, Велико­бри­та­ни­ей, Монако, Испанией, Италией и ОАЭ.

Немаловажную роль в возврате активов играют международные неформаль­ные организации, такие как сети «CARIN» — созданная в 2004 году неформальная межведомственная региональная сеть по вопросам сотрудничества в области от­слеживания и конфискации преступных активов[3]. В сеть входят эксперты из числа практических работников судебных и правоохранительных органов стран Европы.

Такая же сеть существует и для Азиатского региона «ARIN-AP», в которую вошел и Казахстан[4].

Группа «Эгмонт» — это неформальное объединение подразделений финансо­вых разведок мира. Целью данного объединения является укрепление сотрудниче­ст­ва и обмена оперативной информацией для выявления и пресечения отмывания денег и финансирования терроризма[5].

Заключение. На сегодня, в действующем Уголовно-процессуальном кодексе Республики Казахстан возмещение ущерба и возврат похищенного имущества не отнесены к задачам уголовного процесса и их решение оставлено на усмотрение органов уголовного преследования.

Поэтому эффективность процесса возврата активов возможна при строгом соблю­дении следующих условий:

Во-первых, возврат похищенных активов из иностранных юрисдикций дол­жен стать одной из приоритетных задач уголовного процесса.

Во-вторых, в условиях глобализации и перехода преступности на органи­зо­ван­ные и трансграничные формы процесс возврата активов должен трансформи­ро­ваться в разряд значимых в стратегическом плане направлений уголовной по­ли­ти­ки, и следственно-судебная практика должна ориентироваться на существую­щие международно-правовые и институциональные механизмы по возврату акти­вов (рекомендации Конвенции ООН против коррупции, ФАТФ и др.).

Действующее законодательство Республики Казахстан предусматривает дос­та­точный перечень процессуальных норм, позволяющих реализовать механизм воз­врата активов:

• на стадии досудебного производства через институт досудебной конфис­ка­ции доходов (имущества) как меры уголовно-правового воздействия (когда подо­зреваемый/обвиняемый объявлены в международный розыск либо в отношении них уголовное преследование прекращено на основании пунктов 3, 4 и 11 ч. 1 ст. 35 УПК РК) с рассмотрением вопроса о дальнейшем совершенствовании этого ин­сти­тута;
• путем подачи иска потерпевшими, в т.ч. прокурором по уголовным и ад­министративным делам о взыскании причиненного преступлением ущерба;
• назначения судами наказания в виде конфискации доходов (имущества), до­бы­того преступным путем. Согласно подпункту 1 ч. 3 ст. 40 УК РК к лицу, при­знан­ному виновным в совершении уголовного правонарушения, наряду с основ­ным наказанием может быть применено дополнительное наказание в виде кон­фис­кации имущества;
• по всем расследуемым предикатным уголовным правонарушениям, где уста­нов­лены хищение и вывоз активов за пределы страны (налоговые и иные право­на­ру­шения в сфере экономической деятельности, против собственности, корруп­ци­он­ные, наркопреступления и т.д.) проведения финансовых расследований по фак­там легализации (отмывания) доходов, добытых преступным путем (ст. 218 УК РК);
• заключения процессуального соглашения о признании вины или о сотруд­ничестве;
• освобождения лица от уголовной ответственности в связи с деятельным рас­каянием;
• в рамках гражданского судопроизводства инициирования уполномоченными госорганами, в т.ч. прокурорами исков о признании сделок недействительными, возврате сторон в первоначальное положение и обращении имущества в доход государства, взыскании вреда вследствие неосновательного обогащения.

Список литературы

1. Информационный портал Tengrinews. Токаев: Ясные цели — вернуть активы и восстановить справедливость // http://tengrinews.kz/kazakhstan_news/tokaev-yasnyie-tseli-vernut-aktivyi-vosstan ovit-470692/ Дата обращения 27.02.2023г.
2. Жан-Пьер Брюн, Ларисса Грей, Кевин Стивенсон, Клайв Скотт. Руководство по возврату активов для специалистов-практиков: Пер. с англ. — М.: Альпина Паблишер, 2012. — 356 с.
3. Camden Asset Recovery Inter-agency Network/ Who we are // http://www.carin.network. Дата обращения 27.02.2023 г.
4. Asset Recovery Interagency Network — Asia Pacific. Members & Observers // http://www.arin-ap.org/main.do. Дата обращения 27.02.2023г.
5. Egmont Group of financial intelligence unit // https://egmontgroup.org/. Дата обращения 27.02.2023 г.

References

1. Informatsionnyy portal Tengrinews. Tokayev: Yasnyye tseli — vernut’ aktivy i vosstanovit’ spravedlivost’ // http://tengrinews.kz/kazakhstan_news/tokaev-yasnyie-tseli-vernut-aktivyi-vosstan ovit-470692/ Date of the application 27.02.2023g.
2. Zhan-P’yer Bryun, Larissa Grey, Kevin Stivenson, Klayv Skott. Rukovodstvo po vozvra­tu aktivov dlya spetsialistov-praktikov: Per. s angl. — M.: Al’pina Pablisher, 2012. — 356 s.
3. Camden Asset Recovery Inter-agency Network/ Who we are // http://www.carin.network. Date of the application 27.02.2023 g.
4. Asset Recovery Interagency Network — Asia Pacific. Members & Observers // http://www.arin-ap.org/main.do. Date of the application 27.02.2023 g.
5. Egmont Group of financial intelligence unit // https://egmontgroup.org/. Date of the application 27.02.2023 g.

---

МРНТИ 10.31.00

УДК 347.93

Таранова Т. С. — заведующая кафедрой гражданско-правовых дисциплин Белорусского государственного экономического университета, доктор юридических наук, профессор (Республика Беларусь, г. Минск)

ПРОЯВЛЕНИЕ ДИСПОЗИТИВНОСТИ И ИМПЕРАТИВНОСТИ В ПРАВОВОМ РЕГУЛИРОВАНИИ ДОКАЗЫВАНИЯ: НА ПРИМЕРЕ ГРАЖДАНСКОГО СУДОПРОИЗВОДСТВА РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ

Аннотация. Цель статьи: на примере гражданского процессуального законо­да­тельства Республики Беларусь провести правовой анализ особенностей прояв­ления диспозитивности и императивности в правовом регулировании доказывания в гражданском судопроизводстве. При проведении правового исследования ис­поль­зовались общенаучные и частнонаучные методы познания: диалектический, сравнительно-правовой, исторический, системный, функциональный методы, а также методы анализа и синтеза.

Проведенное в рамках настоящей статьи исследование подтверждает, что граж­данское процессуальное право регулируется диспозитивно-императивным методом, воздействующим на гражданские процессуальные отношения, с одной стороны, посредством наделения правами юридически заинтересованных в исходе дела лиц, с другой стороны, посредством применения запрещений или ограни­че­ний, предусмотренных законодательством. Диспозитивно-императивный метод распространяет свое действие на все институты, в том числе, доказательств и дока­зы­вания, который является важнейшим институтом гражданского процессу­аль­ного права. Диспозитивность и императивность правового регулирования граж­дан­ских процессуальных отношений определяет особенности доказывания в граж­данском процессе. По результатам проведенного правового анализа сделан также вывод о том, что разработка проблемы баланса диспозитивности и импера­тив­нос­ти в правовом регулировании доказывания имеют значение для дальнейшего раз­ви­тия теории доказывания в цивилистическом процессе.

Ключевые слова: гражданское судопроизводство, доказывание, доказа­тель­ства, диспозитивность, императивность, права и обязанности сторон, полно­мочия суда.

Таранова Т. С. — Беларусь мемлекеттік экономикалық университетінің азаматтық-құқықтық пәндер кафедрасының меңгерушісі, заң ғылымдарының докторы, профессор (Беларусь Республикасы, Минск қ.)

ДӘЛЕЛДЕУДІ ҚҰҚЫҚТЫҚ РЕТТЕУДЕГІ ДИСПОЗИТИВТІЛІК ПЕН ИМПЕРАТИВТІЛІКТІҢ КӨРІНІСІ: БЕЛАРУСЬ РЕСПУБЛИКАСЫНЫҢ АЗАМАТТЫҚ СОТ ІСІН ЖҮРГІЗУ МЫСАЛЫНДА

Түйін. Мақаланың мақсаты: Беларусь Республикасының Азаматтық іс жүргізу заңнамасының мысалында азаматтық сот ісін жүргізуде дәлелдемелерді құқықтық реттеудегі диспозитивтілік пен императивтіліктің көріну ерекшеліктеріне құқық­тық талдау жүргізу. Құқықтық зерттеу жүргізу кезінде танымның жалпы ғылыми және жеке ғылыми әдістері-диалектикалық, салыстырмалы-құқықтық, тарихи, жүйе­лік, функционалдық әдістер, сондай-ақ талдау және синтез әдістері қолда­нылды.

Осы мақаланың шеңберінде жүргізілген зерттеу азаматтық іс жүргізу құқығы бір жағынан істің нәтижесіне заңды мүдделі тұлғаларға құқық беру арқылы, екінші жағынан заңнамада көзделген тыйымдарды немесе шектеулерді қолдану арқылы азаматтық іс жүргізу қатынастарына әсер ететін диспозитивті-императивті әдіспен реттелетінін растайды. Диспозитивті-императивті әдіс өзінің әсерін барлық инсти­туттарға, соның ішінде азаматтық іс жүргізу құқығының маңызды институты бо­лып табылатын дәлелдемелер мен дәлелдемелерге таратады. Азаматтық іс жүргізу қатынастарын құқықтық реттеудің диспозитивтілігі мен императивтілігі азамат­тық процестегі дәлелдеу ерекшеліктерін анықтайды. Автор жүргізілген құқықтық талдаудың нәтижелері бойынша дәлелдемелерді құқықтық реттеудегі диспозитив­ті­лік пен императивтілік балансының проблемасын әзірлеу өркениеттік процесте дәлелдеу теориясын одан әрі дамыту үшін маңызды деген қорытындыға келді.

Түйінді сөздер: азаматтық сот ісін жүргізу, дәлелдеу, дәлел, диспо­зи­тив­тілік, императивтілік, тараптардың құқықтары мен міндеттері, сот өкілет­тіктері.

Taranova T. S. — head of the department of civil law disciplines of the Belarus state economic university, doctor of law, professor (Republic of Belarus, Minsk)

THE DEMONSTRATION OF DISPOSITIVITY AND IMPERATIVENESS IN THE LEGAL REGULATION OF EVIDENCE: ON THE EXAMPLE OF CIVIL PROCEDURE OF THE REPUBLIC OF BELARUS

Annotation. The purpose of the article: using the example of the civil procedural legislation of the Republic of Belarus to conduct a legal analysis of the features of the manifestation of dispositivity and imperativeness in the legal regulation of evidence in civil proceedings. During the legal research, general scientific and private scientific methods of cognition were used: dialectical, comparative legal, historical, systemic, functional methods, as well as methods of analysis and synthesis.

The research conducted within the framework of this article confirms that civil procedural law is regulated by a dispositive-imperative method that affects civil procedural relations, on the one hand, by granting rights to persons legally interested in the outcome of the case, on the other hand, by applying prohibitions or restrictions provided for by law. The dispositive-imperative method extends its effect to all institutions, including evidence and evidence, which is the most important institution of civil procedural law. The dispositivity and imperativeness of the legal regulation of civil procedural relations determines the features of evidence in civil proceedings. According to the results of the legal analysis, it is also concluded that the development of the problem of the balance of dispositivity and imperativeness in the legal regulation of evidence is important for the further development of the theory of evidence in the civil process.

Keywords: civil proceedings, evidence, dispositivity, imperativeness, rights and obligations of the parties, powers of the court.

 

Введение. Диспозитивность предоставляет сторонам широкие возможности по активному участию в доказывании по гражданскому делу. Право доказывания — это возможность представления доказательств, участия в их исследовании, предварительной оценке, гарантированная совокупностью процессуальных норм и реализуемая самими заинтересованными лицами лично в соответствии со своими процессуальными интересами и выбором меры поведения[1].

Юридически заинтересованные в исходе дела лица, в том числе, стороны по граж­данскому делу, имеют право свободно распоряжаться принадлежащими им материальными и процессуальными правами, не нарушая при этом права и охра­ня­емые законом интересы других лиц и государства (ст. 18 Гражданского процес­суального кодекса Республики Беларусь[2] (далее — ГПК). К правам юридически заинтересованных в исходе дела лиц ст. 56 ГПК относит право представлять доказательства, участвовать в исследовании доказательств, заявлять ходатайства, задавать вопросы другим участникам судопроизводства по делу, давать устные и письменные объяснения суду, представлять свои доводы и соображения, возра­жать против ходатайств, доводов и соображений других лиц. Право на активное учас­тие юридически заинтересованные в исходе дела лиц в доказывании отра­жа­ет­ся и в других диспозитивных нормах гражданского процессуального законода­тель­ства.

Особенностью доказывания является то, что стороны по своему усмотрению вправе определять, какие доказательства им нужно предоставить суду для под­твер­ж­дения своих требований и возражений. Н.Г. Юркевич указывает, что обязанности в гражданском процессе выступают обычно в виде обременений. Римские юристы говорили не об обязанности, а именно о бремени доказывания. Потому что к до­ка­зы­ванию нельзя принудить. Но доказывание является бременем, которое соответ­ствующая сторона должна нести, если она желает добиться своей процессуальной цели[3].

Стороны, в силу принципа диспозитивности, могут и не предоставить суду доказательств по гражданскому делу. В этом случае, если к предоставлению доказательств не было препятствий, не исключена возможность рассмотрения дела по существу по имеющимся доказательствам (п. 8 постановления Пленума Верхов­ного Суда Республики Беларусь от 28 июня 2001 г. № 7 «О применении норм Граж­данского процессуального кодекса при рассмотрении дел в суде первой инстан­ции»)[4].

В то же время гражданское процессуальное законодательство содержит нор­мы, возлагающие обязанность на юридически заинтересованных в исходе дела лиц представить суду доказательства. В соответствии со ст. 20, 179 ГПК обязанность представить необходимые для установления истины по делу доказательства лежит на сторонах, третьих лицах и других юридически заинтересованных в исходе дела лицах. Каждая сторона доказывает факты, на которые ссылается как на основание своих требований или возражений.

Диспозитивность правового регулирования в сфере доказывания сочетается с императивностью, что позволяет обеспечивать нормальный ход и последо­ватель­ность доказывания по гражданскому делу.

Императивность в гражданском процессе многими авторами связывается с вла­стным характером гражданских процессуальных правоотношений и с наличием гражданской процессуальной формы. Суд выступает в качестве органа власти, при­меняя в рамках процессуальных отношений нормы права, и указания суда обя­за­тельны для всех участников гражданского процесса[5]. Императивность связана с наличием обязательного властного субъекта — суда во всех гражданских процес­су­альных правоотношениях[6]. Применительно к процессуальной форме импе­ра­тивность означает обязательность нормативных предписаний для всех субъектов доказывания. Нарушение нормативных предписаний в области доказывания неиз­беж­но вызывает неблагоприятные последствия для всех субъектов[7].

Императивность проявляется в процессе доказывания на различных его этапах.

Основная часть. При определении предмета доказывания по конкретному делу императивность проявляется при установлении судом круга фактов, имею­щих значение для правильного разрешения дела. М. К. Треушников указывает: «правильное определить предмет доказывания по гражданскому делу — значит при­дать всему процессу доказывания нужное русло и направление»¹.

Стороны и другие юридически заинтересованные в исходе дела лица сооб­щают суду сведения о предмете доказывания, о каждом из фактов, входящих в предмет доказывания, о доказательствах, с помощью которых можно подтвердить или опровергнуть существование этих фактов (ст. 183 ГПК). Уточнение предмета доказывания является одной из важных задач по подготовке дела к судебному разбирательству (ст. ст. 260-261 ГПК).

Осуществляя полномочия, предоставленные ст. 262 ГПК суду при подготовке гражданского дела к судебному разбирательству, судья опрашивает стороны о предмете доказывания, доказательствах, в случае необходимости предлагает им представить дополнительные доказательства и разъясняет, что непредставление доказательств в установленный судьей срок не препятствует рассмотрению дела по имеющимся в деле доказательствам. По сложным делам суд обязывает ответчика представить письменные объяснения по делу. Суд по ходатайству юри­ди­чески заинтересованных в исходе дела лиц содействует в истребовании от граж­дан и юридических лиц доказательств, когда представление таких доказательств для юридически заинтересованных в исходе дела лиц невозможно. В случаях, пре­ду­смотренных ГПК, суд истребует письменные и вещественные доказательства; раз­решает вопрос о проведении экспертизы, направляет граждан на освидетель­ст­вование в организации здравоохранения; в случае необходимости проводит осмотр доказательств на месте.

Аналогичные подходы относительно определения предмета доказывания вос­про­изводятся в проекте Кодекса гражданского судопроизводства (проект КГС), при­званного унифицировано регулировать рассмотрение и разрешение граждан­ских дел, в том числе дел экономического характера. Правило ст. 179 проекта КГС за­крепляет полномочие суда на определение предмета доказывания, преду­сма­три­вая, что обстоятельства, имеющие значение для правильного рассмотрения и раз­ре­шения дела, определяются судом на основании требований и возражений сторон и других лиц, участвующих в деле, с учетом подлежащих применению норм права. Данная норма проекта КГС также указывает на новую обязанность лиц, участ­вую­щих в деле — до завершения подготовки дела к судебному разбирательству или в пределах установленного судом срока, если иное не предусмотрено кодексом, раскрыть факты, на которые лицо ссылается как на основание своих требований и возражений, и доказательства, с помощью которых они могут быть установлены, перед другими лицами, участвующими в деле.

Императивность при представлении и собирании доказательств по делу. М. К. Треушников указывает, что представление доказательств состоит в факти­чес­кой передаче их в распоряжение суда. Восполнительная или руководящая роль суда на этапе представления доказательств сводится к тому, что суду предо­став­лено право предлагать сторонам и другим лицам, участвующим в деле представ­лять дополнительные доказательства¹.

При представлении доказательств властность суда обусловлена его полно­мо­чи­ями, позволяющими до определенной степени влиять на ход судебного доказы­вания. Суд вправе задавать вопросы допрашиваемым, назначить судебную экспер­ти­зу. Однако осуществляются указанные действия в рамках исследования судом уже представленных сторонами доказательств. Суд, как правило, имеет целью не получение новых доказательственных фактов (в интересах определенной сторо­ны), а упрочение (или опровержение) формирующегося внутреннего судейского убеждения по делу[8].

Необходимо отметить, что действующее процессуальное законодательство чет­ко не разграничивает такие понятия как собирание доказательств и пред­став­ление доказательств (так же как и проект КГС). В ст. 232 ГПК указано, что до­ка­зательства собираются и представляются суду сторонами и другими юридически заинтересованными в исходе дела лицами. Аналогично, в соответствии со ст. 234 проекта КГС доказательства собираются и представляются суду сторонами и другими лицами, участвующими в деле.

Применительно к указанным понятиям следует указать на их различия исходя из субъекта и особенностей совершения процессуальных действий по представ­ле­нию и собиранию доказательств.

Представление доказательств — способ реализации участником процесса свое­го права на участие в доказывании[9]. Сущность представления доказательств состоит в фактической передаче доказательств в распоряжение суда[10]. Процессуальные дей­ст­вия по представлению доказательств совершаются юридически заинтересованны­ми в исходе дела лицами, на которых, согласно ст. 20 ГПК, возлагается обязанность представить необходимые для установления истины по делу доказательства.

Реализация права сторон и других юридически заинтересованных в исходе дела лиц на предоставление доказательств осуществляется под контролем суда за относимостью и допустимостью доказательств. Осуществление такого контроля является необходимым условием доказывания, а также одновременно правом и обязанностью суда. На основании ст. 180 ГПК суд может принимать к рассмот­р­ению только те из представленных доказательств, которые имеют значение для дела. При этом лицо, представляющее доказательства либо ходатайствующее об их истребовании, должно указать, какие факты, имеющие значение для дела, могут быть установлены этими доказательствами.

Также об императивности свидетельствуют необходимость контроля суда за соблюдением правил гражданского процессуального законодательства о допус­ти­мости доказательств, поскольку соответствии со ст. 181 ГПК факты, которые по за­кону должны быть подтверждены с помощью определенных средств доказы­вания, не могут подтверждаться никакими другими средствами доказывания.

В отличие от представления доказательств, собирание доказательств осущест­вляется судом. Собирание доказательств происходит путем их истребования судом, допроса свидетеля, направления судебных поручений, освидетельствования, ос­мо­т­ра, других способов проверки и фиксирования полученных сведений в процес­су­альном порядке на основании информации о фактах, представленных юридически заинтересованными в исходе дела лица.

Императивность в доказывании проявляется также в полномочиях суда по со­би­ранию доказательств по некоторым указанным в законе категориям дел неза­ви­си­мо от ходатайств и мнения сторон по вопросу о необходимости таких доказа­тельств. Так, в соответствии со ст. 370 ГПК суд при подготовке дела к судебному разбирательству по делу о признании гражданина безвестно отсутствующим или об объявлении гражданина умершим обязан вынести определение о публикации за счет заявителя в местной и республиканской газете объявления о поступившем в суд заявлении с просьбой ко всем гражданам и юридическим лицам, имеющим сведения о гражданине, в отношении которого ставится вопрос о признании его безвестно отсутствующим или об объявлении его умершим, сообщить их суду.

По делам о признании гражданина ограниченно дееспособным или недее­спо­соб­ным вследствие психического расстройства (заболевания) при наличии доста­точных данных о психическом расстройстве (заболевании) этого гражданина для определения его психического состояния судья при подготовке к судебному разбирательству обязан назначать судебно-психиатрическую экспертизу (ст. 374 ГПК). Аналогично необходимо назначение судом экспертизы при подготовке к судебному разбирательству дел о признании недееспособного гражданина дееспо­собным или о признании недееспособного гражданина ограниченно дееспособным вследствие психического расстройства (заболевания) (ст. 376 ГПК).

Императивность и активная роль суда проявляется также при освобождении фактов от доказывания. Исходя из содержания ст. 182 ГПК не подлежат доказы­ва­нию факты, признанные судом общеизвестными и преюдициальными.

Проект КГС предусматривает возможность освобождения от доказывания не только фактов, признанных судом общеизвестными и преюдициальными, но также и обстоятельств дела, признанных сторонами (ст. 186 проекта КГС). В связи с этим обстоятельства дела, которые признаны сторонами в результате достигнутого меж­ду ними в судебном заседании или вне судебного заседания соглашения по факти­че­ским обстоятельствам, могут приниматься судом в качестве фактов, не требую­щих дальнейшего доказывания.

Ю. С. Гамбаров указывал, что в предмет доказывания не должны включаться «факты, признанные на суде противной стороной», предполагая обязательность для суда признания, которое сделано в пределах предоставленной каждому свободы распоряжения гражданскими правами[11].

Правила об освобождении от доказывания обстоятельств дела, признанных сто­ронами, не содержатся действующим ГПК, в отличие от Хозяйственного про­цес­суального кодекса Республики Беларусь[12] (ХПК), в ст. 107 которого предусмо­т­рена такая возможность, а также условие и порядок подтверждения признания сто­ронами обстоятельства дела. В связи с этим следует указать, что использование правил хозяйственного процессуального законодательства об освобождения от доказывания обстоятельств дела, признанных сторонами является положительным моментом унификации цивилистического процесса, восполняющим пробел в граж­данском процессуальном законодательстве и способным влиять на процесс доказывания, экономию времени, сил суда и участников гражданского судопро­из­водства, дополняющим гарантии прав сторон[13].

В проекте КГС ряд статей посвящено электронным доказательствам, как самос­тоя­тельной категории средств доказывания в гражданском судопроизводстве. Электронные доказательства определяются как сведения о фактах, имеющих зна­че­ние для правильного рассмотрения и разрешения дела, содержащиеся на элек­трон­ных носителях информации, в том числе электронные документы, текстовые, мультимедийные и голосовые сообщения, базы данных и другие данные в элек­тронной (цифровой) форме, а также размещенная в глобальной компьютерной сети Интернет информация.

Электронные доказательства должны представляться в подлиннике или в ко­пии, удостоверенной в порядке, предусмотренном законодательством. Лица, пред­став­ляющие электронные доказательства, обязаны указать сведения о формате за­писи на электронном носителе информации, а также оборудовании и программном обеспечении, необходимых для ее воспроизведения. Также лица, представляющие звуко- и видеозаписи или ходатайствующие об их истребовании, обязаны допол­ни­тельно указать, когда, кем и в каких условиях осуществлялась соответствующая запись.

Электронные доказательства с зафиксированной на них текстовой или графи­че­ской информацией должны сопровождаться изображением записи на бумажном носителе. Видеозаписи могут сопровождаться пояснениями относительно содер­жа­ния видеозаписи. В отношении размещенной в глобальной компьютерной сети Интернет информации должен быть указан адрес в глобальной компьютерной сети Интернет, по которому такая информация размещена. Лицо, представившее копию электронного доказательства, должно указать о наличии у него или другого лица под­лин­ника электронного доказательства. Суд по ходатайству лица, участвую­щего в деле, или по своей инициативе может истребовать у соответствующего лица подлинник электронного доказательства. Если подлинник электронного доказа­тель­ства не представлен, а достоверность представленной копии оспаривается ли­ца­ми, участвующими в деле, и (или) вызывает сомнения у суда, такое доказа­тель­ство не может быть принято судом в качестве доказательства, подтверждающего или опровергающего факты, подлежащие доказыванию по делу (ст. ст. 199, 200 проекта КГС).

Исследование доказательств означает, что собранные по делу доказательства должны быть изучены и проанализированы судом и юридически заинтересован­ными в исходе дела лицами не только на предмет их относимости и допустимости, но и достоверности и достаточности для установления факта.

Исследование доказательств состоит в восприятии судом фактических дан­ных, выяснении условий сохранения информации, факторов, влияющих на досто­вер­ность доказательств, в сопоставлении, сравнении отдельных доказательств, лик­видации противоречий между ними. Исследование доказательств проводится на основе принципов устности, непосредственности, непрерывности¹.

Критерий достоверности ставит условие об известности источника доказатель­ства, возможности проверки его действительности. Достаточность доказательств означает, что их совокупность позволяет сделать верный вывод о существовании искомого факта. Если такого вывода сделать нельзя, а также если доказательства противоречат друг другу или достоверность доказательств сомнительна, то следует вывод о недостаточности доказательств[14].

Суд должен исследовать все доказательства, в том числе те, которые стороны по делу не представляли, например, заключение эксперта по делу о признании гражданина недееспособным. Это предполагает активную роль суда в исследова­нии доказательств и установлении истины.

Исходя из принципа непосредственности судебного разбирательства, решение суда должно быть основано только на доказательствах, исследованных в судебном заседании. В п. 4 постановления Пленума Верховного Суда Республики Беларусь от 28 сентября 2001 г. № 10 «О решении суда первой инстанции» разъясняется, что недопустима ссылка в решении на доказательства, которые не были исследованы судом, рассматривающим дело, или получены и исследованы им с нарушением порядка, установленного ГПК[15].

Суд в судебном заседании имеет возможность получения необходимой инфор­мации и уточнения неясных обстоятельств по делу в результате непосредственного контакта с участниками судопроизводства, обеспечивая равные возможности заин­те­ресованным в исходе дела лицам для непосредственного участия в исследовании доказательств. В соответствии со ст. 269 ГПК суд непосредственно заслушивает объяс­нения сторон, других юридически заинтересованных в исходе дела лиц, по­ка­зания свидетелей, пояснения специалистов, заключения экспертов, осматривает вещественные доказательства, оглашает письменные доказательства и протоколы и исследует другие доказательства.

Если отдельные доказательства получены не тем судом, который рассма­три­вает дело, то обосновать решение этими доказательствами суд вправе при условии, что они были оглашены в судебном заседании, предъявлены участвующим в деле юридически заинтересованным в исходе дела лицам, а в необходимых случаях — экспертам, свидетелям и исследованы в совокупности с другими доказатель­ства­ми.

Непрерывность процесса накопления доказательственной информации проис­хо­дит до уровня достаточности доказательств, что означает установление истины[16]. Доказательства устно исследуются в судебном заседании и фиксируются в прото­ко­лах судебного заседания или отдельного процессуального действия. В процессе ис­сле­дования доказательств заинтересованные в исходе дела лица вправе осматривать предъявленные им доказательства, могут устно высказывать свои замечания об осо­бенностях и свойствах указанных доказательств и давать необходимые объяснения. Эти замечания и объяснения заносятся в протокол судебного заседания. Исклю­че­ние составляют дела приказного производства, которые в соответствии со ст. 394 ГПК разрешаются без проведения судебного заседания, и доказательства оценива­ют­ся судом без их исследования.

Проект КГС определяет особенность исследования электронных доказательств. Такие доказательства исследуются судом в зале судебного заседания или в ином по­мещении, специально оборудованном для этих целей. В необходимых случаях ис­следование электронных доказательств может проводиться в месте их нахож­де­ния. При этом лица, участвующие в деле, вправе участвовать в исследовании элек­трон­ных доказательств, давать суду необходимые пояснения, заявлять ходатай­ст­ва. При отсутствии у суда необходимого для исследования электронного доказа­тель­ства оборудования и (или) программного обеспечения суд предлагает лицу, представившему электронное доказательство либо заявившему ходатайство о его истребовании или об исследовании информации, размещенной в глобальной ком­пью­терной сети Интернет, предоставить такое оборудование и (или) программное обеспечение. При исследовании электронных доказательств, требующих введения паролей, кодов, графических ключей и иных способов идентификации, операции по доступу к электронному доказательству осуществляются представившим его ли­цом, о чем делается запись в кратком протоколе, протоколе судебного заседания, без оглашения идентификационных данных в судебном заседании и без их занесения в краткий протокол, протокол судебного заседания. По ходатайству сторон или одной из них и при отсутствии возражений лиц, участвующих в деле, суд может исследовать изображение электронного доказательства на бумажном но­сителе без использования соответствующих оборудования и (или) програм­мно­го обеспечения. В случае необходимости для участия в исследовании электронных доказательств суд вправе привлечь специалиста (ст. 201 проекта КГС),

В результате исследования и оценки полученных доказательств, может потре­бо­ваться проведение дополнительной проверки. Такая проверка может обеспечива­ться путем проведения очной ставки (ст. 191 ГПК); осмотра на месте ст. 207 ГПК); освидетельствования стороны (третьего лица), а также свидетеля (ст. 209 ГПК); проведения судебного эксперимента (ст. 214 ГПК); назначения экспертизы (ст. 221, 228 ГПК). Проект ГПК, также предусматривает аналогичные способы проведения дополнительной проверки доказательств, за исключением очной ставки.

Оценка доказательств происходит в ходе всего доказывания и завершает про­цесс судебного доказывания с формированием суждения в правовом смысле. Оцен­ка доказательств направлена на определение возможности установления искомого факта и разрешения дела на основании доказательств, имеющихся в деле. Правовая оценка доказательств проводится судом. По степени охвата предмета оценка доказа­тельств включает их промежуточную и итоговую оценку[17]. Промежуточная оценка проводится на предмет доброкачественности каждого доказательства, т.е. его отно­си­мости, допустимости, достоверности и достаточности для установления от­дель­ного факта.

Суд оценивает доказательства по своему внутреннему убеждению, основан­ному на всестороннем, полном и объективном исследовании в судебном заседании всех входящих в предмет доказывания фактов, руководствуясь при этом только за­коном. Каждое доказательство оценивается с точки зрения относимости, допус­ти­мости, достоверности, а все доказательства в совокупности — также с точки зре­ния достаточности для разрешения дела. Ни одно из доказательств не имеет для суда заранее установленной силы.

Итоговая правовая оценка доказательств, проводимая судом в совещательной ком­нате, охватывает все доказательства, подтверждающие факты, входящие в пред­мет доказывания, которые должны быть всесторонне, полно и объективно прове­рены и исследованы в судебном заседании (ст. ст. 240, 241 ГПК), причем не должно отдаваться преимущество отдельным доказательствам. Правильность результата оценки доказательств определяет сам суд по своему внутреннему убеждению. Оценка доказательств включает единство субъективного и объективного аспектов: а) внутреннее убеждение судьи, основанное на всестороннем, полном и объектив­ном исследовании в судебном заседании всех входящих в предмет доказывания фак­тов и б) закон, которым суд должен руководствоваться при оценке доказательств.

В силу властного характера своих полномочий при оценке доказательств может быть применена фикция. В соответствии с ч. 6 ст. 221 ГПК если сторона уклоняется от участия в проведении экспертизы или чинит препятствия ее проведению (не является на экспертизу, не представляет экспертам необходимых предметов исследования и т.п.), а по обстоятельствам дела без участия этой сто­ро­ны экспертизу провести невозможно, то суд в зависимости от того, какая сторона уклоняется от экспертизы, а также какое для нее она имеет значение, вправе при­знать факт, для выяснения которого экспертиза была назначена, установленным или опровергнутым.

Положение данной нормы воспринято также в проекте КГС, причем обстоя­тельства, свидетельствующие об уклонении стороны дополнены случаем, когда сторона по делу не вносит денежные средства для оплаты проведения экспертизы в установленный судом срок (ч. 7 ст. 222 проекта КГС). Фикции применяются суд­ом в качестве последствия неисполнения стороной своих обязанностей по пред­став­лению доказательств в отношении искомого факта, в связи с чем последний приз­нается судом существующим либо отсутствующим¹³. В этом случае также суд должен мотивировать свой вывод о применении фикции.

Если на основании оценки представленных доказательств суд придет к выво­ду, что те или иные из них (свидетельские показания, письменные доказательства и другие) не являются достоверными или достаточными и не подтверждают факты, на которые юридически заинтересованные в исходе дела лица ссылались как на основание своих требований или возражений, он должен указать об этом в решении и мотивировать свой вывод (п. 10 постановления Пленума Верховного Суда Республики Беларусь от 28 сентября 2001 г. № 10 «О решении суда первой инстанции»)¹⁵.

В заключении можно указать, что диспозитивность является обязательным компонентом доказывания в гражданском судопроизводстве, обеспечивающим сторонам возможность реализовать свои процессуальные права и выбирать оптимальные варианты поведения при проведении доказывания по гражданскому делу. Вместе с тем диспозитивность в доказывании осуществляется с вовлечением элементов императивности, что обусловлено властным характером гражданских процессуальных правоотношений, необходимостью проведения доказывания в рам­ках гражданской процессуальной формы, выяснения судом истины и осуще­ствления правосудия по гражданскому делу.

Сочетание диспозитивности и императивности в правовом регулировании до­казывания получает развитие при реформировании и унификации цивилис­ти­че­ского судопроизводства. При этом проблемы баланса диспозитивности и импера­тив­ности в правовом регулировании доказывания имеют значение для даль­ней­шего развития теории доказывания в цивилистическом судопроизводстве.

Список литературы

1. Треушников М. К. Судебные доказательства: Монография. 4-е изд., доп. — М.: ОАО «Издательский дом «Городец», 2005. С. 60. (288 с.).
2. Гражданский процессуальный кодекс Республики Беларусь // Нац. реестр правовых актов Респ. Беларусь. — 1999. — № 18-19. — 2/13.
3. Юркевич Н. Г. Избранные труды. — Минск: Редакция журнала «Промышленно-торговое право», 2015. С. 471 (592 с.) (Наследие права).
4. О применении норм Гражданского процессуального кодекса при рассмотрении дел в суде первой инстанции: постановление Пленума Верховного Суда Республики Беларусь от 28 июня 2001 г. № 7 // Нац. реестр правовых актов Респ. Беларусь. — 2001. — № 68. — 6/298.
5. Абушенко Д. Б., Брановицкий К. Л., Загайнова С. К. и др. Актуальные проблемы гражданского и административного судопроизводства / Под ред. В. В. Яркова. — М.: Статут, 2021. — 460 с. // Справ.-правовая система КонсультантПлюс: Россия. ВерсияПроф [Электронный ресурс]. — М., 2023.
6. Дегтярев С. Л. Природа процессуальных прав и обязанностей участников гражданского судопроизводства // Российский судья. — 2007. — № 2 // Справ.-правовая система КонсультантПлюс: Россия. ВерсияПроф [Электронный ресурс]. — М., 2023.
7. Решетникова И. В. Размышляя о судопроизводстве: Избранное. — М.: Статут, 2019. — 510 с. // Справ.-правовая система КонсультантПлюс: Россия. ВерсияПроф [Электронный ресурс]. — М., 2023.
8. Карякин Е. А. Роль суда в судебном доказывании и формировании истинности приговора // Российский судья. — 2007. — № 5. — С. 28-31.
9. Алексеева Л. Б. и др. Уголовно-процессуальное право Российской Федерации: Учебник / Отв. ред. П. А. Лупинская. — М.: Юристъ, 2004. — 800 с. // Справ.-правовая система КонсультантПлюс: Россия. ВерсияПроф [Электронный ресурс]. — М., 2023.
10. Горелов М. Некоторые проблемы обеспечения доказательств до возбуждения гражданского дела // Арбитражный и гражданский процесс. — 2007. — № 5. С. 34.
11. Гамбаров Ю. С. Гражданский процесс: курс лекций, читанных проф. Ю. С. Гамбаровым, 1894-1895 ак. г. // Хрестоматия по гражданскому процессу: Учеб. пос. / Авт.-сост.: Е. А. Борисова [и др.] / Под общ. ред. М. К. Треушникова. — М.: Юрид. фак. МГУ им. М. В. Ломоносова, 1996. С. 10.
12. Хозяйственный процессуальный кодекс Республики Беларусь // Нац. реестр правовых актов Респ. Беларусь. — 2004. — № 138-139. — 2/1064.
13. Таранова Т. С. Проблемы унификации доказывания в гражданском и хозяйствен­ном судопроизводстве: Дис. … д-ра юрид. наук: 12.00.15. — Минск: Белорус. гос. ун-т., 2012. С. 162-164 (296 с.).
14. Воложанин В. П. и др. Советское гражданское процессуальное право: Учебник / Под общ. ред. К. С. Юдельсона. — М.: Юрид. лит., 1965. С. 150 (470 с.).
15. О решении суда первой инстанции: постановление Пленума Верховного Суда Республики Беларусь от 28 сентября 2001 г. № 10 // Нац..реестр правовых актов Респ. Беларусь. — 2001. — № 96. — 6/302.
16. Белкин Р. С. Ленинская теория отражения и методологические проблемы советской криминалистики. — М.: Высш. шк. МВД, 1970. С. 26 (129 с.).
17. Громов Н. А., Зайцева С. А. Оценка доказательств в уголовном процессе. — М.: ПРИОР, 2002. — 128 с.

References

1. Treushnikov M. K. Sudebnyye dokazatel’stva: Monografiya. 4-ye izd., dop. — M.: OAO «Izdatel’skiy dom «Gorodets», 2005. S. 60. (288 s.).
2. Grazhdanskiy protsessual’nyy kodeks Respubliki Belarus’ // Nats. reyestr pravovykh aktov Resp. Belarus’. — 1999. — № 18-19. — 2/13.
3. Yurkevich N. G. Izbrannyye trudy. — Minsk: Redaktsiya zhurnala «Promyshlenno-torgovoye pravo», 2015. S. 471 (592 s.) (Naslediye prava).
4. O primenenii norm Grazhdanskogo protsessual’nogo kodeksa pri rassmotrenii del v sude pervoy instantsii: postanovleniye Plenuma Verkhovnogo Suda Respubliki Belarus’ ot 28 iyunya 2001 g. № 7 // Nats. reyestr pravovykh aktov Resp. Belarus’. — 2001. — № 68. — 6/298.
5. Abushenko D. B., Branovitskiy K. L., Zagaynova S. K. i dr. Aktual’nyye problemy grazhdanskogo i administrativnogo sudoproizvodstva / Pod red. V. V. Yarkova. — M.: Statut, 2021. — 460 s. // Sprav.-pravovaya sistema Konsul’tantPlyus: Rossiya. VersiyaProf [Elektronnyy resurs]. — M., 2023.
6. Degtyarev S. L. Priroda protsessual’nykh prav i obyazannostey uchastnikov grazh­danskogo sudoproizvodstva // Rossiyskiy sud’ya. — 2007. — № 2 // Sprav.-pravovaya sistema Konsul’tantPlyus: Rossiya. VersiyaProf [Elektronnyy resurs]. — M., 2023.
7. Reshetnikova I. V. Razmyshlyaya o sudoproizvodstve: Izbrannoye. — M.: Statut, 2019. — 510 s. // Sprav.-pravovaya sistema Konsul’tantPlyus: Rossiya. VersiyaProf [Elektronnyy resurs]. — M., 2023.
8. Karyakin Ye. A. Rol’ suda v sudebnom dokazyvanii i formirovanii istinnosti prigovora // Rossiyskiy sud’ya. — 2007. — № 5. — S. 28-31.
9. Alekseyeva L. B. i dr. Ugolovno-protsessual’noye pravo Rossiyskoy Federatsii: Ucheb­nik / Otv. red. P. A. Lupinskaya. — M.: Yurist», 2004. — 800 s. // Sprav.-pravo­vaya sistema Konsul’tantPlyus: Rossiya. VersiyaProf [Elektronnyy resurs]. — M., 2023.
10. Gorelov M. Nekotoryye problemy obespecheniya dokazatel’stv do vozbuzhdeniya grazhdanskogo dela // Arbitrazhnyy i grazhdanskiy protsess. — 2007. — № 5. S. 34.
11. Gambarov YU. S. Grazhdanskiy protsess: kurs lektsiy, chitannykh prof. YU. S. Gambarovym, 1894-1895 ak. g. // Khrestomatiya po grazhdanskomu protsessu: Ucheb. pos. / Avt.-sost.: Ye. A. Borisova [i dr.] / Pod obshch. red. M. K. Treushnikova. — M.: Yurid. fak. MGU im. M. V. Lomonosova, 1996. S. 10.
12. Khozyaystvennyy protsessual’nyy kodeks Respubliki Belarus’ // Nats. reyestr pravovykh aktov Resp. Belarus’. — 2004. — № 138-139. — 2/1064.
13. Taranova T. S. Problemy unifikatsii dokazyvaniya v grazhdanskom i khozyaystven¬nom sudoproizvodstve: Dis. … d-ra yurid. nauk: 12.00.15. — Minsk: Belorus. gos. un-t., 2012. S. 162-164 (296 s.).
14. Volozhanin V. P. i dr. Sovetskoye grazhdanskoye protsessual’noye pravo: Uchebnik / Pod obshch. red. K. S. Yudel’sona. — M.: Yurid. lit., 1965. S. 150 (470 s.).
15. O reshenii suda pervoy instantsii: postanovleniye Plenuma Verkhovnogo Suda Respubliki Belarus’ ot 28 sentyabrya 2001 g. № 10 // Nats..reyestr pravovykh aktov Resp. Belarus’. — 2001. — № 96. — 6/302.
16. Belkin R. S. Leninskaya teoriya otrazheniya i metodologicheskiye problemy sovetskoy kriminalistiki. — M.: Vyssh. shk. MVD, 1970. S. 26 (129 s.).
17. Gromov N. A., Zaytseva S. A. Otsenka dokazatel’stv v ugolovnom protsesse. — M.: PRIOR, 2002. — 128 s.

---

МРНТИ 10.85.01

УДК 343.98.06

Утебаев Е. К. — профессор кафедры уголовно-правовых дисциплин юридического факультета «Alikhan Bokeikhan University», кандидат юридических наук (Республика Казахстан, г. Семей);

Темиргазин Р. Х. — старший преподаватель кафедры уголовно-правовых дисциплин юридического факультета «Alikhan Bokeikhan University», PhD (Республика Казахстан, г. Семей);

Сейданов А. Б. — старший преподаватель кафедры уголовно-правовых дисциплин юридического факультета «Alikhan Bokeikhan University», магистр юридических наук (Республика Казахстан, г. Семей)

КРИМИНАЛИСТИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА УГОЛОВНОГО ПРАВОНАРУШЕНИЯ В СФЕРЕ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ НА ПРИМЕРЕ НЕЗАКОННОЙ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКОЙ, НЕЗАКОННОЙ БАНКОВСКОЙ, МИКРОФИНАНСОВОЙ И КОЛЛЕКТОРСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Аннотация. В статье рассматривается криминалистическая характеристика уго­ловного правонарушения, связанного с незаконной предпринимательской, не­за­конной банковской, микрофинансовой и коллекторской деятельностью, которая охватила все страны, в том числе и Республику Казахстан. На основе анализа име­ю­щихся в криминалистической литературе точек зрения авторы статьи пред­лагают эле­менты, подлежащие включению в структуру криминалистической характе­рис­тики таких уголовных правонарушений, как организация незаконной предприни­ма­тельской, незаконной банковской, микрофинансовой и коллекторской дея­тель­ности. Исследуются криминалистические учения о способе совершения, сокры­тии, механизме, обстановке и других компонентах преступлений. Любая разра­бот­ка частной методики расследования опирается и на массив сведений, отобранный на основе научного обобщения следственной и судебной практики. В крими­на­лис­тике роль концентратора таких сведений о преступлениях выполняет научная кате­го­рия «криминалистическая характеристика преступления». При всем много­об­разии точек зрения на сущность и структуру криминалистической характеристики преступлений общепризнано, что она играет важную роль в разработке как общих положений методики расследования, так и частных методик расследования от­дель­ных видов преступлений. Учитывается ранее накопленный опыт казахстан­ской и зарубежной теории и практики предварительного расследования тяжких и особо тяжких преступлений. В работе представлен теоретический анализ различ­ных научных концепций исследуемой проблемы и обоснованы предложения авто­ров.

Ключевые слова: криминалистическая характеристика преступлений, сле­до­вая информация, криминальный бизнес, организация незаконного предпринима­тель­ства, незаконная банковская деятельность, незаконная микрофинансовая деятельность, незаконная коллекторская деятельность, экономическая безопас­ность.

Өтебаев Е. К. — «Alikhan Bokeikhan University» заң факультетінің қылмыстық-құқықтық пәндер кафедрасының профессоры, заң ғылымдарының кандидаты (Қазақстан Республикасы, Семей қ.);

Теміргазин Р. Қ. — «Alikhan Bokeikhan University» заң факультетінің қылмыстық-құқықтық пәндер кафедрасының аға оқытушысы, PhD докторы (Қазақстан Республикасы, Семей қ.);

Сейданов А. Б. — «Alikhan Bokeikhan University» заң факультетінің қылмыстық-құқықтық пәндер кафедрасының аға оқытушысы, заң ғылымдарының магистрі (Қазақстан Республикасы, Семей қ.)

ЭКОНОМИКАЛЫҚ ҚЫЗМЕТ САЛАСЫНДАҒЫ ҚЫЛМЫСТЫҚ ҚҰҚЫҚ БҰЗУШЫЛЫҚТАРДЫҢ КРИМИНАЛИСТИКАЛЫҚ СИПАТТАМАСЫ ЗАҢСЫЗ КӘСІПКЕРЛІК, ЗАҢСЫЗ БАНКТІК, МИКРОҚАРЖЫЛЫҚ ЖӘНЕ КОЛЛЕКТОРЛЫҚ ҚЫЗМЕТ МЫСАЛЫНДА

Түйін. Мақалада барлық елдерді, соның ішінде Қазақстан Республикасын жау­лаған заңсыз кәсіпкерлік, заңсыз банктік, микроқаржылық және коллекторлық қызметпен байланысты қылмыстық құқық бұзушылықтың криминалистикалық си­паттамасы қарастырылады. Мақала авторлары криминалистикалық әдебиеттерде бе­ріл­ген көзқарастарды талдау негізінде заңсыз кәсіпкерлік, заңсыз банктік, ми­кро­қаржылық және коллекторлық қызметті ұйымдастыру сияқты қылмыстық құ­қық бұзушылықтардың криминалистикалық сипаттамасының құрылымына енгізі­летін элементтерді ұсынады. Сонымен бірге қылмыстарды жасау тәсілі, жасыру, ме­ханизмі, жағдайы және басқа компоненттері туралы криминалистикалық ілім­дер зерттеледі. Тергеудің жеке әдістемесін кез келген әзірлеу тергеу және сот прак­ти­касын ғылыми жалпылау негізінде таңдалған мәліметтер массивіне сүйенеді. Кри­миналистикада мұндай қылмыс туралы хабтың рөлін «қылмыстың кримина­лис­тикалық сипаттамасы» ғылыми категориясы атқарады. Қылмыстардың крими­на­листикалық сипаттамасының мәні мен құрылымына қатысты әртүрлі көзқа­рас­тармен ол тергеу әдістемесінің жалпы ережелерін де, қылмыстардың жекелеген түр­лерін тергеудің жеке әдістерін де жасауда маңызды рөл атқаратыны жалпыға бір­дей танылды. Ауыр және аса ауыр қылмыстарды алдын ала тергеудің қазақ­стан­дық және шетелдік теориясы мен практикасының бұрын жинақталған тәжірибесі ескеріледі. Жұмыста зерттелетін мәселенің әртүрлі ғылыми тұжырымдамаларына теориялық талдау жасалып, автордың ұсыныстары негізделеді.

Түйінді сөздер: қылмыстардың криминалистикалық сипаттамасы, іздік ақ­па­рат, қылмыстық бизнес, заңсыз кәсіпкерлікті ұйымдастыру, заңсыз банк қыз­меті, заңсыз микроқаржы қызметі, заңсыз коллекторлық қызмет, экономикалық қауіпсіздік.

Utebaev E. K.  — professor of criminal law disciplines department of the law faculty of the “Alikhan Bokeikhan University”, candidate of law (Republic of Kazakhstan, Semey);

Temirgazin R. Kh. — senior lecturer of criminal law disciplines department of the law faculty of the “Alikhan Bokeikhan University”, PhD (Republic of Kazakhstan, Semey);

Seidanov A. B. — senior lecturer of criminal law disciplines department of the law faculty of the “Alikhan Bokeikhan University”, master of law, (Republic of Kazakhstan, Semey)

CRIMINALISTIC CHARACTERISTICS OF CRIMINAL OFFENSES IN THE SPHERE OF ECONOMIC ACTIVITY, ON THE EXAMPLE OF ILLEGAL ENTREPRENEURIAL, ILLEGAL BANKING, MICROFINANCE AND COLLECTION ACTIVITIES

Annotation. The article examines the criminalistic characteristics of a criminal offen­se related to illegal entrepreneurial, illegal banking, microfinance and collection activities, which covered all countries, including the Republic of Kazakhstan. Based on the analysis of the points of view available in the forensic literature, the authors of the article propose elements to be included in the structure of the criminalistic characteristics of such criminal offenses as the organization of illegal entrepreneurial, illegal banking, microfinance and collection activities. The criminalistic teachings on the method of commission, conceal­ment, mechanism, situation and other components of crimes are investigated. Any deve­lop­ment of a private investigation methodology is also based on an array of information selected on the basis of scientific generalization of investigative and judicial practice. In criminology, the role of a concentrator of such information about crimes is performed by the scientific category “criminalistic characteristics of a crime”. With all the variety of points of view on the essence and structure of the criminalistic characteristics of crimes, it is generally recognized that it plays an important role in the development of both general provisions of the investigation methodology and particular methods of investigation of certain types of crimes. The previously accumulated experience of Kazakhstan and foreign theory and practice of preliminary investigation of grave and especially grave crimes is taken into account. The paper presents a theoretical analysis of various scientific concepts of the problem under study and substantiates the author’s proposals.

Keywords: criminalistic characteristics of crimes, investigative information, criminal business, organization of illegal entrepreneurship, illegal banking activities, illegal microfinance activities, illegal collection activities, economic security.

 

Введение. Анализ практической деятельности по досудебному раскрытию и рас­следованию преступления, связанного с незаконным предпринимательством, не­законной банковской деятельностью, микрофинансовой и коллекторской дея­тель­ностью, предусмотренного ст. 214 УК РК[1], представляет для оперативно-ро­зы­скных и следственных подразделений экономических расследований серьезные проблемы. Это обусловливается специфическим характером данного вида пре­с­туп­ления, так как он имеет схожий способ совершения преступления в виде мо­шен­ничества. Данный вид уголовного правонарушения может совершаться по со­во­купности, с использованием рыночных легальных форм предпринимательской деятельности, в завуалированном виде, с использованием конспиративных мето­дов хозяйствования, а в большинстве случаев с участием организованной группы или сообщества, использующих свой криминальный опыт.

Конечно, следственным и оперативно-розыскным аппаратам службы эконо­ми­ческих расследований Комитета по финансовому мониторингу МФ РК необхо­димо реагировать на каждый криминальный факт в виде начало досудебного рас­сле­дования уголовного дела и реализовывать криминалистическое предупреж­де­ние организации криминального бизнеса. Это социально оправданно и полностью отвечает интересам законопослушных граждан и государства. Огромную помощь в досудебном раскрытии и расследовании данного вида уголовного право­на­ру­ше­ния может послужить криминалистическая характеристика, которая на абстракт­ном уровне позволит следственным и оперативно-розыскным аппаратам опре­де­лить места локализации криминальной следовой информации.

Основная часть. Особенности криминалистической характеристики иссле­дуе­мой группы преступлений, по нашему мнению, в большей степени прояв­ля­ют­ся в таких ее элементах: 1) характеристике исходной информации о преступлении; 2) сведении о предмете и средствах преступного посягательства; 3) данные о спо­со­бе приготовления, совершения и сокрытия преступления, образующем механизм совершения преступления, где подозреваемый учитывает обстановку совершения преступления; 4) данные о типичных личностных особенностях подозреваемого; 5) сведения о личностных особенностях потерпевшего; 6) обобщенные данные о наи­более распространенных мотивах преступления.

Вопрос об исходной информации о совершенном преступлении относится к од­ному из важных элементов криминалистической характеристики данной группы преступлений. В криминалистической литературе исходную информацию свя­зы­вают с поводами, которые в соответствии со ст. 180 УПК РК служат решению воп­роса о начале досудебного расследования уголовного дела[2]. Как показали наши исследования, законодательно установленные поводы и источники информации, легшие в основу формирования поводов, не совпадает в полном объеме. Кроме того, содержательная сторона наиболее часто встречающихся поводов к началу досудебного расследования уголовного дела по исследуемой категории дел, внут­рен­не распадается на наиболее типичные источники информации. Имеются сле­дую­щие поводы начало досудебного расследования уголовного дела. Например: 1) заявления граждан (п. 1 ч. 1 ст. 180 УПК) — 12% от общего количества поводов; 2) яв­ка с повинной (п. 2 ч. 1 ст. 180 УПК) — 0%; 3) сообщения в средствах массо­вой информации (п. 3 ч. 1 ст. 180 УПК) — 0%; 4) непосредственное обнаружение све­дений о преступлении должностными лицами и органами, правомочными на­чать досудебное расследование уголовного дела — 88%. Последний повод по сво­ему содержанию распадается на информацию, исходящую: от конфидента — до 58 % от общего количества поводов по рассматриваемым делам; от органов проку­ра­туры — 15 %; от соответствующих служб органов МВД и КНБ — до 15 %. Дан­ное обстоятельство является основанием для вывода о том, что подавляющее боль­шин­ство признаков преступлений исследуемой группы обнаруживается органами уго­ловного преследования в ходе выполнения ими своих должностных обязан­нос­тей. В свою очередь это свидетельствует о заинтересованности должностных лиц, которые, выполняя управленческие функции, на наш взгляд, должны гораздо чаще обнаруживать признаки преступлений, что соответствует поводу, закрепленному в п. 4 ч. 1 ст. 180 УПК. Их заинтересованность направлена на решение личных вопросов путем противоправного манипулирования выявленных им нарушений.

Предметом преступного посягательства, в криминалистическом понимании рас­сматриваемого преступления, является абстрактный объект, характеризующий ци­вилизованный и установленный государством порядок осуществления предпри­ни­ма­тельской деятельности. Он продекламирован в учредительных документах и свя­зан, в том числе, с легитимными процессами банкротства. Отчасти дополни­тель­ным предметом преступного посягательства здесь выступают: жизнь и здоро­вье граждан, имущественные интересы, безопасность государства, финансово-бюд­жетная система Казахстана и другое. В отличие от других преступлений, где имеются ярко выраженные материальные предметы преступного посягательства и доступны восприятию – хищение, экологические и т.д., предмет преступного пося­гательства данного вида экономических преступлений необходимо воспринимать и фиксировать по документам предпринимательской деятельности и контрольно-ревизионных фискальных органов.

Средством совершения данного преступления в сфере экономической дея­тель­ности, при помощи которого подозреваемый непосредственно совершает пре­ступление и оказывает воздействие на предмет преступного посягательства, выс­ту­пают денежные ресурсы в национальной или иностранной валюте, ценные бу­ма­ги и их суррогаты (например, пластиковые карты). Они обеспечивают расчет­ные операции между субъектами хозяйственной деятельности и физическими ли­цами. Это составляет 77% от общего количества средств совершения преступ­ле­ний. Существенным является широкое внедрение в финансовую сферу методов осу­ществления расчетных операций с помощью информационных технологий, основанных на использование электронно-вычислительной и коммуникационной техники. Значительные объемы финансовой информации, отражающей права соб­ст­венности субъектов, хранятся на машинных носителях компьютерной инфор­ма­ции в форме «электронных» документов. Преступные действия с такими докумен­та­ми могут быть связаны с неправомерным доступом к компьютерной информа­ции. Поэтому важно учитывать, что современные компьютерные технологии ока­за­ли революционное воздействие и на преступную технику изготовления тра­ди­ционных документов на бумажных носителях, отличить которые от подлинных воз­можно лишь при использовании специальных познаний и техники.

Способ совершения преступления в структуре криминалистической характе­рис­тики занимает особое место, так как он по своей «следовой» информативности действительно объединяет четыре элемента: предмет и средства преступного пося­га­тельства, обстоятельства совершения преступления, личность субъекта преступ­ле­ния и потерпевшего, обстоятельства, способствовавшие совершению преступле­ния. Мы считаем, что здесь существует диалектическая взаимосвязь объекта и субъекта, потерпевшего, способов совершения преступления и его сокрытия, при­чин и условий совершения преступления. По нашему мнению, знания о способе совершения данной группы преступлений имеет троякое значение, а именно: уго­ловно-правовое, уголовно-процессуальное и криминалистическое.

Способ совершения названного преступления в сфере экономики весьма мно­го­образен и поэтому здесь распространено беззаконие, он подрывает саму основу жизни страны и благосостояние каждого человека. Кроме того, экономическая пре­ступность включает в свою структуру профессиональную и организованную раз­ветвленную общеуголовную сеть. Это можно определить, как систему дейст­вий, избранные подозреваемым для достижения преступной цели и обусловленные обстановкой. Действия субъекта преступления сопряжены с анализом условий, мес­та, времени и средств, соответствующих общему преступному замыслу и дос­тижению цели. Ведущую роль в осуществлении способа совершения эконо­ми­ческих преступлений отводится личности подозреваемого, характеризующие его физические и психологические свойства.

Типичный механизм преступления в сфере экономики по Республике Казах­стан проявляется в 4 видах: добывающее производство; перерабатывающее и вы­пускающее производство; финансово-кредитная и сфера услуг. Это может выра­жа­ться в следующих формах: незаконное производство товаров народного потреб­ления (алкогольная и продовольственная продукция, табачные изделия, медико-лекарственные препараты и т.д.); финансирование заведомо убыточных объектов; построение финансовых пирамид; искусственное создание организационных, фи­нансовых, производственных и управленческих условий и предпосылок, заведомо ведущих к банкротству; ведение домашнего хозяйства, уход престарелыми, инва­ли­дами, детьми и т.д., репетиторство, ремонт автомашин и механического тран­спорта, различная работа по найму, нелегальный игорный бизнес, оказание стро­ительно-ремонтных услуг и т.д.

Механизм совершения преступления в сфере экономики связан с обстановкой. В криминалистике под обстановкой в обобщенном виде обозначается совокуп­ность условий, в которых протекало преступление и определяет развитие следст­вен­ной ситуации. В типичную обстановку совершения данного преступления не­об­ходимо вклю­чать: место, время, вещественные, природно-климатические, про­из­водствен­ные, бытовые и иные условия окружающей среда, особенности поведе­ния участ­ни­ков противоправного события, психологические связи между ними и другие факто­ры объективной реальности. Таким образом, понятие обстановки со­вершения прес­туп­ления должно формулироваться на основе общенаучного пони­мания обстановки в любой сфере человеческой деятельности, т.е. это конкретная жиз­ненная ситуация и более широкое понятие чем «обстановка места проис­ше­ствия». Анализ и обобще­ние внешних и иных данных об обстановке совершения пре­ступления в кримина­лис­тической характеристике преступления, предусмо­трен­ного ст. 214 УК РК, позволят следователю в ходе досудебного расследования определить примерный рай­он, а иногда и фактическое место проживания или ра­бо­ты подозреваемого, а так­же сделать предположение о местах локализации дока­зательственной информации. С учетом этого определяются места производства профилактических, негласных следственных действий и оперативно-розыскных мероприятий.

В обстановке совершения преступления проявляются отдельные важные лич­но­стные черты подозреваемого, и криминалистическая оценка преступления не­мыс­лима без учета данных о свойствах личности его субъекта. Во время досудеб­но­го расследования уголовного дела следователь анализирует действия подозре­вае­мого, может сделать определенное суждение, а иногда и определить конкретно, на какие, именно, объекты он воздействовал и какие следы могли при этом ос­тать­ся на них. Кроме того, решаются вопросы о личности подозреваемого, выясняется ти­пология последнего, чтобы в дальнейшем избрать соответствующий такти­че­ский прием проведения следственного действия и оперативно-розыскного ме­ро­приятия. Криминалистика в настоящее время наметила два специфических направ­ле­ния по изучению личности преступника, и данные точки зрения нам импо­ни­руют. Первое направление — получение данных о личности неизвестного субъек­та преступления, второе — изучение личности задержанного. Кроме того, подозре­ва­емый задействуют других граждан, для исполнения обязанностей «зиц-руко­во­ди­телей (председателей)». Как правило, приглашают известных личностей — спорт­сменов, бывших политиков, артистов, военных, бывших работников право­ох­ранительных органов и силовых ведомств. В качестве примера мы приведем, известный литературный персонаж из романа «Золотой теленок» — это Фунт, от­бы­вающий уголовное наказание за действительных субъектов преступления. В ре­альной действительности «лица криминального бизнеса» осуществляли хозяйст­вен­ную незаконную экономическую деятельность и являлись только лишь учре­дителями различных товариществ и акционерных обществ, а в некоторых случаях, оставались в «тени» и лишь финансировали мошеннические проекты[3].

Таким образом, участником криминального бизнеса являются должностные, ма­териально ответственные лица, а также и те, кто выполнял управленческие функ­ции в коммерческих и иных организациях.

Заключение. Анализ уголовных дел данной категории и личный практи­чес­кий опыт авторов позволяет сделать вывод о том, что активным участником кри­ми­наль­ной экономической деятельности является лицо, имеющее высокий образо­ва­тель­ный уровень и личностные организаторские способности. Типичная крими­на­лис­ти­ческая характеристика субъектов преступления в экономической сфере должна вклю­чать личностные психолого-физиологические характеристики, сте­пень крими­нальной их активности, сведения о взаимоотношениях с другими ли­ца­ми, интере­сах, профессиональных навыках, преступной и после преступной дея­тель­ности.

Считаем необходимым отметить, что в широком смысле жертвой преступ­ления могут быть физические и юридические лица, так, как и тем и другим может быть причинен вред уголовно наказуемым деянием. В уголовно-процессуальном смысле потерпевшим может выступать лишь физическое лицо, гражданин. Крими­налистически значимая следовая информация от потерпевшего может быть полу­че­на путем изучения: характера действий потерпевшего в момент совершения пре­ступления, его отношений с субъектом преступления, его поступков по окончании посягательства; характера деловых и личных отношений потерпевшего, имевших место до события преступления, с подозреваемым, знакомыми, партнерами, ли­ца­ми, представляющими для жертвы преступления профессиональный интерес, близ­кими, родственниками; характеристики психологических, социальных, про­фессиональных особенностей и свойств личности самого потерпевшего.

Полученные данные позволять полнее охарактеризовать личность подоз­ре­ва­е­мого, мотивы совершения преступления и соответственно помогут точнее очер­тить круг лиц, среди которых следует искать субъекта преступления, и плани­ровать поисковые мероприятия по розыску важнейших доказательств по делу. При этом в большинстве случаев здесь в качестве стороны, которой причинен вред, выс­тупает потенциально государство, как абстрактный собирательный образ. При досудебном расследовании незаконного бизнеса потерпевшую сторону представ­ляют работники территориального налогового комитета. В финансовых пирамидах потерпевшими являются: обманутые вкладчики инвестиционных проектов; контр­агенты в лице банка; юридические и физические лица.

Мотив и цель в криминалистической характеристике преступлений в сфере эко­номики взаимосвязан с другими элементами ее структуры. Для реализации, поставленной перед собой цели субъект преступления заранее разрабатывает де­тальную экономическую операцию, которая с внешней стороны не вызывает подо­зре­ния у фискальных и надзорных органов. Криминальная мысль у потенци­аль­ного лица незаконного бизнеса может возникнуть в любом месте. Возникший ко­рыстный преступный мотив он может обсудить с потенциальным соучастником криминального бизнеса. Это детерминировано личностными свойствами субъекта преступления, профилем незаконной экономической деятельности, терри­ториаль­но-географическими факторами. Мотив и цель подозреваемого воплощается в финансовый механизм, необходимый для реализации криминального замысла.

Таким образом, криминалистическая характеристика уголовного правонару­ше­ния, предусмотренного ст. 214 УК РК, позволит следователю или оперативному ра­бот­нику представит возможные места локализации следовой информации «кри­ми­на­льного бизнеса» для последующего выявления, раскрытия и успешного досу­деб­ного расследования уголовного дела, с последующей перспективой направле­ния его в суд.

Список литературы

1. Уголовный кодекс Республики Казахстан от 3 июля 2014 года № 226-V ЗРК // https://adilet.zan.kz/rus/docs/K1400000226. Дата обращения 31.01.2023.
2. Уголовно-процессуальный кодекс Республики Казахстан от 4 июля 2014 года № 231-V ЗРК // https://adilet.zan.kz/rus/docs/K1400000231. Дата обращения 31.01.2023.
3. Ильф И., Петров Е. Золотой теленок: Собр. соч. — М., 1961. Т.2. С. 176-181 (560 с.).

References

1. Ugolovnyy kodeks Respubliki Kazakhstan ot 3 iyulya 2014 goda № 226-V ZRK // https://adilet.zan.kz/rus/docs/K1400000226. Date of the application 31.01.2023.
2. Ugolovno-protsessual’nyy kodeks Respubliki Kazakhstan ot 4 iyulya 2014 goda № 231-V ZRK // https://adilet.zan.kz/rus/docs/K1400000231. Date of the application 31.01.2023.
3. Il’f I., Petrov Ye. Zolotoy telenok: Sobr. soch. — M., 1961. T.2. S. 176-181 (560 s.).

---

МРНТИ 10.77.51

УДК 343.44

Шутова И. Ю. — студент 3 курса факультета подготовки специалистов для судебной системы, Дальневосточный филиал Российского государственного университета правосудия (Россия, Хабаровский край, г. Хабаровск)

ПРОБЛЕМЫ КВАЛИФИКАЦИИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ ПРОТИВ НЕПРИКОСНОВЕННОСТИ ЖИЛИЩА

Аннотация. Согласно положениям статьи 25 Конституции Российской Феде­ра­ции жилище неприкосновенно и выступает личным неимущественным правом гражданина. Никто не вправе, вне зависимости от должностного положения, про­ни­кать в жилище против воли проживающих в нем лиц, кроме случаев прямо пре­ду­смотренных законом или же на основании судебных решений. При этом суды выносят такое решение на основании материалов, подтверждающих необхо­ди­мость проникновения в жилище и представленных судье уполномоченными на то органами и должностными лицами в порядке, установленном уголовно-процес­су­альным законодательством и иными федеральными законами. Помимо отме­чен­ного выше нормативно-правового акта, охрану рассматриваемого права осущест­вляет также Уголовный кодекс Российской Федерации. В настоящей научной работе автор уделяет повышенное внимание уголовно-правовой характеристике пре­ступлений против нарушения неприкосновенности жилища, поэтому акцент преимущественно будет сделан на статью 139 Уголовного кодекса Российской Фе­дерации. Также автор проводит подробный юридический анализ уголовно-право­вой нормы, рассматривает проблемные вопросы квалификации данного вида пре­ступления, возникающие в теории и практике. Уделяет особое внимание способам проникновения, понятию «жилище», анализу и толкованию судебной практики. Итогом данной работы стали предложения автора по разрешению обозначенных проблемных аспектов.

Ключевые слова: неприкосновенность жилища, проникновение в жилище, способы проникновения, незаконность проникновения, субъект преступления, потерпевшие.

Шутова И. Ю. — Ресей мемлекеттік Әділет университетінің Қиыр Шығыс филиалының сот жүйесіне мамандар даярлау факультетінің 3—курс студенті (Ресей, Хабаровск өлкесі, Хабаровск қ.)

ТҰРҒЫН ҮЙГЕ ҚОЛ СҰҒЫЛМАУШЫЛЫҚҚА ҚАРСЫ ҚЫЛМЫСТАРДЫ САРАЛАУ МӘСЕЛЕЛЕРІ

Түйін: Ресей Федерациясы Конституциясының 25-бабының ережелеріне сәй­кес, тұрғын үйге қол сұғылмайды және ол азаматтың жеке мүліктік емес құқығы болып табылады. Заңда немесе сот шешімдерінің негізінде тікелей көзделген жағ­дайларды қоспағанда, лауазымдық жағдайына қарамастан, тұрғын үйге онда тұ­ра­тын адамдардың еркінен тыс кіруге ешкімнің құқығы жоқ. Бұл ретте соттар мұндай шешімді тұрғын үйге кіру қажеттілігін растайтын және судьяға қылмыстық іс жүргізу заңнамасында және өзге де федералдық заңдарда белгіленген тәртіппен уәкілетті органдар мен лауазымды адамдар ұсынған материалдар негізінде шы­ға­рады. Жоғарыда аталған нормативтік құқықтық актіден басқа, қарастырылып отыр­ған құқықты қорғауды Ресей Федерациясының Қылмыстық кодексі де жүзеге асырады. Бұл ғылыми жұмыста автор тұрғын үйге қол сұғылмаушылықты бұзуға қарсы қылмыстардың қылмыстық-құқықтық сипаттамасына көп көңіл бөледі, сон­дықтан негізінен Ресей Федерациясының Қылмыстық кодексінің 139-бабына назар аударылады. Сондай-ақ, автор қылмыстық-құқықтық нормаға егжей-тегжейлі құ­қықтық талдау жүргізеді, теория мен практикада туындайтын қылмыстың осы түр­ін саралаудың проблемалық мәселелерін қарастырады. Ену тәсілдеріне, «тұрғын үй» ұғымына, сот тәжірибесін талдауға және түсіндіруге ерекше көңіл бөледі. Бұл жұмыс­тың нәтижесі — автордың белгіленген проблемалық аспектілерді шешу бойынша ұсыныстары.

Түйінді сөздер: тұрғын үйге қол сұғылмаушылық, тұрғын үйге ену, ену тәсілдері, енудің заңсыздығы, қылмыс субъектісі, жәбірленушілер.

Shutova I. Yu. — 3rd year student of the faculty of training specialists for the judicial system, Far Eastern branch of the Russian state university of justice (Russia, Khabarovsk krai, Khabarovsk)

PROBLEMS OF QUALIFICATION OF CRIMES AGAINST THE INVIOLABILITY OF THE HOME

Annotation. According to the provisions of Article 25 of the Constitution of the Russian Federation, housing is inviolable and acts as a personal non-property right of a citizen. No one has the right, regardless of their official position, to enter a dwelling against the will of the persons living in it, except in cases expressly provided for by law or on the basis of court decisions. At the same time, the courts make such a decision on the basis of materials confirming the need to enter the dwelling and submitted to the judge by authorized bodies and officials in accordance with the procedure established by criminal procedure legislation and other federal laws. In addition to the above-mentioned normative legal act, the protection of the right in question is also carried out by the Criminal Code of the Russian Federation. In this scientific work, the author pays special attention to the criminal-legal characteristics of crimes against the violation of the inviolability of the home, therefore, the emphasis will mainly be placed on Article 139 of the Criminal Code of the Russian Federation. The author also conducts a detailed legal analysis of the criminal law norm, considers problematic issues of qualification of this type of crime arising in theory and practice. Pays special attention to methods of entry, the concept of “dwelling”, analysis and interpretation of judicial practice. The result of this work were the author’s proposals to resolve the identified problematic aspects.

Keywords: inviolability of the dwelling, entry into the dwelling, methods of entry, illegality of entry, the subject of the crime, victims.

 

Введение. Согласно положениям статьи 25 Конституции Российской Федера­ции (далее — Конституции РФ) жилище неприкосновенно. Никто не вправе прони­кать в жилище против воли проживающих в нем лиц, кроме случаев прямо преду­смотренных законом или же на основании судебных решений[1]. При этом суды вы­но­сят такое решение на основании материалов, подтверждающих необходимость проникновения в жилище и представленных судье уполномоченными на то ор­га­нами и должностными лицами в соответствии с уголовно-процессуальным законо­дательством и Федеральным законом от 12.08.1995 № 144-ФЗ (ред. от 28.12.2022) «Об оперативно-розыскной деятельности»[2]. Данное положение регламентировано также п.2 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 24.12.1993 № 13 (ред. от 06.02.2007) «О некоторых вопросах, связанных с применением статей 23 и 25 Конституции РФ» (далее — ППВС РФ от 24.12.1993 №13)[3]. Помимо отмеченного выше нормативно-правового акта, охрану рассматриваемого права осуществляет также Уголовный кодекс Российской Федерации (далее — УК РФ)[4]. Рассмотрим элементы и признаки состава преступления, предусмотренного ст. 139 УК РФ.

Основная часть. Юридический анализ рассматриваемой уголовно-правовой нормы. Непосредственным объектом рассматриваемого преступления выступают общественные отношения, которые обеспечивают неприкосновенность жилища лица.

Рассматривая объективную сторону данного преступления, следует отметить, что в нее входит совершение общественно опасного деяния, обязательно в форме действия, если точнее – действие в виде нарушения неприкосновенности жилища.

При этом под незаконным проникновением в жилище, согласно п. 18 Поста­нов­ления Пленума Верховного Суда РФ от 27.12.2002 №29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» (далее — ППВС РФ от 27.12.2002 №29), сле­дует понимать тайное или открытое вторжение в жилище, совершенное против во­ли проживающего в нем лица[5]. Таковым будет, к примеру, временное пользование жилым помещением в период отсутствия владельца и без его разрешения, а также вторжение в жилое помещение без ведома владельца и др.

При этом важно помнить, что в случаях, когда речь идет о незаконном проник­но­вении, мы принимаем во внимание не только факт незаконного вхождения (про­никновения) в жилище, но и установку без согласия и ведома проживающих лиц спе­циальных технических или иных средств, предназначенных для видеонаб­лю­дения или прослушивания. Таким образом, незаконное проникновение в жилище может возникать и без фактического вхождения, но обязательно с применением технических и иных средств, что подтверждается п. 12 ранее упомянутого выше ППВС РФ от 25.12.2018 № 46.

Однако интересным представляется вопрос, связанный с рассмотрением дру­гих способов нарушения неприкосновенности жилища и в частности этапов их кон­кретизации в ППВС РФ от 25.12.2018 № 46. Рассматривая способы нарушения неприкосновенности жилища до 2018 года, стоит сказать, что в науке предлагались различные доктринальные трактовки и подходы к вопросу: «Каким образом можно нарушить неприкосновенность жилища?».

Так, одна из позиций заключалась в том, что нарушение неприкосновенности жилища может быть осуществлена только путем физического вхождения в него, при этом все остальные способы не образовывают объективную сторону ст. 139 УК РФ.

В соответствии с другой позицией предлагались варианты визуального и тех­ни­ческого (с использованием технических устройств) проникновения. При этом под первым способом понималось наблюдение извне без физического вхождения. Второй же подразумевал использование специальных технических устройств.

Достаточно активно обсуждался вопрос проникновения путем обмана и вве­де­ния в заблуждение, при этом позиции ученых были достаточно разносто­рон­ни­ми и противоречивыми. Однако в силу ограниченного объема работы не пред­став­ляется возможным провести анализ и дать комментарий к каждой из позиций. Ду­ма­ется, этот аспект может стать темой отдельного научного исследования.

С принятием ППВС РФ от 25.12.2018 № 46 появилось разъяснение, которое свя­зано с некоторыми конкретными способами проникновения в жилище (к при­меру, отмечался способ проникновения с использованием технических и иных средств — п.12 ППВС РФ). В частности, положения ППВС РФ от 25.12.2018 № 46 установили, что проникновение путем обмана или злоупотреблением доверия — это тоже способ для рассматриваемой мною ст. 139 УК РФ.

При этом в силу обстоятельств, не терпящих отлагательства, учитываются слу­чаи, когда нарушение неприкосновенности жилища не будет являться про­ти­во­правным. К примеру, вхождение в жилище для предупреждения пожара, для пресе­че­ния преступления и т.п. Такие действия, при буквальном понимании, бесспорно, нарушают неприкосновенность жилища, однако представляются полезными в силу случившихся обстоятельств, обусловленных необходимой обороной, крайней необходимостью.

Еще одним важным элементом объективной стороны, о котором в обязатель­ном порядке стоит сказать — место совершения преступления. Так, Федеральным законом от 20.03.2001 №26-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Российской Федерации в связи с ратификацией Конвенции о защите прав человека и основных свобод», действовавшей на территории РФ до 6 марта 2022 года, ст. 139 УК РФ была дополнена значимым примечанием, в ко­тором раскрывается суть понятия «жилище» (далее — ФЗ № 26)[6].

Так, под жилищем, согласно смыслу примечания, понимается индивидуаль­ный жилой дом с входящими в него жилыми и нежилыми помещениями, жилое помещение независимо от формы собственности, входящее в жилищный фонд и пригодное для постоянного или временного проживания, а также иное помещение или строение, не входящее в жилищный фонд, но предназначенное для временного проживания[7]. По смыслу п. 2 ст. 1 ФЗ № 26 приведенное определение, помимо ст. 139 УК РФ, также имеет отношение и к другим статьям УК РФ, где упоми­на­ется жилище.

Помимо этого, согласно п.11 ППВС РФ от 25.12.2018 №46, жилищем могут быть признаны индивидуальный дом, квартира, комната в гостинице или обще­жи­тии, дача, садовый домик, сборный домик, бытовка или иное временное сооруже­ние, предназначенное для временного проживания. Также специально приспо­соб­лен­ное и используемое в качестве временного жилья сооружение при строитель­стве железных дорог, линий электропередачи и др. сооружений.

При этом наземные постройки, погреба, амбары, гаражи и иные сооружения, рас­положенные отделено от жилых построек и не оборудованные, не предназ­на­ченные и не используемые для проживания людей. К категории жилища, как пос­тоянного, так и временного, не могут относиться: купе поезда, каюта корабля. Во-первых, потому что поезд, корабль, теплоход — это транспортные средства. А во-вторых, эти помещения считаются предназначенными для временного нахожде­ния, но не проживания.

Однако есть интересный момент, касающийся признания временным жили­щем купе вагона поезда дальнего следования, предназначенное для проводников или других лиц, которые обслуживают транспортное средство. На мой взгляд, никаких препятствий для признания его временным жилищем нет, поскольку рав­нозначен данный пример с временными сооружениями для работников, трудя­щихся вахтовым методом.

Рассматриваемое преступление считается оконченным с момента проти­во­правного незаконного вторжения в жилище, при этом способ вторжения может быть любым — тайно, открыто и т.д.

Переходя к следующему пункту юридического анализа, стоит отметить субъек­тивную сторону преступного деяния, которая предполагает прямой умысел, когда виновное лицо осознает факт нарушения неприкосновенности жилища и желает это сделать. При этом цель и мотив данного преступного деяния могут быть различными, однако по описанию мотива мы можем отграничивать на практике преступное деяние, предусмотренное ч.1 ст.139 УК РФ от преступного деяния, пре­дусмотренного ст. 330 УК РФ.

Субъектом данного преступления выступает физическое вменяемое лицо, дос­тиг­шее 16-ти лет (согласно ч.1 ст. 20 УК РФ) и нарушающее неприкосновенность жилища.

В ч. 2 ст. 139 УК предусмотрен такой квалифицирующий признак, как при­ме­нение насилия или угрозы его применения.

Под насилием в уголовном праве мы понимаем умышленное причинение лег­ко­го вреда здоровью, побоев, а также угрозу убийством и причинение тяжкого вре­да здоровью. При этом важно, что если умышленно причиняется средней тяжести, тяжкий вред здоровью либо смерть, то уголовная ответственность наступает по со­вокупности статей, предусматривающих ответственность за посягательство на здоровье и жизнь человека и за нарушение неприкосновенности жилища.

Особо квалифицирующим признаком согласно ч. 3 ст. 139 УК РФ выступает — совершение деяния, предусмотренного ч. 1 и ч. 2 упомянутой статьи, с исполь­зованием своего служебного положения. Субъектом данного преступного деяния (ч. 3 ст. 139 УК РФ) выступают лица, которые пользуются своим служебным по­ло­жением в незаконном проникновении в жилище. Ярким примером могут стать, сотрудники правоохранительных органов, управляющие гостиниц и др.

Возникает вполне логичный вопрос: «Когда возникает нарушение непри­кос­но­венности жилища упомянутыми выше лицами?». Полагаю, в том случае, если они осуществляют проникновение в чужое жилище, без какого-либо законного на это права. Условно, если, такие полномочия не включены в должностной регла­мент того или иного сотрудника/работника. К примеру, бывший следователь, кото­рый когда-то осуществлял трудовую деятельность в Следственном Комитете РФ, однако действующим сотрудником не является, производит обыск в доме соседа. Или же иная ситуация, когда лицо, имеет право на проведение обыска, выемки, но в силу отсутствия предусмотренных законом оснований на их совершение, всё рав­но осуществляет данные процессуальные действия и проникает незаконно в чужое жилище. Например, следователь производит осмотр жилища без надлежащей санк­ции прокурора или постановления суда либо судебного решения. Также еще один случай, часто встречающийся на практике, когда лицо на законных основа­ни­ях проводит осмотр жилища, однако не соблюдает при этом процессуальных особенностей.

Любопытно, что в некоторых составах преступлений проникновение в жили­ще является способом совершения преступного деяния. Например, наиболее часто такой способ предусматривается при совершении различного вида хищений — п. «а» ч. 3 ст. 158 УК РФ, п. «в» ч. 2 ст.161 УК РФ, ч. 3 ст. 162 УК РФ. В рассма­триваемых ситуациях возникает конкуренция части и целого, т.е. фактически, когда общественно опасное деяние попадает под признаки двух и более норм, где одна будет охватывать деяние в целом, а другая только часть его. Соответственно, применению будет полежать норма, с наиболее полным охватом преступления, т.е. целая.

Согласно п. 18 ППВС РФ от 27.12.2002 № 29 «Незаконное проникновение в жи­лище — это противоправное тайное или открытое вторжение с целью соверше­ния кражи, грабежа или разбоя. Проникновением можно считать и то, когда винов­ный извлекает похищаемые предметы без вхождения в соответствующее помеще­ние».

В п. 19 этого же Пленума указано, что при решении вопроса о наличии призна­ка незаконного проникновения в жилище, помещение или иное хранилище, при со­вершении лицом кражи, грабежа и разбоя, суды должны в первую очередь выяснять, с какой целью виновный оказался в помещении, а также в какой период вре­мени возник умысел на завладение чужим имуществом. При этом если нахож­дение там лица было правомерно, и оно не имело преступного намерения в тот момент, однако в силу каких-то желаний все же потом совершило кражу, грабеж или разбой, то в его действиях указанный признак отсутствует.

Об отсутствии этого квалифицирующего признака говорит также ситуация, ког­да лицо оказалось в жилище, помещении или ином хранилище с согласия потер­певшего или лиц, под охраной которых находилось имущество. К примеру, в силу родственных отношений, знакомства либо нахождения в помещениях, открытых для посещения гражданами.

Проблемы квалификации преступления, предусмотренного ст. 139 УК РФ. В рамках выбранной темы также хотелось бы уделить отдельное внимание вопросам, связанным с квалификацией преступлений именно по ст.139 УК РФ.

Первый аспект связан непосредственно с субъективной стороной нарушения неприкосновенности жилища. Так в разъяснениях п. 14 ППВС РФ от 25.12.2018 № 46 отмечено, что для того, чтобы вменять незаконное проникновение в жилище необходимо установить направленность умысла именно на нарушение права на неприкосновенность жилища, проживающих в нем граждан. Судебная практика же отражает, что суды, в т.ч. при отмене приговоров и при отправлении дел на новое рассмотрение указывают на то, что умысел для ст. 139 УК РФ, если следо­вать разъяснениями судебной практики, прямой, то есть одного факта незаконного нахождения в жилище недостаточно. Следовательно, доказыванию в этом смысле подлежит и прямой умысел на нарушение права проживающего лица в этом помещении[8].

Таким образом, можно сделать вывод, что отсутствие доказанного прямого умысла на нарушение права проживающих лиц на неприкосновенность жилища вполне может стать основанием для отмены обвинительных приговоров. Подоб­ные многочисленные примеры отмены решений нижестоящих инстанций можно наб­людать из анализа судебной практики. Особенно такие примеры часто иллюст­рируются и встречаются в практике судов кассационной инстанции.

В силу ограниченного объема работы рассмотрим более подробно только не­сколько примеров. Согласно обстоятельствам одного из дел, бывший супруг при­ехал к своему ребенку, который проживал с матерью, преследуя цель починить его велосипед. В ходе общения он находился в общем помещении (подъезде), однако мать ребенка узнала о приезде бывшего супруга вследствие чего у них завязался спор, в ходе которого обвиняемый зашел в квартиру. Суды первой и апелля­ци­онной инстанций признал его виновным, однако суд кассационной инстанции от­ме­нил данный приговор, поскольку было очевидно, что обвиняемый приехал с целью починить детский велосипед, при этом умысла и цели на нарушение не­при­косновенности жилища он не преследовал. По обстоятельствам другого дела обви­няемая совершила проникновение в жилище знакомого с целью попросить вернуть долг, при этом лицо, которое проживало в помещении, на момент проникновения находилось в состоянии алкогольного опьянения. Преимущественно спал, но при этом самостоятельно передал обвиняемой документы и деньги. Также оправ­да­тель­ный приговор был у лица, который регулярно конфликтовал с соседями. Меж­ду ними были постоянные споры, разногласия относительно его личной жизни, и в рамках одной из ссор он хотел показать переписку с дочерью соседке, вследствие чего совершил физическое проникновение в ее жилище, чтобы объясниться.

Все проиллюстрированные примеры объединяет одно, что суды принимали во внимание и анализировали цель проникновения обвиняемого в жилище. По ре­зуль­татам анализа приходили к выводу, что целью проникновения являлось вовсе не нарушение права на неприкосновенность частной жизни и жилища. Также до­воль­но часто суды учитывали близость отношений обвиняемых с потерпевшими, а также принимали во внимание признаки, свидетельствующие об отсутствии на­сильственного проникновения. К примеру, обвиняемый вошел в открытую дверь, а не сломал (не выбил, не взломал) ее.

Еще одна проблема, о которой также хотелось бы сказать в рамках своей рабо­ты, связана с установлением круга потерпевших от нарушения неприкос­но­вен­нос­ти жилища и частной жизни. Суды демонстрируют два различных альтернативных подхода. Первый заключается в том, что потерпевшими могут быть как собст­вен­ники, так и законно проживающие лица. К законно проживающим относятся — съем­щики квартиры по договору аренды, люди с пропиской в этом помещении и др.

Второй же презюмирует, что потерпевшими могут быть только законно про­жи­вающие лица. Этот подход основывается на формулировке ст. 139 УК РФ, по­сколь­ку диспозиция статьи говорит о проживающих лицах, а не о собственниках. И в частности, в аргументации судов встречается указание на тот факт, что ст. 139 УК РФ защищает именно личные неимущественные права, а не права собст­вен­ности, и именно поэтому если собственники не проживают в помещении, то они не могут быть признаны потерпевшими.

Дискуссионным считается этот вопрос и с точки зрения ст. 137 УК РФ. По­сколь­ку получается, что, если в квартире никто не проживает, то и к уголовной от­ветственности нельзя привлечь виновного за оконченное преступление? Это довольно спорный момент, с одной стороны, однако с другой стороны, мы же дол­ж­ны учитывать и принимать во внимание тот аспект, что собственник в силу к­аких-то причин может и не проживать в квартире, но при этом там могут храниться его личные вещи, включая предметы и документы, содержащие личную или се­мей­ную тайну. К примеру, если, допустим, лицо проникает в квартиру, где никто не живет, и собирает сведения, составляющие личную тайну собственника (будь то медицинская карта, личный дневник, ежедневник с записями, фотоальбом и т.д.). Таким образом, выходит, что, следуя позиции, когда потерпевшими при­знаются только законно проживающие лица, то квалифицировать по ст. 137 УК РФ мы в целом можем, а вот по ст. 139 УК РФ, к сожалению, нет. На мой взгляд, это очень спорно, поскольку в практике, встречаются случаи, когда наряду с соб­ст­вен­никами в квартире находились еще и законно проживающие лица. В таком случае как квалифицировать, с учетом анализируемого подхода, действия виновного?

Заключение. В таком случае, возможно, есть необходимость говорить о не­сколь­ко ином понимании категории потерпевших для данной статьи. К примеру, что собственники тоже могут являться потерпевшими, при условии отсутствия иных законно проживающих лиц (в т.ч. если законно проживающие лица в этой квар­тире на момент проникновения не проживали, не находились). В противном случае, другое толкование противоречило бы сути данной нормы и субъективной стороне самого обвиняемого, который осуществляет нарушение непри­косно­вен­ности жилища, понимая, что там возможно живет кто-то. Кроме того, мы при­знаем, как уже выше отмечалось, возможность тайного проникновения в жилище. В таком случае отграничить, когда в жилище живет собственник, а когда нет, бы­вает довольно сложно.

Таким образом, разъяснения ППВС РФ от 25.12.2018 № 46 в некотором смыс­ле опередили свое время. Это умозаключение объясняется тем, что суды данным разъяснениям не следуют в части вменения совокупности ст. 137 и 139 УК РФ. Так­же по сей день остаются нерешенными вопросы по определению категории по­терпевших и субъективной стороне, что вызывает бурные дискуссии и альтер­на­тивные мнения в науке. При этом в ППВС РФ от 25.12.2018 № 46 очень важны де­тали. Судебная практика не указывает конкретно на то, что преступление со­вер­шается только с прямым умыслом, как, к примеру, делает это для ст. 138 УК РФ, что оставляет возможность для различного судебного толкования. Однако суды все же занимают одну позицию, что может в дальнейшем, на мой взгляд, ос­лож­нять защиту прав уголовно-правовыми средствами.

Список литературы

1. Климанов А. М., Пешков Д. В., Розовская Т. И. Преступления против конститу­цион­ных прав и свобод человека и гражданина: Науч.-практ. пос. / Под общ. ред. З. И. Брижак. — М., 2015. — 192 с.
2. Федеральный закон от 12.08.1995 № 144-ФЗ (ред. от 28.12.2022) «Об оперативно-розыскной деятельности» // Официальный интернет-портал правовой информации URL.: http://pravo.gov.ru/proxy/ips/?docbody=&nd=102037058 (дата обращения: 16.01.2023).
3. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 24.12.1993 № 13 (ред. от 06.02.2007) «О некоторых вопросах, связанных с применением статей 23 и 25 Консти­туции Российской Федерации» // Официальный интернет-портал правовой информации URL.: http://pravo.gov.ru/proxy/ips/?docbody=&link_id=7&nd=204004081 collection=1 (дата обращения: 16.01.2023).
4. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63-ФЗ (ред. от 29.12.2022) // Официальный интернет-портал правовой информации URL.: http://pravo.gov.ru/proxy/ips/?docbody&nd=102041891 (дата обращения: 12.01.2023).
5. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27.12. 2002 № 29 (ред. от 15.12.2022) «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» // Российская газета. 2003. 18 янв.
6. Федеральный закон от 20.03.2001 № 26-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Российской Федерации в связи с ратификацией кон­венции о защите прав человека и основных свобод» // Официальный интернет-портал пра­во­вой информации URL.: http://pravo.gov.ru/proxy/ips/?docbody=&link_id= 8&nd=102082536 (дата обращения: 18.01.2023).
7. Шевченко И. А. Понятие жилища по уголовному законодательству РФ // Вести КрасГУ. Гуманитарные науки. — 2003. — №4. — С. 97-100 // http://do.gendocs.ru/docs/index311419 (дата обращения: 24.01.2023).
8. Рарог А. И. Проблемы квалификации преступлений по субъективным признакам: Монография. — М.: Проспект, 2017.

References

1. Klimanov A. M., Peshkov D. V., Rozovskaya T. I. Prestupleniya protiv konstitutsionnykh prav i svobod cheloveka i grazhdanina: Nauch.-prakt. pos. (Crimes against the constitutional rights and freedoms of man and citizen: Scientific and practical. Settlement) / Pod obshch. red. Z. I. Brizhak. — M., 2015. — 192 s.
2. Federal’nyy zakon ot 12.08.1995 № 144-FZ (red. ot 28.12.2022) «Ob operativno-rozysknoy deyatel’nosti» // Ofitsial’nyy internet-portal pravovoy informatsii URL.: http://pravo.gov.ru/proxy/ips/?docbody=&nd=102037058 (Date of the application: 16.01.2023).
3. Postanovleniye Plenuma Verkhovnogo Suda RF ot 24.12.1993 № 13 (red. ot 06.02.2007) «O nekotorykh voprosakh, svyazannykh s primeneniyem statey 23 i 25 Konstitutsii Rossiyskoy Federatsii» // Ofitsial’nyy internet-portal pravovoy informatsii URL.: http://pravo.gov.ru/proxy/ips/?docbody=&link_id=7&nd=204004081 collection=1 (Date of the application: 16.01.2023).
4. Ugolovnyy kodeks Rossiyskoy Federatsii ot 13.06.1996 № 63-FZ (red. ot 29.12.2022) // Ofitsial’nyy internet-portal pravovoy informatsii URL.: http://pravo.gov.ru/proxy/ips/?docbody&nd=102041891 (Date of the application: 12.01.2023).
5. Postanovleniye Plenuma Verkhovnogo Suda RF ot 27.12. 2002 № 29 (red. ot 15.12.2022) «O sudebnoy praktike po delam o krazhe, grabezhe i razboye» // Rossiyskaya gazeta. 2003. 18 yanv.
6. Federal’nyy zakon ot 20.03.2001 № 26-FZ «O vnesenii izmeneniy i dopolneniy v nekotoryye zakonodatel’nyye akty Rossiyskoy Federatsii v svyazi s ratifikatsiyey konventsii o zashchite prav cheloveka i osnovnykh svobod» // Ofitsial’nyy internet-portal pravovoy informatsii URL.: http://pravo.gov.ru/proxy/ips/?docbody=&link_id= 8&nd=102082536 (Date of the application: 18.01.2023).
7. Shevchenko I. A. Ponyatiye zhilishcha po ugolovnomu zakonodatel’stvu RF (The concept of housing under the criminal legislation of the Russian Federation) // Vesti KrasGU. Gumanitarnyye nauki. — 2003. — №4. — S. 97-100 // http://do.gendocs.ru/docs/index311419 (Date of the application: 24.01.2023).
8. Rarog A. I. Problemy kvalifikatsii prestupleniy po sub»yektivnym priznakam: Monografiya (Problems of qualifying crimes on subjective grounds: Monograph). — M.: Prospekt, 2017.

---

Продолжение. Начало в № № 11-12 (247-248) 2022 г.

Захаров В. О. — старший эксперт Экспертно-криминалистического центра Приволжского Линейного Управления внутренних дел на транспорте, магист­рант Поволжского института (филиал) Всероссийского государственного уни­верситета юстиции (РПА Минюста Рос­сии, г. Саратов)

Смушкин А. Б. — научный руководитель, доцент кафедры уголовного права и процесса Поволжского института (филиал) Всерос­сий­ского государственного университета юстиции, кандидат юридических наук, доцент (РПА Минюста Рос­сии, г. Са­ратов)

Захаров В. О. — Еділ бойындағы Көліктегі ішкі істер басқармасының сарап­тамалық-криминалистикалық орталығының желілік аға сарапшысы, Бүкіл­ресейлік мемлекеттік әділет университетінің (филиалы) Поволжье институ­тының магистранты (Ресей Әділет министрлігінің РҚА, Саратов қ.)

Смушкин А. Б. — ғылыми жетекші, Бүкілресейлік мемлекеттік әділет университетінің (филиалы) Поволжье институтының қылмыстық құқық және процесс кафедрасының доценті, заң ғылымдарының кандидаты, доцент (Ресей Әділет министрлігінің РҚА, Саратов қ.)

Zakharov V. O. — senior expert of the Forensic Center of the Volga Linear Department of internal affairs on transport, master’s student of the Volga institute (branch) of All-Russian state university of justice (RLA of the Ministry of justice of Russia, Saratov)

Smushkin A. B. — scientific supervisor, associate professor of the criminal law and procedure department of the Volga institute (branch) of All-Russian state university of justice, candidate of law, associate professor (RLA of the Ministry of justice of Russia, Saratov)

МРНТИ 10.85.00

УДК 343.98

СОВРЕМЕННЫЕ ТЕНДЕНЦИИ КРИМИНАЛИСТИКИ

КРИМИНАЛИСТИКАНЫҢ ЗАМАНАУИ ТЕНДЕНЦИЯЛАРЫ

MODERN TRENDS IN CRIMINOLOGY

ГЛАВА 2. ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ РАЗВИТИЯ КРИМИНАЛИСТИЧЕСКОЙ ТЕХНИКИ, ТАКТИКИ И МЕТОДИКИ НА СОВРЕМЕННОМ ЭТАПЕ

2.1. ПРИМЕНЕНИЕ СОВРЕМЕННЫХ НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКИХ СРЕДСТВ, ДЛЯ РЕГИСТРАЦИИ И УЧЁТА ЭКСПЕРТНО-КРИМИНАЛИСТИЧЕСКОЙ ИНФОРМАЦИИ

С развитием научно-технического прогресса, переходом на компьютеризацию многих сфер деятельности человека, таких как финансовая сфера, сферы обслужи­вания и многие др. В судебно-экспертной деятельности также стала развиваться компьютеризация и цифровизация процессов, методов и средств.

В 20 веке экспертные исследования носили прерывающийся (дискретный) характер, однако с внедрением кибернетического подхода – стали непрерывными (поточными). Это связано с увеличением объема совершаемых преступлений, за 2019 год было совершено более 2 млн. преступлений, из которых раскрыто только половина[1]. Переходом методов и способов совершения преступлений на новые уровни: виртуальный мир, высокие технологии, компьютеризация.

Указанные цифры свидетельствуют о необходимости «ускорять» процессы рас­следования и раскрытия преступлений. С увеличением объема преступности и информации, получаемой в ходе их расследования – появилась острая необхо­димость в усовершенствовании действующих методов экспертных исследований, проверки данной информации, улучшение способов хранения баз данных.

К еще одному направлению экспертных исследований, стоит отнести появле­ние новых видов экспертиз: для решения поставленных задач сотрудниками экс­перт­но-криминалистических подразделений системы МВД России разрабаты­ва­ют­ся и внедряются в практику современные методики исследования веществен­ных доказательств, методы и средства обнаружения и изъятия следов на местах про­исшествий, осваиваются новые направления экспертных исследований. Так, в системе МВД России за 2016-2018 гг. в Перечень родов (видов) судебных экспер­тиз, производимых в экспертно-криминалистических подразделениях органов вну­тренних дел Российской Федерации, были внесены товароведческая, строительно-техническая и психофизиологическая экспертизы[2].

В связи с чем, в настоящее время активно создаются различные виды инфор­ма­ционных систем, которые содержат в себе данные об идентификационных и диагностических признаках и их характеристиках, свойствах, идентификационной значимости.

Также важно отметить тот факт, что повышение эффективности экспертной деятельности напрямую зависит от ее алгоритмизации и тем самым увеличения продуктивности экспертов.

Остановимся на одной из самых распространенных и действенных автомати­зи­рованных информационных систем поиска – это автоматизированная дактило­ско­пическая информационная система. Данная система позволяет вести поиск по огромному массиву следовой и дактилоскопической информации.

Появление автоматизированной системы поиска дактилоскопической регист­ра­ции напрямую связано с подписанным в 1998 году Федеральным Законом «О государственной дактилоскопической регистрации в Российской Федерации» № 128-ФЗ[3]. В результате чего обязательной дактилоскопической регистрации ста­ли подвергаться большие группы лиц. Объемы этой информации были невообра­зимо большими, и осуществлять поиск нужной дактилокарты в ручном режиме стало невозможно долго. Поэтому данный ввод информации, ее хранение и поиск возможны только с использование компьютерных баз данных.

В России, в городе Миасс, Челябинской области была разработана автомати­зированная дактилоскопическая информационная система. Суть данной системы заключалась в математическом описании папиллярных узоров. Данная система стала называть АДИС «Папилон»[4].

С 2002 года была введена программа полной автоматизации всех дактило­ско­пических учетов и следовой информации. В том же году около 20 млн. дактило­ско­пических карт были переведены на электронные носители и внесены в базу дан­ных. В результате чего проверка следов рук или дактилоскопических карт стала за­нимать несколько часов, что существенно увеличило производительность труда экспертов, оперативность данных проверок и результативность.

В настоящее время АДИС «Папилон» – является единым программным ком­плек­сом по ведению дактилоскопической регистрации и проверки всех следов, изъятых с мест происшествий. Все базы данных, независимо от их расположения: федеральный, межрегиональный, региональный и районный, ведут дактилоско­пи­ческие учеты, осуществляют их пополнение и проверки по ним[5]. Все носители дактилоскопической информации, в бумажном виде – переведены в электронный вариант.

Рассмотрим подробнее формы и способы ведения различных информацион­ных баз данных: в экспертно-криминалистической деятельности существуют спра­вочно-информационные фонды. Данные фонды содержат в себе всю информацию о свойствах конкретного объекта или предмета, вещества; содержат информацию о их свойствах и признаках, методах исследования, необходимых для проведения экспертизы.

В экспертной практике существует два вида справочно-информационных фондов: натурные коллекции; описательные фонды[6].

Разберем основные направления использования компьютерной техники и про­граммного оборудования, для решения экспертных задач: к первому направлению от­носится автоматизация сбора и обработка экспериментальных данных, получен­ных в ходе различных криминалистических, физико-химических, биологических и иных экспертных исследований. Данное оборудование представляет из себя изме­рительно-вычислительные комплексы, созданные на базе обычных электронно-вычислительных машин, и их комплектующих.

Вся информация, поступая непосредственно в ЭВМ, обрабатывается и выво­дится в виде специальных спектрограмм, в которых выставляются координаты пиков. Процессы анализа этих спектрограмм происходят с помощью специальных физико-химических параметров, которые характеризуют поступивший материал или вещество. В результате таких манипуляций, эксперту удается существенно со­кратить время на производство исследования.

Например, в ходе производства идентификационных баллистических экспер­тиз, эксперт не может не использовать систему IBIS (Integrated Ballistic Identifica­tion System), созданную компанией Forensic Technology Inc. (США)[7], Данная сис­тема представляет из себя высокоскоростную автоматизированную систему поис­ка. Система IBIS использует все преимущества вычислительной техники при обра­ботке значительного объема сведений о применении огнестрельного оружия. Она позволяет не только фиксировать графическую информацию о выстрелянных пу­лях и стреляных гильзах, найденных в ходе осмотров мест происшествий или про­ведении иных следственных действий, но и проводить их сопоставление с базой данных всех учетных пуль и гильз.

В состав IBIS входят два программных модуля: BULLETPROOF для анализа пуль и BRASSCATCHER – для идентификации стрелянных гильз. Обычно, пули и гильзы, обнаруживаемые в ходе проведения осмотров мест происшествий, имеют следы деформации, а пули вообще фрагментируются, при соприкосновении с пре­гра­дами. Алгоритмы, проводимые в системе IBIS, позволяют проводить иденти­фи­кацию даже по фрагментам пуль или гильз. Данный алгоритм основывается на сопоставлении отдельных характерных участков – следов от нарезов ствола.

К главным плюсам такой системы BULLETPROOF относится возможность обработки и ввода данных практически по всем разработанным в настоящее время пулям и гильзам. Система IBIS проводит автоматическое сопоставление всех по­сту­пающих на учет пуль и гильз, при этом ранжирует эти данные в соответствии со степенью сходства. В связи с компьютеризацией, криминалисты могут провести проверку изъятых пуль и гильз по всем имеющимся базам данных. При этом дан­ная проверка займет небольшой промежуток времени. Осуществлять представлен­ные проверки в ручном режиме не представляется возможным.

Система IBIS представляет в себе математический алгоритм, с помощью ко­то­рого все сканированные изображения вещественных доказательств представ­ля­ют­ся в виде своеобразных электронных подписей. Сопоставление данных изобра­же­ний происходит со всеми изображениями, накопленными за весь период. Дан­ный алгоритм выдает числовое значение, которое указывает на определенную сте­пень сходства между сравниваемыми объектами, чем больше совпадающих при­зна­ков в разных объектах, тем выше будет значение коэффициента совпадения.

Для того, чтобы работать с программным оборудованием IBIS, нет необходи­мо­сти привлекать именно балистов или специалистов в компьютерных техноло­гиях. Так как работа с данной программой отличается простым интерфейсом и не тре­бует специальных познаний. Данная система работает в полностью автома­ти­зи­рованном режиме и после прохождения подготовки – любое лицо может про­водить загрузку и сравнение изображений следов на пулях и гильзах.

При вводе данных следов на пулях и гильзах происходит их фотогра­фиро­ва­ние, за резкость изображения отвечает лазер, который встроен в систему скани­ро­вания. Все полученные изображения передаются в программный блок компью­те­ра, где анализируются и кодируются.

Для возможности работы в «полевых условиях», разработаны специальные пе­ре­носные чемоданы, с возможностью ввода данных изображений донных частей гильз – система идентификации RBI (Rapid Brass Identification). Представленные системы позволяют вводить информацию с донных частей гильз прямо на месте про­исшествия, однако имеется возможность анализировать только следы на гильзах.

На базе ЭКЦ МВД России разработана и внедрена своя собственная про­грамма, с помощью которой происходит идентификация выстрелянных пуль и стреляных гильз – «Арсенал». С помощью представленной программы происходит ввод всей следовой информации, имеющейся на пулях и гильзах.

Представленный комплекс содержит в себе автоматизированную базу данных по всем видам огнестрельного нарезного оружия, состоящую на учете в ЭКЦ МВД России. Данный учет ведется на Федеральном и региональном уровне, он постоян­но пополняется следами на пулях и гильзах, изъятых с различных осмотров мест про­исшествий. Процесс автоматизации проверок всех пуль и гильз, их сравнитель­ное исследование, автоматизация результатов экспертных исследований и экс­пертиз значительно ускоряют процессы исследования.

При этом, высокий уровень надежности данных проверок, около 90 % и высокая точность полученных результатов – существенно уменьшает вероятность совершения экспертных ошибок и получения оперативных результатов.

Сущность автоматизма, заложенного в программное оборудование «Арсе­нал», заключается в математических просчетах и кодирования трасс, располо­жен­ных на поверхностях исследуемых предметов. Данный принцип был изначально положен в систему Адис «Папилон». Также как и в дактилоскопической системе, в баллистическом аппаратном комплексе установлен высокочувствительный ска­нер.

С помощью баллистического сканера, установленного на линейной ПЗС-ма­три­це, возможно сканировать полную развертку пуль, гильз, и иные объекты, раз­мерами до 20 мм, разрешение достигает 4 мкм.

Процедура сканирования проходит следующим образом: при сканировании бо­ковых поверхностей объектов происходит последовательная запись цифрового изображения всей поверхности пули или гильзы, при этом процессе происходит косопадающее освещение, а объект сканирования вращается вокруг своей оси. При сканировании донных частей гильз используется два вида освещения: кольцевое рассеянное и кольцевое зеркальное. В данном случае объект сканирования никак не перемещается. Аналогичным образом происходит сканирование сильноде_­фор­ми­рованных пуль и их оболочек (более 3-х мм). В программном оборудовании АБИС «Арсенал» происходит полная замена всех видов микроскопов, начиная от сравнительных, таких как МСК-1, МБС-1, заканчивая инструментально-измери­тельным микроскопом, с помощью которого эксперты-баллисты определяют углы наклона трасс и следов.

Ко второму направлению автоматизации и использования компьютерной тех­ни­ки стоит относить разработку и внедрение различных информационно-поиско­вых систем (АИПС «Судебная экспертиза»). Цель данных поисковых систем за­клю­чается в создании баз данных объектов или предметов по отдельным видам экспертных исследований. Создание поисковых систем направлено на получение баз данных по объектам экспертных исследований: таких как «Документы, «Ору­жие», «Волокнистые материалы»; либо создание баз данных, содержащих в себе более широкую информацию: «Хроматография», «Спектроскопия», «Рентгеногра­фия» и т.д.).

К примеру, на базе Министерства Юстиции разработана автоматизированная база данных «Марка», содержащая в себе экспериментальный массив эталонных данных по автомобильным эмалям. В данный комплекс входит информация об эле­ментном составе автомобильных эмалей более чем 200 разновидностях по родам и группам. Такая же база создана по выявлению элементного состава моторных масел, с целью установления типа и вида присадки, используемой в масле.

В криминалистической экспертизе веществ, материалов и изделий исполь­зуется база данных «Спектр», основанная на результатах сравнительного исследо­вания различных материалов письма современных красящих веществ шариковых ручек, методом микроспектрофотометрии.

При исследовании объектов волокнистой природы большую значимость име­ют идентификационные исследования. С этой целью созданы компьютерные про­граммы, позволяющие оценивать частоту встречаемости выявленных волокон, их качественных состав и все экспертизы, в которых ранее были выявлены данные во­локна. Данные результаты позволяют установить факт контакта одного объекта с другим, что играет важную роль в ходе расследования и раскрытия уголовных дел.

Также разработаны информационно-поисковые системы, в которые входит информация, содержащая в себе основные сведения о металлах и сплавах, а также изделиях, выполненных из них. Также в данные базы входит вся информация по ГОСТ и ТУ на все производимые российские металлы и сплавы и данные о макро- и микроструктуре металлов и сплавов, которые наиболее часто встречаются в экспертной практике.

Автоматизированная система поиска «Стекло» – содержит в себе все алгорит­мы и программы, с целью определения информативности признаков, содержа­щих­ся во фрагментах фарных рассеивателей, с целью идентификации их источников происхождения; в отдельных случаях установление срока их выпуска и дифферен­ци­ации. Также происходит постоянное накопление информации о новых видах фарных рассеивателей, которые содержат в себе признаки сталинита, триплекса и т.д.

Совместно с разработкой и внедрением специализированных комплексов по алгоритмизации и автоматизации процессов происходит заимствование иных про­грамм, разработанных иными учебными учреждениями и организациями. К при­меру, разработанная МГУ система по исследованию поликристаллических смесей внедрена в судебно-экспертные исследования.

У всех вышеперечисленных поисковых систем существует один большой плюс: такие справочно-информационные банки данных не нуждаются в натураль­ном виде, то есть они находятся в виртуальном пространстве. Такие банки данных легко копировать и рассылать во все действующие экспертно-криминалистические подразделения.

К третьему направлению относится система анализа изображений. Это такие про­граммы, с помощью которых возможно решать диагностические и идентифи­ка­ционные дактилоскопические, трасологические, портретные (реконструкция лица по черепу или фотосовмещение изображения черепа и фотографии) иссле­до­вания, а также составлять фотороботы.

В этой сфере применяется, в частности, программный комплекс для составле­ния субъективного фотокомпозиционного портрета (фоторобота) FACES, разрабо­тан­ный канадской компанией UltimateCompositePicture. Комплекс используется в американской, канадской и французской полиции для составления фотороботов. Программа имеет удобный, интуитивно понятный графический интерфейс, все изменения размеров элементов внешности фоторобота выполняются с помощью графических «ползунков».

Например, при производстве дактилоскопических экспертиз судебный экс­перт работает не с самими фотографиями или следами пальцев и ладоней рук, а с их электронными копиями. Такие исследования происходят методами сопоставле­ния, совмещения и наложения с использованием возможностей современной ком­пью­терной техники и программного обеспечения.

Способом сопоставления происходят все дактилоскопические исследования, ког­да один объект (след пальца руки) совмещается с другим объектом (дактило­ско­пической картой – оттиском пальца руки). При производстве идентифи­ка­ци­он­ных исследований в дактилоскопии происходит сопоставление признаков кожного узора, отобразившихся в следе и на дактилоскопической карте предполагаемого лица. Другие методы сравнительного исследования в дактилоскопии не могут быть применены из-за большой эластичности кожного покрова. На это указывал Г. Л. Грановский: «Различия деформаций кожи в момент следообразования прак­ти­чески исключают возможность формирования двух отпечатков, совпадающих во всех деталях»[8].

Также эксперту не представляется возможным описать и смоделировать все условия следообразования. При этом предварительные исследования, как правило, проходят как в «полевых» условиях, так и в лабораторных, но уже с помощью про­стых увеличительных луп. Но для того, чтобы сравнительное исследование стало весомым и вошло в описательную часть заключения – необходимо сопоставить изображения следа и дактилоскопической карты на фотографиях в компьютере.

К четвертому направлению относится разработка программных комплексов или отдельных программ, которые помогают выполнять вспомогательные расчеты по установленным математическим алгоритмам и формулам. Эти программы в основном используются в комплексе инженерно-технических экспертиз, а также в баллистических, взрывотехнических, бухгалтерских и иных. С их помощью происходит моделирование ДТП, пожара, взрыва, то есть тех событий, которые смоделировать в реальных условиях невозможно.

Теперь рассмотрим более субъективную экспертизу: судебно-почерковед­ческую. В ней еще с 1960-х гг. предпринимались попытки использования мате­ма­тических программ компьютеров для упрощения идентификационных и диагнос­ти­ческих исследований.

Еще в 1966 г. Р.М. Ланцман утверждал о том, что при почерковедческих иссле­до­ваниях «в ручном» режиме эксперт-почерковед склонен совершать ошибки[9]. Следовательно, особую актуальность приобретают автоматизированные системы исследования объектов почерка, с помощью которых возможно проводить иссле­дования признаков, которые выходят за пределы зрительного восприятия челове­ка. Представленная модель могла бы выделять необходимую информацию в мак­симально близких, но разных почерковых структурах.

В данном случае суть исследований заключается в передаче части функций че­ловеческого мышления в память компьютерных систем при экспертных иссле­до­ваниях объектов почерка, в которых графический материал близок по исполне­нию. С 80-х гг. автоматизированные системы интенсивно внедряются в экспертно-криминалистическую деятельность. В настоящее время разработаны следующие аппаратно-программные комплексы: Денситрон, Мак, Маджискан-2А, Телемак, Око, Маска, MPOINT, EDITOR, Бланк, ПАРМ и др.

За последние 20 лет в судебно-почерковедческой экспертизе в рамках написа­ния диссертационных работ происходит разработка множества компьютерных про­грамм и аппаратных комплексов, позволяющих исследовать диагностические и идентификационные признаки почерка и подписи. Данное направление, в пер­вую очередь, стало набирать обороты благодаря развитию технического прогресса и автоматизации и цифровизации судебной экспертизы.

Одной из таких программ является программа «Diffaze» (предложенная Э. Г. Хо­мя­ко­вым), подготовленная в 2002 г. на базе Удмуртского государствен­ного университета. В ее основе содержится «метод фазового анализа», который предполагает исследование колебательных движений руки человека при письме.

На базе Волгоградской академии МВД России в 2003 г. была разработана иная подобная программа – «Признак». Объектами исследования аппаратного комплек­са «Признак» выступают отсканированные изображения буквенно-рукописных записей в различных форматах: bmp, jpg, gif; Данные изображения вводятся в персональный компьютер и анализируются с помощью автоматизированного программного оборудования через планшетный или проекционный сканер.

При любом экспертном исследовании почерковед должен дополнительно поль­зо­ваться математическими формулами, а также расчетами. Данные расчеты должны проводиться по строгим алгоритмам действий, при этом важно учитывать как особенности исследуемых объектов, так и решаемые задачи. Таким образом фор­мируются конкретные методики экспертных исследований, которые базиру­ются на математических алгоритмах и использовании персональных компьютеров. К одной из распространенных систем можно отнести «систему ДИА» – это система дифференционно-идентификационных алгоритмов, которые используют с целью анализа почерковых объектов и подписей. В данную систему заложен математи­че­ский метод геометрического исследования почерковых объектов, при котором объекты сканируются и загоняются в систему координат, на которой отмечаются самые информативные точки, которые соединяются ломанной линией по касатель­ной. С помощью данной методики возможно также разрешать два вида задач: диаг­ностические и идентификационные; она входит в автономный программный ком­плекс «Экспертиза».

С увеличением продуктивности и точности решаемых автоматизированными программами задач, одновременно с ними эксперт может терять квалификацию, так как судебно-почерковедческая экспертиза является достаточно субъективной и творческой экспертизой. В ходе проведения которой криминалисты выделяют и анализируют комплексы признаков, являющиеся, по их мнению, наиболее инфор­мативными и ценными. Другими словами, компьютерная техника, решая сложные качественно-количественные задачи, не может заменить творческие процессы экс­пертного исследования.

К пятому направлению необходимо отнести разработку программных ком­плек­сов, которые также помогают эксперту в расчетах и правильному решению за­дач, и осуществляют саму подготовку экспертного заключения. Данные про­грам­мные комплексы могут быть различной степени сложности, к самому распро­стра­ненному виду относится «Автоэкс» — программа по решению задач о ДТП с участием пешеходов. С их помощью эксперт только вводит необходимую инфор­ма­цию и получает вывод.

К подобным системам относятся: «Кортик» – экспертиза холодного оружия; «Эврика» – в пожарно-техническая экспертиза, «Балэкс» – баллистическая экспер­тиза; «Наркоэкс» – исследования наркотических веществ. Все подобные програм­мы работают на основании базового модуля «Атекс».

В заключении представленного параграфа стоит отметить тот факт, что ве­де­ние натурных коллекций, виртуальных картотек и иных баз данных – существенно продвигает уровень экспертных исследований, ускоряет процессы проверок посту­паю­щей информации, увеличивает продуктивность экспертной деятельности. Вмес­те с тем не стоит забывать о том, что результаты данных проверок не являют­ся 100% гарантией правильного вывода эксперта. В связи с чем, необходимо обя­за­тельно проверять полученные результаты в ручном режиме. Так как компью­тер­ная техника не способна учитывать все признаки и свойства проверяемых объек­тов.

В настоящее время экспертам-криминалистам необходимо больше не про­грам­мное оборудование, которое решает те или иные задачи, а программы-спра­воч­ники (коллекции, картотеки). В представленных программах эксперт мог бы проверять идентификационную значимость того или иного частного признака по­черка или совокупность частных признаков в дактилоскопической экспертизе. Пред­ставленные программы-справочники позволят удостоверить полученный вывод эксперта и сделать его более достоверным. Так как зачастую криминалисты сталкиваются с «новыми» объектами исследования, при этом нет разницы в каком именно виде экспертизы, после чего обращаются к коллегам с соседних терри­то­ри­альных подразделений или ищут необходимую справочную литературу. Поло­жи­тельным явлением была бы возможность обращаться в Федеральные эксперт­ные справочные материалы, к которым у экспертов был бы постоянный доступ.

2.2. СОВРЕМЕННЫЕ КРИМИНАЛИСТИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА, ИСПОЛЬЗУЕМЫЕ ДЛЯ ЭКСПЕРТНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ КРИМИНАЛИСТИЧЕСКИХ ОБЪЕКТОВ

В учебной и криминалистической литературе существует достаточно много видов технико-криминалистических средств, разработанных для различных целей.

Одной из самых объективных и многоплановых является классификация, опи­сан­ная учеными Чернышовым В.Н., Сысоевым Э.В., Селезневым А.В., Терехо­вым А. В., согласно которой все технико-криминалистические средства подразде­ля­ют­ся по целевому назначению[10]:

1. К первой группе относятся средства для фиксации. Это, в первую очередь, фо­тоаппараты, видеокамеры, звукозаписывающие приборы и т.д., использую­щие­ся для фиксации хода и результатов проведения отдельных следственных действий и оперативно-розыскных мероприятий (осмотры мест происшествий, обыска, следственные эксперименты, проверки показаний на месте, допросы, очные ставки и т.д.).
2. Технико-криминалистические средства для выявления, невидимых, слабо­ви­ди­мых или видимых следов. К таким средствам необходимо отнести средства визуального выявления: лупы, лупы с подсветкой, косопадающее освещение (сле­докопы) и т.д. Средства физического, физико-химического и химического выявле­ния слабовидимых и невидимых следов: дактилоскопические порошки, бывают магнитные и немагнитные; раствор нингидрина в ацетоне или спирте, реактивы азотно-кислого серебра. К этой группе также относятся ленты и пленки для изъя­тия микроследов и наборы для изъятия одорологических следов.
3. Специальные технические приборы и средства для поиска различных объек­тов и следовой информации: это металлоискатели, магниты, щупы, ультрафио­ле­товые лампы и электронно-оптические преобразователи.
4. Технико-криминалистические средства копирования следов рук, ног, ору­дий взлома, следов транспортных средств. Самыми распространенными являются дактилоскопическая пленка (бывает темного цвета и прозрачная), медицинский гипс, силиконовые компаундные массы, лаки, с различными наполнителями.
5. Средства и инструментарий для дактилоскопирования живых лиц с целью проверки по базам данных и сравнения со следами, изъятыми на осмотрах мест происшествий; а также для дактилоскопирования неустановленных трупов, с целью их отождествления. К этим средствам относится самый простой набор: дак­тилоскопическая краска, валики, пластины для раскатки, дактилоскопические сто­лы и сами бланки дактилокарт или фрагменты листов, для дактилоскопирования трупов.
6. Средства для составления субъективных портретов (фотороботов): автома­ти­зированное рабочее место эксперта-криминалиста, программное оборудование «Портрет», «Face» и т.д.
7. Технико-криминалистические маркеры: это различные красящие вещества, механические ловушки и пиротехнические устройства для их распыления, а также мази, наносимые на материальные ценности: денежные средства, автомобили, юве­лирные изделия и т.д.
8. Универсальные средства, применяемые в оперативно-служебной деятель­ности: криминалистические чемоданы, дактилоскопические, универсальные для осмотров мест происшествий и т.д.
9. Автоматизированные поисковые системы: различные базы данных по вве­де­нию следов и поиску лиц, их оставивших. Это следы рук, следы обуви, пуле­гиль­зотека и т.д., например «Папилон», «Портрет-поиск» и др.
10. Технико-криминалистические средства для работы в лабораторных усло­ви­ях: это различные дорогостоящие приборы и оборудование: сложные сравни­тель­ные микроскопы, репродукционные фотоустановки, хроматографы для хими­ческих исследований, цианокрилатовые камеры для выявления следов рук, уста­новки для измерения скорости полета пули, пулеулавливатели, различные компа­раторы для исследования документов, реквизитов документов и ценных бумаг.

Названы далеко не все технические приборы, средства и инструменты, при ре­ше­нии конкретных задач могут быть использованы и иные, состоящие на воору­жении не только МВД, но и Следственного комитета, ФСБ и т.д.

Также необходимо подчеркнуть тот факт, что разработка новых и совершенст­во­ва­ние уже имеющихся технико-криминалистических средств не стоит на месте, все приборы, оборудование и инструментарий постоянно обновляются. К основ­ным направлениям развития технико-криминалистических средств относятся:

1. постоянная разработка новых и усовершенствование старых средств для копирования или изъятия следовой информации с мест происшествий: таких как компаундные массы, мелкодисперсные порошки, лаки для выявления следов рук, специальная липкая лента, по типу фирмы «Search» и т.д.;
2. использование различных видимых и невидимых спектров: цветная фото и видеосъемка, цифровые фото и голография; биологические, физико-химические, электронные процессы; тепловизоры, рентгеноскопы и т.д.;
3. значительное совершенствование уже разработанных технических прибо­ров: особенно улучшение качества фото и видеосъемки, возможностей съемки в ночное время и с дальних расстояний. Также существенное улучшение объема перерабатываемой информации компьютерной техникой, на примере обработки и поиска следов рук по массивам дактилокарт и т.д.;
4. качественное улучшение технических приборов, во многих из них добав­лены различные вспомогательные узлы, индикаторы, табло и т.д. На базе компью­терных систем созданы различные сети, решающие сложные задачи;
5. принципиальное изменение функций криминалистической техники.

Стоит также отметить принципиально изменившуюся тенденцию использо­ва­ния технико-криминалистических средств: если раньше они выполняли вспомога­тельные функции, то сейчас играют решающую роль по сбору доказательственной информации.

В настоящее время в России процессы разработки технико-криминалис­тичес­ких средств раскрытия и расследования преступлений напрямую зависят от не­сколь­ких направлений: совершенствование уровня научного прогресса, процессов цифровизации общества, экономического кризиса и не достаточного финансиро­вания системы МВД, Следственного комитета и т.д. Тем не менее, деятельность по совершенствованию и разработке новых средств, приемов и методов, на­прав­лена на четыре основных перспективных уровня:

К первому направлению относится разработка и усовершенствование уже дей­ст­вующих средств по сбору первоначальной следовой и материальной информа­ции на осмотрах мест происшествий и иных следственных действий. К таким сред­ствам в первую очередь относятся унифицированные криминалистические наборы – чаще всего чемоданы следователя, криминалиста. Данные чемоданы исполь­зу­ют­ся специалистами или следователями, они имеют две основные группы: к пер­вой группе относятся универсальные чемоданы — это чемоданы, предназначен­ные для осмотров мест преступлений по любым происшествиям (начиная от ос­мотра места происшествия, связанного с кражей и заканчивая убийством). Ко вто­рой группе относятся экспертно-криминалистические чемоданы узкого профиля: к примеру, дактилоскопический чемодан, в его комплектацию будут входить рас­ширенные наборы дактилоскопических порошков в большом объеме. Это могут быть специальные люминесцирующие порошки, порошки, которые не портят по­то­жи­ровую составляющую следов и т.д.

Для удобства переноски и транспортировки всех технико-криминалистичес­ких средств, используемых в ходе производства следственных действий, разрабо­та­ны специальные чемоданы, изготовленные из легкосплавного металла. В таких чемоданах максимально компактно и рационально расположенные все необходи­мые технические средства и приборы: фонари, осветители, порошки, дактило­ско­пи­ческие пленки, гипс, конверты, пакеты и т.д. Однако говорить о наличии более сложного оборудования в таких чемоданах не приходится, поэтому в ходе осмотра места происшествий тяжких и особо тяжких преступлений следственно-опера­тив­ные группы используют чемоданные комплексы, состоящие на «вооружении» след­ственного комитета и прокуратуры. Такие чемоданы значительно превосходят универсальные комплекты, в них могут содержаться: различные индукционные и магнитные металлоискатели, щупы, тралы, портативные ультрафиолетовые фона­ри, лампы и электронно-оптические преобразователи, портативные компараторы для проверки документов, изготовленных по правилам Гознака и т.д.[11]

Также стоит обратить внимание на разработку различных передвижных кри­ми­налистических лабораторий, на базе как отечественных автомобилей, так и ино­странного производства. Данные передвижные лаборатории существенно сокра­ща­ют время прибытия экспертов или специалистов на места происшествий и поз­воляют оперативно обрабатывать изъятую следовую информацию.

Ко второму направлению относятся разработанные сверхкачественные и точ­ные системы наблюдения и фиксации вербальной информации, источником кото­рой выступают люди. Такими системами сейчас оснащают густонаселенные горо­да, особенно узлы инфраструктуры, такие как аэропорты, вокзалы и т.д.

К третьему направлению относится криминалистическая регистрация, в орга­нах внутренних дел, в частности, экспертно-криминалистических центрах ведутся криминалистические учеты.[12]

Возникновение системы криминалистической регистрации в своем понима­нии основывается на материалистическом понимании окружающей действитель­но­сти. Сама криминалистическая регистрация напрямую связана с теориями кри­ми­налистической идентификации, учением о механизме следообразования и спо­собах совершения преступлений. Но основное значение имеют такие научно обос­но­ван­ные положения, как закономерности и причинные обусловленности спосо­бов совершения преступлений, повторяемости орудий преступлений, механизма и способов совершения преступлений, а значит и оставление следов, по которым мож­но идентифицировать не только лицо, но и следы между собой.

Все виды следов фиксируются и накапливаются, согласно определенных форм учетов. Под формой учета следует понимать сам способ накопления регистрируе­мой информации. В правоохранительных органах самой распространенной фор­мой учета выступают учетные карточки (форма ИК и номер, например № 1 – это дактилоскопические следы, № 2 – это трасологические учеты следов обуви и так далее). Также имеются и другие формы: натуральные коллекции (поддельные де­неж­ные билеты, самодельное оружие, взрывные устройства и многие другие), аль­бо­мы, аудио- и видеозаписи, компьютерные базы данных следов (пулегильзотека или Адис «Папилон» по следам рук человека). В зависимости от того какой учет формируется, определяется способ изъятия тех или иных следов, нарушение кото­ро­го ведет к искажению информации. Это может быть отсканированное изобра­же­ние поддельного бланка транспортного средства, денежного билета; самодельное оружие; след пальца руки в цифровой форме, сфотографированный след обуви и т.д.

С развитием цифровых технологий и автоматизированных поисковых систем криминалистические учеты значительно усовершенствовались, например от руч­ного поиска дактилоскопической информации экспертно-криминалистические цен­т­ры перешли к компьютерному; который позволяет отрабатывать массивы дактилоскопических карт в сотни раз быстрее.

И к четвертому направлению относится не менее важное – улучшение качест­ва исследований поступающих объектов, веществ, материалов и т.д. Прежде всего, это оснащение лабораторий дорогостоящим аналитическим оборудованием, кото­рое может извлекать дополнительную информацию об изучаемых объектах. Соз­да­ют­ся фиксирующие и дешифрующие приборы для работы с микрообъектами, звуковыми, запаховыми, ДНК-следами.

Tакже отдельно хотелось бы остановиться на последних современных и самых «продвинутых» технико-криминалистических устройств, способствующих рас­сле­дованию и раскрытию преступлений. К одному из таких устройств относится «Мешок Фарадея», он предназначен для помещения изымаемых средств связи, в частности, смартфонов и телефонов, с целью блокировки их функциональных свойств и возможности злоумышленников дальнейшего пользования ими.

Еще одними техническими приборами, помогающими органам следствия и су­да извлекать полную информацию (включая удаленную) из памяти названных электронных устройств, а также электронных накопителей, являются средства извлечения судебной информации или мобильные криминалисты: UFED (Univer­sal Forensic Extraction Device), XRY, Тарантула и другие. Эти приборы помогают работать даже с выключенными устройствами, без наличия аккумуляторов, с устройствами, содержащими пароли и пр.

С помощью данного комплекса в рамках следственного действия в виде ос­мотра предмета с участием специалиста (ч.2 ст.176 УПК РФ) можно получить следующую информацию:

• сведения о телефоне (IMEI/ESN), планшетном компьютере;
• сведение о SIM-карте (ICCID и IMSI);
• журнал вызовов, в том числе удаленные (время, имена, фото);
• журнал использования интернет-браузера;
• закладки интернет-сайтов;
• файлы Сookie;
• записи телефонной книги;
• SMS, MMS и голосовые сообщения;
• сообщения чатов и электронной почты;
• изображения;
• видео- и аудиофайлы;
• данные о местоположении (сети WiFi, ретрансляторы мобильной связи и на­вигационные приложения), маршрутах перемещения (можно просматривать в Google Earth и Google Maps), GPS-координат использования мобильного устрой­ства;
• введенные в GPS устройства (навигаторы) местоположения, координаты, изб­ран­ные расположения.
• пароли, журналы вызовов, текстовые сообщения, контакты, электронная поч­та, мессенджеры, календарь, медиафайлы, геотеги, приложения, служебные данные – список IMSI, данные последней SIM-карты, коды блокировки.

При проведении отдельных следственных действий и оперативно-розыскных мероприятий, например осмотров мест происшествий или обысков, возможно использование таких приборов, как нелинейные локаторы («Лорнет-36» «NR-2000», «Люкс»).

К программному оборудованию, позволяющему осуществлять поиск конкрет­ного пользователя в социальных сетях и устанавливать его активность, относится поисково-аналитический комплекс ЛИС-М.

А для установления приемопередающих станций на конкретном участке следствие пользуется аппаратно-программным комплексом «Сегмент-С», который также позволяет проводить всю аналитическую работу с сетями сотовой связи.

Посредством запросов в ОАО «Российские космические системы» Федераль­ного космического агентства следователи могут устанавливать фотографирование конкретной местности с помощью системы Глонасс, электронные оптические микроскопы на спутниках способны создавать крайне резкие изображения любого участка земли[13].

В связи с вышеизложенным, стоит отметить следующее: Россия в отличие от зарубежных стран движется в своем индивидуальном направлении по разработке и совершенствованию технико-криминалистических средств: у нас определенно есть промахи и недостатки, но имеются и существенные прорывы в работе, такие как внедрение систем ДНК-анализа по территории всей страны, внедрение фото- и видеофиксации во всех крупно населённых городах и т.д.

2.3. ПРАВОВЫЕ, ОРГАНИЗАЦИОННЫЕ И МЕТОДИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ КРИМИНАЛИСТИЧЕСКОЙ ТЕХНИКИ НА СОВРЕМЕННОМ ЭТАПЕ

Одновременно с практической стороной развития технико-криминалистиче­ских средств, тактики и методики, разрабатываются теоретические аспекты кри­ми­налистики, в которых описаны различные этапы становления криминалистиче­ской техники, её типов, видов, способов применения и анализа полученных резуль­татов. Достаточно подробно этими вопросами занимались такие криминалисты, как В.П. Бахина, Е.П. Ищенко, А.Ф. Волынский и многие другие. Стоит заметить, что все существующие концепции по изучению технико-криминалистического обе­с­печения раскрытия и расследования преступлений носят самостоятельный ха­рактер и больше содержат отдельные разработки по конкретным инструмен­та­риям. Это с одной стороны разобщает все методики и не позволяет взглянуть на криминалистическую технику с одной стороны, а с другой стороны открывает прос­торы по изучению отдельных технических средств, приемов и методов.

Понимать сущность криминалистики по расследованию, раскрытию и преду­преждению преступлений необходимо из той логики, что практическая ее сторона рассматривается как сфера по оказанию криминалистических услуг сведущими лицами. Представленные услуги оказываются подразделениям предварительного следствия, дознания, оперативным сотрудникам во всех случаях, когда представи­тели указанных служб обращаются к сотрудникам экспертно-криминалистических центров или иным экспертам и специалистам. Р.С. Белкин в свое время отмечал, что «положение о том, что «служебная функция криминалистики состоит в том, чтобы обеспечить потребности практической деятельности правоохранительных органов научными методами и технико-криминалистическими средствами, на­прав­ленными на борьбу с преступностью»[14].

В настоящее время ученые-криминалисты разделили точки зрения по поводу того, что означает «обеспечение» криминалистических средств, методов и прие­мов. Например, В.П. Бахин обоснованно формулирует вопрос: «Что следует пони­мать под обеспечением? Либо криминалистика разрабатывает фундаментальные положения, касающиеся применения технико-криминалистических средств, прие­мов и методов, которые могут быть использованы в абсолютно любой сфере дея­тельности правоохранительного блока; либо ей разрабатываются конкретные, це­ленаправленные основы и выходные для них результаты (средства, приемы, методы) для решения частных практических задач, в том числе следственных или оперативно-розыскных?»[15]. Но и после такого расхождения появляется следую­щий не менее важный вопрос: а должна ли криминалистика после разработки всех этих положений – заниматься их практическим внедрением и приспосабливанием к практической стороне деятельности правоохранительных органов?

Необходимо рассмотреть само понятие криминалистической техники – это на­именование одного из разделов науки криминалистики, под которым понимается система разработанных научных положений и разрабатываемых на их основе тех­нико-криминалистических средств, приемов и методов, предназначенных для об­на­ружения, фиксации и изъятия следов преступления; исследования и использо­вания следовой информации в розыскных целях, а также раскрытия и предупреж­де­ния преступлений. На данный момент, хоть они и официально входят в разделы криминалистической техники, но существенно выделились следующие отрасли: кри­миналистическая одорология (то есть наука об изучении запаховых следов человека), криминалистическая фоноскопия (наука, изучающая устную речь чело­века, которая зафиксирована на различных цифровых носителях), криминалис­ти­ческие учеты (это вообще целый блок систематизированных и достаточно само­сто­ятельных подразделов, например: учеты следов рук, поддельных денежных би­летов, самодельного огнестрельного оружия и многие др.)[16].

Иными словами, криминалистическая техника состоит, собственно, из техни­ческих средств, технико-криминалистических приемов и методов. Два последних раздела разрабатывают правила и методические рекомендации по работе с тех­нико-криминалистическими средствами, а также описывают возможное решение кри­миналистических задач, в ходе применения конкретных технических прибо­ров[17].

В УПК РФ прописана норма, в которой содержатся общие принципы допусти­мого использования технико-криминалистических средств при расследовании и раскрытии уголовных дел (ч. 6, ст. 164).

В уголовно-процессуальном праве и криминалистике технико-криминалисти­ческие средства имеют достаточно широкий профиль: это различная аппаратура, приборы, измерительные средства, фиксирующие фото и видеоприборы, ма­те­риалы для выявления, фиксации и изъятия следовой информации; а также методы и методики, применяемые для обнаружения и изъятия всех следов преступления, их предварительного и последующего исследования с целью получения опе­ра­тивной информации, постановки на учет следов и проверки данных следов по ба­зам данных.

При применении технико-криминалистических средств необходимо соблю­дать следующие принципы:

1. Следователь, дознаватель иное уполномоченное лицо применяет технико-криминалистические средства на своё усмотрение, это означает что никто не может давать указания процессуальным лицам.
2. Все технико-криминалистические средства, приемы, методы, состоящие на во­оружении правоохранительного блока, имеют одинаковое значение при ис­пользовании в служебных целях.
3. Обязательное разъяснение всем участникам следственных действий о при­менении конкретных приборов, аппаратуры и т.д.
4. Полное и подробное закрепление всех используемых следователем или све­дущим лицом технико-криминалистических средств: фотоаппараты, видеокамеры, рулетки, дактилоскопические порошки и многое др.

Из данных принципов можно сделать следующие выводы: любое применение тех­нико-криминалистических средств должно фиксироваться в протоколе след­ст­венного действия. В протоколе должно быть указано о факте уведомления всех уча­ствующих лиц о применении технических средств. В протоколе должны описы­вать­ся наименования и марки (модели) конкретных технических средств, состоя­щих на балансе в подразделении органа внутренних дел и т.д., обязательная фик­са­ция полученных результатов. Все сопутствующие приложения, полученные с помощью технико-криминалистических средств, должны быть приобщены к про­токолу: фототаблицы, видеосъемка, вещественные доказательства (следы рук на дактилоскопической пленке, следы обуви на гипсе, следы от орудий взлома с по­мощью слепочных масс), планы, схемы и т.д.

К одному из спорных моментов фиксации следовой информации относится их описание и указание общих и частных признаков: одни криминалисты указывают на полное описание каждого следа осмотра места происшествия, другие на описание лишь общих признаков, позволяющих отделять следы друг от друга. На практике складывается следующая тенденция: в виду необходимости подробного описания следов – криминалисты, как правило, не изымают много следов, а лишь несколько самых «красивых», что сказывается на качестве проводимого осмотра.

В некоторых ситуациях криминалисты используют личные смартфоны для проведения фото- и видеофиксации следственного действия, например в случаях, когда аккумулятор служебного фотоаппарата сел или обладает менее качествен­ной камерой, что встречается в последнее время все чаще. Как в таких ситуациях следователю фиксировать применяемую технику, ведь личный смартфон не имеет сертификации и не состоит на балансе экспертно-криминалистического подразде­ления. Довольно часто представленная ситуация никаким образом не отражается в протоколе следственного действия.

Для раскрытия и расследования преступлений все следы сначала должны быть обнаружены, зафиксированы, изъяты, а затем исследованы, с этой целью правоох­ра­нительными органами проводится комплекс оперативно-розыскных меро­прия­тий и следственных действий, в процессе которых используются различные науч­но-технические средства и методы, т.е. криминалистическая техника[18].

Получается, что криминалистическое обеспечение – это такая система дейст­вий, которая заключается в создании условий постоянной готовности правоохра­ни­тельных органов использовать технико-криминалистические средства для рас­следования уголовных дел и раскрытия преступлений. Раздел криминалистики – криминалистическая техника отвечает за разработку новых и обновление старых методов расследования, и правильного и рационального использования данных средств в практической деятельности правоохранительного блока. По сей день от­сут­ствует единое понимание как в криминалистической литературе, так и в уго­ловно-процессуальной о том, что из себя представляет организация раскрытия и расследования уголовных дел.

Специфика расследования уголовного дела определяет такой принцип, как разумный срок расследования, связанный с организацией деятельности дознания, следствия прокуратуры и суда. Кроме этого, рассмотрение уголовного дела раз­лич­ными инстанциями для осуществления уголовного судопроизводства.

Необходимо учитывать то, что использование технико-криминалистических средств и методов допустимо не всеми участниками процесса, а лишь теми, кто обязан это делать, специально-уполномоченными лицами. Остальные участники могут использовать, если это не повлечет изменения внешнего вида или уничто­же­ния вещественных доказательств, вещной обстановки места происшествия и пр.

Как уже было отмечено выше, в практической работе следственно-оператив­ных групп широкое распростра­не­ние получили научно-технические наборы средств, используемые для обнару­же­ния, фиксации и изъятия следов преступ­ле­ния – экспертно-криминалистические чемоданы. Данные чемоданы используются специалистами или следователями, они имеют две основные группы: к первой группе относятся универсальные чемо­даны — это чемоданы, предназначенные для осмотров мест преступлений по любым происшествиям (начиная от осмотра места происшествия, связанного с кражей и заканчивая убийством). Ко второй группе относятся экспертно-криминалистические чемоданы узкого профиля: к примеру, дактилоскопический чемодан, в его комплектацию будут входить расширенные наборы дактилоскопических порошков в большем объеме. Это могут быть специ­аль­ные люминесцирующие порошки, порошки, которые не портят потожировую составляющую следов, и т.д. Для удобства переноски и транспортировки всех тех­ни­ко-криминалистиче­ских средств, используемых в ходе производства следствен­ных действий, разра­бо­та­ны специальные чемоданы, изготовленные из легкосплав­но­го металла. В таких чемоданах максимально компактно и рационально располо­жен­ы все необходимые технические средства и приборы: фонари, осветители, по­рош­ки, дактилоскопические пленки, гипс, конверты, пакеты и т.д. Однако гово­рить о наличии более сложного оборудования в таких чемоданах не приходится, поэтому в ходе осмотра места происшествий тяжких и особо тяжких преступлений следственно-оперативные группы используют чемоданные комплексы, состоящие на «вооружении» следственного комитета и прокуратуры. Такие чемоданы зна­чи­тельно превосходят универсальные комплекты, в них могут содержаться: различ­ные индукционные и магнитные металлоискатели, щупы, тралы, портативные ульт­рафиолетовые фонари, лампы и электронно-оптические преобразователи, пор­тативные компараторы для проверки документов, изготовленных по правилам Гос­знака и т.д.[19]

Субъектами применения технико-криминалистических средств, приемов и ме­то­дов выступают уполномоченные на то лица, при проведении оперативно-ро­зыскных мероприятий — сотрудники уголовного розыска, экономической без­опас­ности и противодействию коррупции и т.д., при проведении следственных дей­ствий — дознаватели, органы дознания, следователи, руководители данных под­разделений. Те и иные субъекты могут пользоваться помощью сотрудниками экспертно-криминалистических подразделений, специалистов иных учреждений, как государственного, так и негосударственного характера.

Фотосъемка и видеозапись, по всем правилам, являются дополнительными спо­собами фиксации осмотров мест происшествий, именно они показывают на­гляд­но всю картину происшедшего. Однако основным, обязательным средством выступает описание объектов, в частности, в протоколе осмотра. Протокол осмо­тра может быть правильно процессуально оформлен, но несоблюдение кримина­лис­тических правил описания иногда приводит к тому, что доказательственное значение протокола снижается. Следователям необходимо придерживаться общих правил криминалистического описания различных следов и предметов во всех протоколах следственных действий, их изъятия и упаковки. Это значительно уп­рос­тит понимание всех участников уголовного судопроизводства: самих следова­те­лей, судов, прокуроров и т.д.[20].

К средствам обнаружения следов преступлений могут быть отнесены прибо­ры, создающие рассеянное, направленное, косопадающее, а также другие виды ос­вещения. Разнообразные источники (приборы) искусственного освещения приме­ня­ются при недостаточном освещении или в ночное время суток. Для освещения осмотра места происшествия используют различные фонари, фотоосветители, вспышки, ультрафиолетовые осветители и иные приборы.

Согласно ст. 164 УПК РФ, при проведении отдельных следственных действий возможно использование технических средств и способов обнаружения, фиксации и изъятия следовой информации. В ст. 166 УПК РФ отмечено, что протокол может быть изготовлен с помощью технических приборов (например видеокамеры). А некоторые следственные или оперативно-розыскные мероприятия вообще не возможно представить без видео или аудиозаписи. Однако в настоящее время следователи крайне редко используют видеосъемку при проведении осмотров мест происшествий. Данное обстоятельство можно объяснить следующими фактами: в про­цессе проведения следственных действий, некоторые обстоятельства не учит­ываются умышленно или не указываются в протоколе. В случае же проведения не­прерывной видеозаписи, такие детали невозможно будет «удалить» из мате­ри­алов уголовного дела, с фотографиями указанные действия осуществить намного проще.

В УПК России не предусмотрено опознания по видеоизображениям. Тем не менее применение данного вида опознания в настоящее время становится одним из наиболее важных следственных действий и является актуальным. Во многих уч­реждениях и организациях, на вокзалах и в аэропортах, в метрополитене и дру­гих общественных местах установлены видеокамеры, позволяющие зафикси­ро­вать (запечатлеть) те или иные фрагменты происшедшего, содержащие изображе­ние внешнего облика подозреваемого (обвиняемого).

В ряде случаев объектом опознания могут быть видеозаписи, изъятые в ходе обыска или выемки у подозреваемого (обвиняемого), а также полученные при про­ведении оперативно-розыскных мероприятий. В современных условиях борьбы с преступностью видеотеки и видеопортреты, содержащиеся в криминалистических учетах, представляют значительные возможности по установлению лиц, совер­шив­ших преступление и скрывающихся от следствия.

Действующее уголовно-процессуальное законодательство содержит нормы, определяющие принципы использования технико-криминалистических средств, но не дает их исчерпывающего перечня. И это абсолютно логично, поскольку данный перечень достаточно обширный, криминалистическая техника постоянно совершенствуется и развивается, а круг объектов, могущих приобрести статус вещественных доказательств, растет.

К одной из серьезных проблем, появляющихся у следователя до выезда на мес­то происшествия, выступает необходимость включения в состав следственно-оперативной группы необходимых специалистов. Важно отметить, что УПК РФ предусматривает единственный случай, когда участие специалиста обязательно в си­лу закона: осмотр трупа должен быть произведен с участием судебно-медицин­ского эксперта, а при его отсутствии — врачом (ч. 1 ст. 178 УПК РФ). При этом за­конодатель требует участия судебно-медицинского эксперта именно в осмотре трупа, не уточняя, где этот осмотр производится. Однако, согласно криминалис­ти­ческим рекомендациям, первоначальный осмотр трупа должен быть произведен на месте его обнаружения, которое в данном случае будет являться местом проис­шес­твия, даже если убийство было совершено в другом месте, а на место обнаружения труп был перемещен. Нельзя не согласиться с В. С. Завгородним, И. В. Оводом, указывающими, что «в начале расследования следователь … не может быть несомненно уверенным, где было совершено преступление, т.е. является ли данное место происшествия местом преступления или нет»[21]. Более того, именно осмотр места происшествия нередко дает основания для того, является ли место проис­шествия местом преступления или нет.

Вопрос о необходимости участия специалистов других профилей в осмотре места происшествия следователь решает самостоятельно.

В заключении необходимо указать на тот факт, что в нашей стране развитие кри­миналистической техники связано исключительно с совершенствованием име­ю­щихся на балансе правоохранительных органов технико-криминалистических средств. Внедрение новых приборов, средств или устройств происходит доста­точ­но медленно, эксперты работают в своем большинстве «по старинке». В настоящее время имеется ряд неразрешенных вопросов, как процессуального характера, так и технического, выявленные проблемы связанны с большим объемом технико-кри­миналистических средств и большим количеством различных специалистов узкого профиля.

2.4. СОВРЕМЕННЫЕ ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ КРИМИНАЛИСТИЧЕСКОЙ ТАКТИКИ И КРИМИНАЛИСТИЧЕСКОЙ МЕТОДИКИ РАССЛЕДОВАНИЯ ОТДЕЛЬНЫХ ВИДОВ ПРЕСТУПЛЕНИЙ

Криминалистическая тактика является третьим разделом всей криминалисти­че­с­кой науки, состоит из двух отдельных частей: общая теория криминалисти­че­ской тактики и тактика отдельных следственных действий. Необходимо останови­ть­ся на том факте, что криминалистическая тактика тесно связана как с кримина­лис­тической техникой, так и с процессами развития процессов жизнедеятельности и научного прогресса.

В связи с чем, складываются тенденции обновления существующих или появ­ле­ния новых приемов, методов и средств, связанных с развитием преступности в целом, появления новых видов преступлений или новых способов совершения «привычных» видов преступлений. К таким видам преступности необходимо относить новые виды мошенничества, киберпреступность, экстремизм и т.д.

В последнее время серьезным изменениям криминалистическая тактика под­вер­гается в связи с все большим использованием точных и экспериментальных ме­тодов исследования. Большое внимание уделяется первоначальным следственным действиям: осмотрам мест происшествий, допросам участвующих лиц, проведе­нию обысков и осмотров жилищ. Происходит постоянное совершенствование от­дель­ных тактических приемов или действий, связанных с проведением следст­вен­ных действий, процессов их технологического исполнения, что и является про­дук­том криминалистической тактики[22].

Отдельного внимания заслуживает раздел криминалистики, изучающий вы­бор тактики поведения следователя, при общении с различными участниками уго­ловного процесса, это могут быть потерпевшие, свидетели, подозреваемые. След­ст­венные действия, как может показаться, проводятся по стандартной схеме и не вызывают особых трудностей у субъектов правоприменения, однако на деле скла­ды­ва­ется ситуация, когда с одним участником допрос проходит в быстрой и дру­же­любной форме, а с другим происходит конфликт или полный отказ от дачи пока­заний. В некоторых случаях следователю приходится использовать, в том числе, иную доказательственную базу.

В настоящее время криминалистическая тактика развивается в следующих направлениях:

1. К общим положениям относятся: предмет криминалистической тактики, ее задачи, само понятие тактики, процессы, связанные с разъяснением конкретного тактического приема и его сути участникам следственного действия, научная база криминалистической тактики, связь криминалистической тактики с другими раз­делами криминалистики, теоретические положения кримтактики.
2. К частно-научным положениям относятся: процессуальные и тактические ха­рактеристики отдельных следственных действий; проведение систем следст­венных действий; применение тактических действий в широком смысле[23].
3. И соответственно сама тактика отдельных следственных действий, в кото­рую входят: дефиниция следственных действий, их непосредственные задачи, ви­ды следственных действий, характеристика и личный обыск участников следст­венных действий, взаимосвязь следственных действий и оперативно-розыскных ме­роприятий, обстоятельства, указывающие на конкретную следственную версию, применение технико-криминалистических средств, приемы и порядок их исполь­зования.

Кроме того, что проводимые следственные действия должны соответствовать закону, быть безопасными и не причинять физического или иного вреда участ­вующим лицам – они должны соответствовать морали, и не выходить за рамки профессиональной этики[24].

В настоящее время, при проведении следственных действий, к сожалению, ор­ганами предварительного следствия и дознания мало уделяется внимания раз­лич­ным религиозным и иным меньшинствам, права и законные интересы которых мо­гут нарушаться в виду незнания определенных правил.

В процессе исследования перспектив современной криминалистической так­тики стоит понимать, что она состоит из двух основополагающих элементов: про­цес­суального и самого тактического. Первый элемент выступает гарантом соблю­де­ния прав и свобод граждан, участвующих в следственных действиях, правил по­лу­чения доказательственной базы и т.д., а второй служит непосредственными дей­ствиями[25].

В рамках теории криминалистической тактики происходит постоянная разра­бот­ка рекомендаций, связанных с взаимодействием следователя или дознавателя с органами дознания, специалистами, иными участвующими лицами. А при осуще­ст­вле­нии самих следственных действий указанные рекомендации направлены на осуществление действий, связанных с поиском, получением криминалистической информации, а также дальнейшими действиями по правильному изъятию и закреп­лению полученных данных.

При выборе конкретных тактических приемов следователь исходит из ситу­ации, связанной с объектом, на который происходит воздействие, видом конкрет­но­го следственного действия, следственной ситуации, складывающейся в данный момент, стадией следственного действия и т.д.

Все тактические приемы являются взаимосвязанными действиями, направ­лен­ные на проведение конкретных следственных действий, перечень которых опре­де­ляется объемом имеющейся информации у субъекта правоприменения[26].

Разработка тактических приемов должна проводиться комплексно, в рамках про­ведения всего перечня следственных действий. В результате проведения ком­плекса следственных действий должен быть получен конкретный вывод, касаю­щийся тех или иных обстоятельств расследования уголовного дела или проведения доследственной проверки.

В настоящее время к основным направлениям развития криминалистической тактики можно отнести:

1. Улучшение тактико-криминалистических приемов и рекомендаций, свя­зан­ных с проведением конкретных следственных действий, направленных на полу­че­ние положительного результата. Данное направление развивается за счет выдви­же­ния все больших научных мнений и теорий, связанных с развитием кримина­листической техники.
2. Внедрение новых следственных действий, связанных с улучшением про­цес­са расследования уголовных дел и раскрытия преступлений: таких как следст­вен­ный эксперимент, предъявление для опознания, получение образцов для сравни­тель­ного исследования. А также проработка их качественного проведения, с при­влечением специалистов-криминалистов и т.д.
3. Использование знаний, полученных в рамках других наук, в том числе ин­те­грирование ранее неиспользовавшихся отраслей в криминалистику: познания в строительной экспертизе, фоноскопия, криминалистическое исследование ве­ществ, материалов и изделий, кибернетика, компьютерная экспертиза и т.д. Опре­де­ление тактических действий, связанных с назначением и проведением ука­зан­ных исследований и иных следственных действий: допрос эксперта, получение образцов, следственных эксперимент.
4. Применение технико-криминалистических средств, их расположение, поря­док использования, с целью получения наиболее эффективных результатов. Ука­зан­ные положения криминалистической тактики стали возможны в результате накопления определенного практического опыта в использовании тех или иных научно-технических средств.
5. Исследование проблем взаимодействия органов предварительного рассле­до­вания, дознания с иными участниками уголовного процесса: оперативными ра­ботниками, специалистами-криминалистами, судебными медиками и т.д. В нас­тоящее время невозможно расследовать сложные уголовные дела без проведения совместных тактических действий, проведения консультаций со специалистами и т.д.
6. Необходимость развития тактики судебного следствия, так как указанному на­правлению не уделяется должное внимание, это связанно с отсутствием указан­ной дисциплины в учебных заведениях, готовящих следователей, дознавателей и иных должностных лиц. В настоящее время суды достаточно часто самостоя­тель­но проводят комплексы следственных действий: допросы, экспертизы и т.д.
7. Проработка вопросов, которые связаны с проведением предварительного расследования органами следствия или дознания и принятия процессуального ре­шения о возбуждении уголовного дела или отсутствия состава преступления и вынесения «отказного материала». Представленным процессам также не уделяется должного внимания, в результате чего, решение, как правило, принимается в по­следний день процессуального срока проверки. В связи, с чем возможно совер­ше­ние достаточно большого количества ошибок субъектами правоприменения[27].

После проведения анализа криминалистической техники и тактики необхо­ди­мо перейти к заключительной части – криминалистической методики или методи­ки расследования отдельных видов преступлений. В самом названии раздела крими­налистики заключается вся суть данного раздела. С помощью методоло­ги­ческих основ имеющейся криминалистической методики происходит совершенст­вование процесса расследования конкретных видов преступлений.

В процессе развития теории методики расследования отдельных видов пре­ступлений в частные методики стали включаться соответствующие элементы рас­сле­дования конкретного преступления, в которые входят типовые планы рассле­дования. В результате чего происходит постоянное совершенствование методики расследования преступления, объяснение тех или иных следственных ситуаций, версий, способов их отработки, проведение определенных тактических действий и т.д. Под типовыми планами расследования необходимо понимать комплекс след­ственных действий и оперативно-розыскных мероприятий, после проведения ко­торых следователь или дознаватель может раскрыть указанное преступление или получить иной положительный результат.

К еще одному направлению совершенствования криминалистической мето­ди­ки относится подробное изучение элементного состава определенной группы пре­ступлений, с целью дачи криминалистической характеристики указанным прес­туп­лениям и выделением определенных зависимостей. Одними из первых ученых, занявшихся криминалистической характеристикой, стали Л. Г. Видонов и Н. А. Се­ливанов, которые охарактеризовали уголовные дела, связанные с убий­ст­вами, с целью определения алгоритма действий следователя для раскрытия и рас­сле­дования убийств[28].

В настоящее время существует достаточно большое количество частных мето­дик, с помощью которых возможно проведение расследования отдельных видов преступлений. Однако в последние годы большое количество авторов предлагают разработать обобщенные методики расследования, в которые будут входить груп­пы или род одноименных преступлений, связанных с предметом расследования.

Главной и основной причиной необходимости создания обобщенных методик ученые называют слишком большое количество частных методик, которые разра­ба­тываются узкопрофильными криминалистами и следователями с дознавателями, не имеющими квалификации. Так, М. В. Субботина указывает на «неоправданно большое количество частно-методических рекомендаций по расследованию пре­ступлений»[29].

Положительным примером послужила методика расследования должностных преступлений, совершаемых в таможенных органах России, авторы методики Ю.П. Гар­маев и А.Ф. Лубин осуществили криминалистическую характеристику указанных преступлений[30].

Так, А.А. Кириллова сформулировала общее положение методики расследова­ния и судебного разбирательства убийств: это «комплекс научно обоснованных рекомендаций по делам об убийстве как противоправном умышленном причи­не­нии смерти другому человеку, выделенный по уголовно-правовому (ст. ст. 105-108, 277, 295, 317 УК РФ), уголовно-процессуальному или криминалистически значимому основанию, отражающий наиболее общие закономерности механизма этих преступлений, средств и приемов их расследования, судебного разбира­тель­ства и предотвращения и являющийся основой для разработки и применения ме­тодик меньшей степени общности и частных криминалистических методик по де­лам об убийствах[31].

В ее понимании под частным положением методики расследования и судеб­ного разбирательства убийств необходимо понимать: «сформированный на основе общей методики по делам об убийствах комплекс научно обоснованных рекомен­даций по делам о какой-либо группе, виде преступлений, выделенных по уголов­но-правовому (например, ч. 1 ст. 105, ст. 106, 107, 108 УК РФ и т.п.), уголовно-про­цессуальному или криминалистическому основанию (“беструпные”, “заказ­ные” убийства, убийства в местах лишения свободы и т.п.), отражающий законо­мер­ности механизма этих преступлений, средств и приемов их расследования, судебного разбирательства и предотвращения»[32].

Суть указанного предложения формирования общей методики заключается не в разработке новых методик расследования всех видов и способов совершения убийства, а в систематизации уже имеющихся разработанных частных методик и включение их в одну методологию расследования убийства[33].

Получается, что в настоящее время в криминалистической методике суще­ст­ву­ет два основных направления деятельности: с одной стороны, это все та же раз­ра­ботка новых методик расследования отдельных видов преступлений. Указанное направление особенно актуально с появлением новых видов мошенничества, ки­бер­преступности, экстремизма, интернациональных преступлений и т.д. И систе­ма­тизация частных методик расследования отдельных видов преступлений в более высокие и обобщенные группы. Представленная идея была предложена еще Р. С. Бел­киным, однако с одной существенной помаркой: все частные методики расследования тех или иных видов преступлений могут быть собраны воедино, но с учетом специфичности способа совершения тех или иных преступлений, места или личности преступника. К примеру преступления, совершенные рецидивис­тами, психически больными лицами, несовершеннолетними, преступления на транспорте, преступления прошлых лет и т.д.[34].

Теперь необходимо охарактеризовать практическую сторону предлагаемой некоторыми учеными разработки более общих методик расследования отдельных видов преступлений. Если включать все типы убийств в одну методику рассле­дования, то получается, что необходимо описывать как умышленные заказные убий­ства, так и убийства матерью новорожденного ребенка или убийство сотруд­ника органов внутренних дел.

На деле получится следующее: выдвижение следственных версий, разработка плана расследования и планирование дальнейших следственных действий и опе­ративно-розыскных мероприятий будет вызывать у оперативно-следственных групп некие затруднения. Это вызвано абсолютно различными криминалистичес­кими характеристиками представленных преступлений, их непосредственными объектами преступления, субъектами преступления и мотивами. Получается, что предлагаемые учеными разработки обобщенных методик расследования одно­род­ных преступлений выступают как минимум непрактичной идеей, в результате которой следователи и дознаватели «на местах» будут испытывать определенные трудности.

К еще одному существенному недостатку общих методик расследования ро­до­вых преступлений необходимо отнести различные способы совершения одного и того же преступления. К примеру, убийство с помощью огнестрельного оружия или посредством применения отравляющих веществ, в данных ситуациях рассле­довать представленные преступления необходимо по различным комплексам след­ственных действий и оперативно-розыскных мероприятий. В результате прове­ден­ного анализа необходимо указать на достаточную проблему современной позиции некоторых авторов и ученых о необходимости создания обобщенных методик расследования однородных видов преступлений.

Что же касается разработки частных методик расследования преступлений более обобщенного характера, которые были предложены Р.С. Белкиным, с укло­ном на не всеобщий характер, а на конкретный способ совершения, место совер­шения или личность преступника.

Однако В.Я. Колдин считает, что нельзя назвать перспективным направление разработки методики расследования преступлений, совершенных отдельными груп­пами преступников: женщин, психически больных, несовершеннолетних, это связано с все тем же различным способом совершения преступления и различными мотивами[35].

Мнение В.Я Колдина достаточно логично, однако криминалистическая харак­те­ристика преступлений, совершаемых определенными группами лиц в конкрет­ных местах или с конкретными мотивами, также может дать положительную ин­формацию в плане расследования уголовного дела. В первую очередь данная ин­фор­мация будет касаться способа совершения преступления, условий, обстановки и т.д. В связи с чем, полностью исключать представленную позицию не стоит.

Согласно Р.С. Белкину, при формировании конкретного подхода к разработке частных методик расследования необходимо использовать трехзвенную структуру криминалистической методики. То есть за системой методики расследования, в ко­торую входит комплекс следственных действий и оперативно-розыскных меро­при­я­тий необходимо включать положения, касающиеся взаимодействия следо­ва­теля с органами дознания, специалистами, и в конце методические рекомендации по разрешению типичных задач, стоящих перед следствием: противодействие след­ствию, розыскная деятельность следователя и т.д.

К отдельному направлению развития криминалистической методики необхо­димо отнести развитие направления автоматизированных методик расследования преступлений, предложенных В.Ю. Веховым.

Суть указанного направления криминалистики заключается в следующем:

1. В результате развития цифровизации и компьютерных технологий в науке криминалистике необходимо развивать новое направление, связанное с авто­ма­ти­зацией методик расследования отдельных видов преступлений.
2. Автоматизированные методики расследования отдельных видов преступ­ле­ний выступают как составляющие единой системы технико-криминалистических средств, представленных в виде компьютерной модели. С помощью автоматизи­рованных методик возможно расследовать отдельные виды преступлений.
3. Под типовой компьютерной моделью преступлений стоит понимать такую информационную систему, которая сформирована на основе криминалистических знаний о данной группе преступлений.
4. В типовых информационных моделях преступлений отдельных видов запи­саны определенные закономерности, связывающие все элементы преступления, с помощью которых возможно формировать методику расследования.
5. К базовым элементам автоматизированной методики можно отнести: ви­довой объект преступления, обстоятельства совершения преступления, способ и механизм совершения преступления, личность преступника.
6. Предлагаемые автоматизированные методики расследования отдельных ви­дов преступлений могут быть представлены в различных формах: информаци­онная система, сайт глобальной сети интернет, виртуальный макет уголовных дел, мультимедийные методические рекомендации[36].

Представленные В.Б. Веховым аргументы имеют место быть, однако сложно не согласиться с критическими замечаниями, которые описали А.Ю. Головин, Е. В. Головина в своей статье: «К вопросу о разработке «Автоматизированных ме­тодик расследования преступлений».

Основными замечаниями является то, что:

1. Во-первых, наблюдается серьезное противоречие между существующими раз­делами криминалистики, методики расследования отдельных видов преступ­ле­ний формируются в четвертом разделе, а автоматизированные системы в крими­налистической технике.
2. Даже в случае получения положительного результата, при разработке автоматизированных систем, их содержание может наполняться не только отдель­ными методиками, но и иными продуктами.
3. Возможность «автоматизации» методических рекомендаций по расследо­ва­нию преступлений и их качество пока не достигли уровня, когда такие компью­тер­ные программные продукты станут эффективным средством поддержки принятия решений и проведения следственных и иных действий, при расследовании отдель­ных уголовных дел.
4. Во многих случаях перевод системы криминалистических знаний и ре­ко­мендаций, в том числе частных методик расследования в форму электронных учеб­ников, учебных пособий, мультимедийных средств не требует специальных техни­ко-криминалистических знаний[37].

Представленные замечания также существенны, и крайне сложно не согла­сить­ся с их авторами, в связи с чем, предложение по разработке автоматизи­ро­ванных методик расследования отдельных видов преступлений в настоящее время не получили глубокого смысла.

В результате представленного анализа и изучения различных точек зрения не­обходимо указать на тот факт, что современная криминалистическая методика пол­ностью опирается на практическое внедрение тех или иных положений кри­миналистики в деятельность правоохранительных органов. Разработка общих ме­то­дик расследования никаким образом не позволяет улучшить оперативно-след­ственную деятельность, а только затягивает процессы расследования. Следова­тель­но, на современном этапе развития криминалистики наиболее существенную роль играют частные методики расследования отдельных видов преступлений. Основной задачей современной криминалистики выступает разработка научных положений и выдвижение криминалистических методик расследования[38].

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В представленной работе были комплексно исследованы следующие вопросы: рассмотрены тенденции развития общей теории криминалистики, которые заклю­чаются в выделении новых разделов общей теории криминалистики; проана­ли­зированы новейшие концепции криминалистики, заключающиеся в разработке раз­делов гендерной криминалистики, ювенальной криминалистики, а также кри­миналистики для отдельных процессуальных лиц; изучены причины появления новых частных теорий криминалистики, а также их сторонники; перечислены но­вые подходы к структуре криминалистики, озвучены указанные направления и их авторы.

Также были проанализированы современные научно-технические средства для регистрации и учёта экспертно-криминалистической информации; изучены со­временные криминалистические средства, используемые для экспертного исследо­ва­ния криминалистических объектов; перечислены правовые, организационные и методические проблемы криминалистической техники на современном этапе; дана характеристика современным тенденциям развития криминалистической тактики и криминалистической методики.

В результате проделанной работы получены следующие выводы:

1. Современная общая теория криминалистики требует внесения дополни­тель­ных разделов, связанных с гендерными и ювенальными направлениями.
2. Современные частные криминалистические теории содержат в себе различ­ные знания о криминалистической диагностике, участниках уголовного судопро­из­водства, противодействии и преодолении процесса расследования и т.д. Они способствуют совершенствованию отдельных положений криминалистической техники, тактики и методики расследования отдельных видов преступлений.
3. Все чаще ученые-криминалисты предлагают добавлять новые разделы, ко­то­рые обусловлены развитием общества и судебного производства, а также раз­лич­ными новыми техническими достижениями и совершенствованием судебной системы, касающейся принципами состязательности сторон и процессом дока­зывания. Однако указанные нововведения не должны существенно менять систему криминалистики.
4. Ведение любых натурных коллекций, виртуальных картотек и иных баз дан­ных существенно увеличивает скорость и качество экспертных исследований, что позволяет проводить исследования в оперативный промежуток времени и рас­крывать преступления по «горячим следам». Однако использование автоматизи­ро­ванных баз данных не всегда позволяет гарантировать 100% правильный резу­льтат, в связи с чем, необходимо проверять полученные результаты в ручном ре­жи­ме.
5. В настоящее время Россия движется в своем индивидуальном направлении по разработке и совершенствованию технико-криминалистических средств. К по­ложительным моментам стоит отнести: внедрение систем ДНК-анализа на всей тер­ритории нашей страны, внедрение фото и видеофиксации во всех крупно насе­ленных городах и местах массового скопления людей.

К одной из самых серьезных и нерешенных проблем относится возможность ис­пользования органами следствия достаточно обширным перечнем криминалис­тической техники, однако физической возможности привести и применить все воз­можные технические приборы нет. В связи с чем вопрос о необходимости участия специалистов различных профилей, при проведении осмотров мест происшествий, а также иных технико-криминалистических средств остается в компетенции старшего следственно-оперативной группы.

6. К основным направлениям развития криминалистической тактики можно отнести:

• улучшение тактико-криминалистических приемов и рекомендаций, связан­ных с проведением конкретных следственных действий, направленных на полу­чение положительного результата;
• внедрение новых следственных действий, связанных с улучшением процесса расследования уголовных дел и раскрытия преступлений: таких как следственный эксперимент, предъявление для опознания, получение образцов для сравни­тель­ного исследования;
• использование знаний, полученных в рамках других наук, в том числе инте­гри­рование ранее неиспользовавшихся отраслей в криминалистику: познания в строительной экспертизе, фоноскопия, криминалистическое исследование ве­ществ, материалов и изделий, кибернетика, компьютерная экспертиза и т.д.;
• применение технико-криминалистических средств, их расположение, поря­док использования, с целью получения наиболее эффективных результатов;
• исследование проблем взаимодействия органов предварительного расследо­ва­ния, дознания с иными участниками уголовного процесса: оперативными ра­бот­никами, специалистами-криминалистами, судебными медиками и т.д.;
• необходимость развития тактики судебного следствия, так как указанному на­правлению не уделяется должное внимание, это связанно с отсутствием указанной дисциплины в учебных заведениях, готовящих следователей, дозна­вателей и иных должностных лиц;
• проработка вопросов, которые связаны с проведением предварительного рас­следования органами следствия или дознания и принятия процессуального реше­ния о возбуждении уголовного дела или отсутствия состава преступления и выне­сения «отказного материала».

7. Современная криминалистическая методика полностью опирается на прак­тическое внедрение тех или иных положений криминалистики в деятельность пра­воохранительных органов. Направление, связанное с разработкой общих методик рас­следования, никаким образом не позволяет улучшить оперативно-следствен­ную деятельность, а только затягивает процессы расследования. Следовательно, в настоящее время наиболее существенную роль играют частные методики рассле­дования отдельных видов преступлений, в результате разработки которых улуч­шаются процессы расследования и качества проводимых следственных действий и оперативно-розыскных мероприятий.

 

1. Краткая характеристика состояния преступности в Российской Федерации за январь-декабрь 2019 года [Электронный ресурс] // URL: https://xn--b1aew.xn--p1ai/reports/item/19412450.html (дата обращения: 02.04.2020).
2. О внесении изменений в нормативные правовые акты МВД России по вопросам организации судебных экспертиз и аттестации экспертов: Приказ МВД России от 11 октября 2018 г. № 670 // Текст приказа офиц. Опуб. на «Официальном интернет-портале правовой информации» (www.pravo.gov.ru) 2019. 11 янв.
3. О государственной дактилоскопической регистрации в Российской Федерации: Федеральный закон от 25 июля 1998 г. № 128-ФЗ // Российская газета. 1998. 1 авг. № 145.
4. Шмаков В. Л. Система гражданской идентификации. — Челябинск, 2005. С. 232.
5. Об организации использования экспертно-криминалистических учетов органов внутренних дел Российской Федерации: Приказ МВД России от 10.02.2006 № 70 (ред. от 28.12.2016) // [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
6. Там же.
7. Чугунов А. М. Информационные технологии в судебной баллистике // Научно-практический журнал. Информационная безопасность регионов. — 2009. — № 2 (5). — С. 77-81.
8. Компьютерная преступность и информационная безопасность / Под общ. ред. А. П. Леонова. — Минск: АРИЛ, 2000. С. 299.
9. Ланцман Р. М. Кибернетизация почерковедческой экспертизы // Правоведение. — 1966. — № 4. — С. 128-132.
10. Чернышов В. Н., Сысоев Э. В., Селезнев А. В., Терехов А. В. Технико-криминалистическое обеспечение следствия: Учеб. пос. — Тамбов: Изд-во Тамб. гос. техн. ун-та, 2005. С. 67.
11. Можаева И. П., Филиппов А. Г. Криминалистическое учение об организации расследования преступлений в системе криминалистики // Вестник криминалистики. — 2014. — Вып. 1 (49). — С. 33-39.
12. Об организации использования экспертно–криминалистических учетов органов внутренних дел Российской Федерации: Приказ МВД России от 10.02.2006г. № 70 // Документ опубли­кован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» (Дата обращения: 31.01.2020).
13. Технико-криминалистическое сопровождение расследования преступлений: Учеб. пос / Под общ. ред. А. М. Багмета. — М.: Академия Следственного комитета Российской Федерации, 2015. С. 127.
14. Ищенко П. П Информационное обеспечение следственной деятельности: Научно-практ. пос. / Под ред.: Е. П. Ищенко. — М.: Юрлитинформ, 2011. С. 97.
15. Бахин В. П. Криминалистика. Проблемы и мнения (1962-2002). — Киев, 2002. С. 21.
16. Гончаренко В. И. Научно-технические средства в следственной практике. — Минск: Вища школа, 2014. С. 112.
17. Криминалистика: Учебник / Под ред. А.Г. Филиппова. 4-е издание. — М., 2009. С. 302.
18. Криминалистическая техника: Учебник / Под ред. К.Е. Дёмина. — М.: Юридический институт МИИТ, 2017. С. 329.
19. Можаева И. П., Филиппов А. Г. Указ. раб. С. 33-39.
20. Михайлов В. А. Наука и техника на службу предварительного следствия. — Волгоград, 1990.  С. 12.
21. Завгородний В. С., Овод И. В. Осмотр места происшествия и трупа на месте его обнаружения // Научно-практический электронный журнал Аллея науки. — 2017. — № 5. С. 9.
22. Криминалистика для государственных обвинителей: Учебник / Под ред. А.Ф. Козусева, В. Н. Исаенко, А.М. Кустова. — М.: Норма; Инфра-М, 2012. С. 401.
23. Гинзбург А. Я. Криминалистика: рекомендации к раскрытию преступлений: Учеб.-практ. пос. — Алматы: Юрист, 2005. С. 198.
24. Комиссаров В. И. Криминалистическая тактика: история, современное состояние и перспек­тивы развития. — М.: Юрлитинформ, 2009. С. 168.
25. Полстовалов О. В. Современные проблемы криминалистической тактики: Монография / Под науч. ред. В.И. Комиссарова. — М.: Юрлитинформ, 2009. С. 321.
26. Савельева М. В., Смушкин А. Б. Криминалистика: Учебник. — М.: Издательско-торговая корпорация «Дашков и К», 2008. С. 456.
27. Шурухнов Н. Г. Криминалистика: Учеб. пос. — М: Юристъ, 2005. С. 531.
28. Видонов Л. Г., Селиванов Н. А. Типовые версии по делам об убийствах: Справоч. пос. — Горький, 1981. С. 46.
29. Субботина М. В. Структура базовой методики расследования преступлений // Вестник криминалистики. — 2006. — Вып. 2 (18). С. 6.
30. Гармаев Ю. П., Лубин А. Ф. Проблемы создания криминалистических методик расследования преступлений: теория и практика. — Санкт-Петербург, 2006. С. 278.
31. Гармаев Ю. П., Кириллова А. А. Криминалистическая методика судебного разбирательства по уголовным делам об убийствах (ч. 1 ст. 105 УК РФ): теоретические основы и прикладные рекомендации: Монография. — М.: Юрлитинформ, 2015. С. 159.
32. Кириллова А. А. Основания формирования криминалистических методик судебного разбирательства по уголовным делам об убийствах // Вестник криминалистики. — 2013. — Вып. 3 (47). С. 22.
33. Маликов С. В. Военно-полевая криминалистика. — М., 2008. С. 356.
34. Белкин Р. С. Курс криминалистики. В 3 т. — М.: Юристъ, 1997. Т. 3. С. 228.
35. Колдин В. Я. Криминалистическая методика в системе криминалистики // Вестник криминалистики. — 2013. — Вып. 3 (47). С. 12.
36. Вехов В. Б. Автоматизированные методики расследования преступлений как новое направ­ление в криминалистической технике // Известия Тульского государственного университета. Экономические и юридические науки. — 2016. — Вып. 3. Ч. 2. — С. 8-11.
37. Головин А. Ю., Головина Е. В. К вопросу о разработке «Автоматизированных методик рас­сле­дования преступлений» // Известия Тульского государственного университета. Экономи­ческие и юридические науки. — 2016. — Вып. 4. Ч. 2. — С. 3-8.
38. Чурилов С.Н. К вопросу о систематизации типовых методик расследования преступлений // Вестник криминалистики. – Вып. 1 (37). – Москва: Спарк, 2011. – С. 15.

---

МРНТИ 15.81.57

УДК 340:159.99

Скворцов А. П. — редактор республиканского журнала «Экономика и право Казахстана» (Республика Казахстан, г. Алматы)

ОСНОВЫ ПЕРВОПРИЧИННОЙ ПСИХОЛОГИИ О СИСТЕМЕ ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ ОБЩЕСТВЕННЫХ ОТНОШЕНИЙ

Аннотация. В статье, очень кратко, представлены положения основ Перво­при­чин­ной психологии, переводящей дуальное соЗНАНИЕ человека, в количест­вен­ный, качественный, количественно-качественный объём Эволюционно-базо­во­го, Эволюционно-переходного, Условно-самостоятельного, индивидуального, три­еди­но­ком­по­нентного соЗНАНИЯ (ума, разума, интеллекта) мерных объектов, позволяющего сформировать, индивидуальный взаимопредопределенно обус­лов­ленный количественный, качественный, количественно-качественный объём меры трёхмерного единого материальноэнергоинформационного процесса восприятия, мышления, проявления мерных объектов, не только конкретного человека, но и общества в целом, которое будет соответствовать современным требованиям эво­лю­ционного развития многомерной, многоуровневой, разносвойственной взаимо предопределенно обусловленной системности.

Понимание многомерной, многоуровневой, разносвойственной взаимо предо­пределенно обусловленной системности общественным соЗНАНИЕм, приведёт в гар­моничное соответствие все аспекты жизни людей и не только…, соответ­ственно и решит все проблемные вопросы, обозначенные в теме нашей конфе­рен­ции «Современные проблемы и тенденции развития юриспруденции и вопросы правоприменительной практики».

Ключевые слова: Первопричина, пространство, Единый организм Высшей силы, Единое поле мерных объектом, мерный объект, единство, иерархия, мера, творение, психология, регулирование, право.

Скворцов А. П. — «Қазақстан экономикасы және құқығы» республикалық журналының редакторы (Қазақстан Республикасы, Алматы қ.)

ҚОҒАМДЫҚ ҚАТЫНАСТАРДЫ ҚҰҚЫҚТЫҚ РЕТТЕУ ЖҮЙЕСІ ТУРАЛЫ НЕГІЗГІ ПСИХОЛОГИЯНЫҢ ТІРЕГІ

Түйін. Мақалада адамның дуальды санасын сандық, сапалық және сандық-сапа­лық көлемге айналдыратын негізгі психология негіздерінің ережелері –эволю­циялық-базалық, эволюциялық-өтпелі, шартты түрде тәуелсіз, жеке, үштұғырлы сана (ақыл, ақыл, интеллект) қалыптастыруға мүмкіндік беретін өлшенген объекті­лерге, жеке өзара анықталған сандық, сапалық, қабылдаудың, ойлаудың үш өл­шем­ді бірыңғай материалдық-энергетикалық ақпараттық процесінің сандық-сапа­лық көлеміне, белгілі бір адамның ғана емес, сонымен бірге көп өлшемді, көп дең­гейлі, әртараптандырылған өзара анықталған жүйеліліктің эволюциялық дамуы­ның заманауи талаптарына сәйкес келетін жалпы қоғамның өлшемді объекті­лері­нің көріністеріне қысқаша ғана сипаттама берілген. Қоғамдық сананың көпөлшем­ді, көп деңгейлі, бір-біріне тән өзара анықталған жүйелілігін түсіну адамдардың өмірінің барлық аспектілерін үйлесімді түрде үйлестіреді және сәйкесінше біздің конференциямыздың «Құқықтану дамуының заманауи мәселелері мен тенден­циялары және құқық қолдану практикасы мәселелері» тақырыбында көрсетілген барлық проблемалық мәселелерді шешеді.

Түйінді сөздер: негізгі себеп, кеңістік, жоғары күштің біртұтас ағзасы, өлшем объектісінің бірыңғай өрісі, өлшем объектісі, бірлік, иерархия, өлшем, жаратылыс, психология, реттеу, құқық.

Skvortsov A. P. — editor of the republican magazine “Economics and law of Kazakhstan” (Republic of Kazakhstan, Almaty)

FUNDAMENTALS OF ROOT CAUSE PSYCHOLOGY ON THE SYSTEM OF LEGAL REGULATION OF PUBLIC RELATIONS

Annotation. The article, very briefly, presents the provisions of the fundamentals of Root cause psychology, which transfer a person’s dual consciousness into a quantitative, qualitative, quantitative-qualitative volume of Evolutionary-basic, Evolutionary-transitional, Conditionally independent, individual, triune-component consciousness (brain, mind, intellect) of dimensional objects, allowing to form an individual mutually determined quantitative, qualitative, the quantitative and qualitative volume of a measure of a three-dimensional unified material-energy-informational process of perception, thinking, manifestations of dimensional objects, not only of a particular person, but also of society as a whole, which will meet the modern requirements of the evolutionary development of a multidimensional, multilevel, diverse mutually determined system.

The understanding of multidimensional, multilevel, diverse mutually determined system by the public consciousness will bring into harmony all aspects of people’s lives and not only …, respectively, and will solve all the problematic issues identified in the topic of our conference “Modern problems and trends in the development of jurisprudence and issues of law enforcement practice”.

Keywords: Root cause, space, a single organism of Higher power, a single field of dimensional objects, dimensional object, unity, hierarchy, measure, creation, psychology, regulation, law.

 

Прочитав название статьи, может возникнуть вопрос, как сочетается психо­логия, да ещё с таким необычным названием, с правом и экономикой и не только…

К области Первопричинной психологии относятся все аспекты общественных, государственных, правовых, экономических, одним словом, всех системных жизненных процессов, происходящих с людьми и любыми другими объектами в пространстве, связанными с их восприятием, мышлением и проявлением.

Для более полного понимания уместно дать определение Первопричинной психологии.

Первопричинная психология – жизненная наука о ЗАКОНомерностях мно­го­мерного, многоуровневого, разносвойственного, вечно существующего едино­ме­то­дологического процесса развития мерных объектов, воспринимаемых индивиду­альным взаимопредопределеннообусловленным количественным, качественным, количественно-качественным объёмом меры трёхмерного единого материально­энергоинформационного процесса восприятия, мышления, проявления мерных объектов в триединстве: «Структурноуправляющей ИЕРАРХИИ, МЕРЫ, ТВО­РЕНИЯ» – Единого поля мерных объектов Единого организма Высшей силы[1]

Кардинальное отличие «Первопричинной психологии» от психологии, обще­признанной в социальном обществе людей, в том, что:

1. Мы не отрицаем общепризнанную психологию, а дополняем её Первопри­чиной, незыблемой основой всего сущего – Единым организмом высшей силы и рас­крываем взаимопредопределеннообусловленные многомерные, многоуров­невые, разносвойственные ЗАКОНомерности, воспринимаемые индивидуальным взаимопредопределеннообусловленным количественным, качественным, коли­че­ственно-качественным объёмом меры трёхмерного единого материально­энер­го­информационного процесса восприятия, мышления, проявления мерных объектов, посредством триединокомпонентных кодов.
2. Задачей основ Первопричинной психологии является формирование нового взгляда на системные жизненные процессы, отвечающие современным требо­ва­ниям эволюционного развития, не только жизнедеятельности людей, но и всех, без исключения, объектов, объединяемых пространством.

Что бы прикоснуться к пониманию основ Первопричинной психологии, предлагаем вам совершить с нами небольшой познавательный экскурс в эту сферу открывшихся нам ЗНАНИЙ.

Каждый из нас обучался в школе, где нам объяснили факт того, что мы воспринимаем все объекты окружающего мира трёхмерно, а точнее в триединстве (L – длина, В – ширина, Н — высота).

Соответственно каждый человек, и не только люди, обладают трёхмерным вос­приятием, а точнее объёмами трёхмерного восприятия, а ещё точнее количест­вен­ными, качественными, количественно-качественными объёмами меры трёх­мер­ного восприятия. Почему? Потому, что мы одновременно воспринимаем неис­чис­лимое множество объектов в пространстве и одни нашему восприятию при­но­сят количественные, другие качественные, а третьи и количественно-качественные объёмы Эволюционно-базовых, Эволюционно-переходных, Условно-самостоя­тель­ных триединокомпонентных ЗНАНИЙ (ума, разума, интеллекта) мерных объектов о себе, равно, как и мы делимся с ними подобными ЗНАНИЯМИ о себе в соответствии меры индивидуальных возможностей.

Если есть трёхмерное восприятие, то соответственно существует и одномер­ное, и двухмерное, и четырёхмерное и т.д., логичный вывод напрашивается сам собой – мы находимся в многомерном, многоуровневом, разносвойственном пространстве, но наше восприятие объектов в нём лишь трёхмерное.

Если наше восприятие многомерных, многоуровневых, разносвойственных объектов, из которых состоит пространство, трёхмерное, то соответственно трёх­мерному восприятию, все процессы окружающего мира мы воспринимаем так же трёхмерно.

Возникает вопрос все ли объекты пространства, в том числе и человек являются процессом?

Несомненно, люди, а также все объекты окружающего нас пространства, являются частью вечно существующего единометодологического системного про­цесса развития…

Для многих людей, возможно, это заявление станет открытием.

В подтверждение наших слов обратимся к научной формулировке.

Процесс (образовано от латинского слова: prōcessus — продвижение) — это общее понятие, характеризующее совокупность необратимых и взаимосвязанных изменений (как спонтанных, так и управляемых, как самоорганизованных, так и организуемых), результатом которых является переход в иное состояние объекта изменений. Автор определения: Е. Н. Вайнберг[2].

Полное общее наименование этих процессов в основах Первопричинной пси­хологии записывается, читается и произносится как: взаимопредопределенно­обус­ловленные количественные, качественные, количественно-качественные объёмы материальноэнергоинформационных процессов. Так, как каждый процесс про­странства запрограммирован, а это видно невооружённым взглядом, в соответ­ст­вии индивидуального комплексного объёма алгоритмов, которые мы восприни­ма­ем в ЗАКОНомерностях, то в некоторых контекстах мы употребляем название – ал­горитмы ЗАКОНомерностей взаимопредопределеннообусловленных количест­вен­ных, качественных, количественно-качественных объёмов материальноэнер­го­ин­формационных процессов…

Почему в формулировке используется множественное число?

По причине того, что в каждой системе происходит одновременно множество процессов… В дальнейшем, при правильном построении их образов вам будет понятна их суть.

Зададим ещё один вопрос: «По какой причине мы говорим лишь о восприятии, если все процессы мы воспринимаем в количественных, качественных, количест­венно-качественных трёхмерных объёмах, а само восприятие — это ведь часть процесса?», так, как одновременно с восприятием происходит процесс мышления, а в соответствии его и осуществляется и наше с вами проявление в пространстве и не только наше, но и любого объекта, а иначе мы бы объекты не воспринимали. И этот процесс необходимо рассматривать в триединстве триединокомпонентного кода – восприятия – мышления — проявления. Приводим полное наименование это­го процесса записываемого, читаемого и произносимого в основах Первопричин­ной психологии:

«Индивидуальный взаимопредопределеннообусловленный количественный, ка­чественный, количественно-качественный объём меры трёхмерного единого материальноэнергоинформационного процесса восприятия, мышления, прояв­ления мерных объектов».

Если в понимании вашего соЗНАНИЯ эти процессы раздельные, то проведите эксперимент. Например, воспринимая объект попробуйте о нём не размышлять, соответственно и не проявляться в отношении его, уверены это невозможно. Уби­рая один триединый компонент из этого триединокомпонентного кода (восприятие – мышление – проявление), как собственно из любого другого и фиксация нами этого процесса исчезает, сам же процесс будет существовать не зависимо от того фиксируем мы его или нет.

Обладателям триединокомпонентного кода (восприятие – мышление – про­явление), а люди относятся к таковым, каждый объект в пространстве рас­кры­вается материей, обладающей информацией о себе, и энергией, переносящей ин­формацию о материи этого объекта.

Вот вам ещё один триединокомпонентный код состоящий из триединых ком­понент: материя – информация о материи – энергия, переносящая информацию о материи – это мера всякого объекта, воспринимаемого нами в пространстве, че­ловека в их числе. МЕРУ объекта, человека в их числе можно изучать любыми дос­тупными способами. Если мы уберём одну из триединых компонент меры любого объекта, человека в их числе (материя-информация о материи-энергия, пе­реносящая информацию о материи), то мы перестанем воспринимать этот объект, человека в их числе, соответственно размышлять о нём и проявляться в соот­вет­ствии его восприятия-мышления-проявления в отношении нас. Вот вам ещё один пример системного ЕДИНСТВА всех многомерных, многоуровневых, разносвой­ст­венных объектов, раскрытого в ТРИЕДИНСТВЕ всем объектам, обладающим триединокомпонентным кодом (восприятия – мышления – проявления), таких примеров основы Первопричинной психологии содержат множественное коли­че­ство. Кроме того, триединокомпонентный код меры (материя – информация о ма­те­рии – энергия, переносящая информацию о материи) примеряет материалистов – идеалистов – энергетиков. Каким образом? Это отдельная весьма большая тема, раскрываемая в основах Первопричинной психологии.

Говоря о системном ЕДИНСТВЕ логичным говорить о том, что все объекты и люди в их числе взаимосвязаны причинноследственными связями в едином для всех пространстве. И эти обстоятельства приводят нас к выводу о том, что все объекты, люди в их числе, находятся во взаимопредопределеннообусловленной системности, которая подразумевает, что? А подразумевает она взаимодействия объектов, людей в их числе друг с другом, во взаимодействиях их меры обменива­ются количественными, качественными, количественно-качественными объёмами Эволюционно-базовых, Эволюционно-переходных, Условно-самостоятельных трие­динокомпонентных ЗНАНИЙ (ума, разума, интеллекта) мерных объектов о себе и в соответствии этих ЗНАНИЙ каждая мера объекта изменяет свои состоя­ния. Вот мы выявили ещё один триединокомпонентный код: взаимодействие, взаимообмен меры объектов, людей в их числе и состояния в них, в нашем понимании – это процесс ТВОРЕНИЯ, так как без взаимодействия, взаимообмена мер объектов, людей в их числе (состоящих из материи, информации, энергии) и состояния в них, у объектов, людей в их числе, в полной мере, не возможен процесс восприятия-мышления-проявления, а также все последующие материально­энерго­информационные процессы. Все взаимодействия, взаимообмены мер и состояния в них происходят в определённых взаимопредопределеннообусловленных средах системного эволюционного процесса развития.

Процесс ТВОРЕНИЯ в основах концепции «Первопричинная психология» в раз­вёрнутом виде записывается следующим образом: «В средах взаимопредо­пре­де­леннообусловленных количественных, качественных, количественно-качест­венных объёмов материальноэнергоинформационных взаимодействий, взаимооб­ме­нов мер и состояний в них мерных объектов, вечно существующего единомето­дологического системного процесса развития мерных объектов Единого поля мерных объектов Единого организма Высшей силы».

Теперь, имея три триединокомпонентных кода, мы можем рассмотреть далеко не в полном объёме, взаимопредопределеннообусловленную системность в коли­че­ственных, качественных, количественно-качественных объёмах меры трёхмер­ных материальноэнергоинформационных процессов мерных объектов, объединяе­мых ПРОСТРАНСТВОМ, так, как только лишь через него мы постигаем смысл всех происходящих материальноэнергоинформационных процессов, участниками которых мы являемся или другими словами БОЖЕСТВЕННЫЙ СМЫСЛ БЫТИЯ.

Так как основы Первопричинной психологии содержат очень много взаимо­пре­до­пределеннообусловленных триединокомпонентных кодов, то рассмотрим нами разработанную формулировку.

Триединокомпонентный код – это совокупность триединых компонент вза­имо­пре­допределеннообусловленных количественных, качественных, коли­че­ственно-качественных объёмов материальноэнергоинформационных процессов рас­крывающихся индивидуальному взаимопредопределеннообусловленному ко­ли­чественному, качественному, количественно-качественному объёму меры трёх­мер­ного единого материальноэнергоинформационного процесса восприятия, мыш­ления, проявления мерных объектов, в котором изменение одной из трёх три­единых компонент приводит к изменению всех остальных компонент триеди­но­компонентного кода в восприятии алгоритмов ЗАКОНомерностей взаимопре­до­пределеннообусловленных количественных, качественных, количественно-каче­ст­венных объёмов материальноэнергоинформационных процессов мерных объек­тов, в средах взаимопредопределеннообусловленных количественных, качествен­ных, количественно-качественных объёмов материальноэнергоинформационных взаимодействий, взаимообменов мер и состояний в них (людей) мерных объектов, вечно существующего единометодологического системного процесса развития (людей) мерных объектов Единого поля мерных объектов Единого организма Выс­шей силы.

Примечание. Триединые компоненты триединокомпонентных кодов изменя­ют­ся в соответствии запрограммированных Системной программой развития мер­ных объектов, алгоритмов, воспринимаемых индивидуальным взаимопредо­пре­де­леннообусловленным количественным, качественным, количественно-качествен­ным объёмом меры трёхмерного единого материальноэнергоинформационного про­цесса восприятия, мышления, проявления мерных объектов в виде ЗАКОНо­мерностей. Изменения триединых компонент в триединокомпонентных кодах име­ют индивидуальный характер, зависящий от меры индивидуальных возможностей (людей) мерных объектов, участвующих во взаимопредопределен­но­обуслов­ленных количественных, качественных, количественно-качественных объёмах ма­териальноэнергоинформационных процессов. Изменение одной из триединых ком­понент триединокомпонентных кодов, изменяет весь триединокомпонентный код, но с различной алгоритмикой.

Обратите внимание на ниже по тексту представленный нами для вас три­еди­но­ком­понентный код и попробуйте соотнести его с вашими количественными, качественными, количественно-качественными объёмами событий, взаимоот­но­шений, и состояний в них, в которых вы находитесь ежесекундно, не только с людь­ми, но и с безграничным количеством объектов пространства.

Триединокомпонентный код производных[3] СОСТОЯНИЙ мерных объек­тов, людей в их числе, при нахождении их в средах взаимопредопреде­леннообусловленных количественных, качественных, количественно-качественных объёмов материальноэнергоинформационных взаимодействий (событийности), взаимообменов (взаимоотношений) мер, и состояний в них мерных объектов, вечно существующего единометодологического процесса развития мерных объектов Единого поля мерных объектов Единого организма Высшей силы.

1. Триединая компонента производных состояний[4] — КОМФОРТНЫХ для кон­кретного человека (как одного из множества мерных объектов) и КОМФОР­ТНЫХ для N-ного количества мерных объектов, людей в их числе, обладающих индивидуальным взаимопредопределеннообусловленным количественным, каче­ственным, количественно-качественным объёмом меры трёхмерного единого ма­те­ри­альноэнергоинформационного процесса восприятия, мышления, проявления мерных объектов, являющихся участниками совместных событий и взаимоот­но­шений.
2. Триединая компонента состояний — КОМФОРТНЫХ для конкретного человека (как одного из множества мерных объектов) и НЕ КОМФОРТНЫХ для других N-ного количества мерных объектов, людей в их числе, обладающих инди­видуальным взаимопредопределеннообусловленным количественным, качествен­ным, количественно-качественным объёмом меры трёхмерного единого матери­аль­ноэнергоинформационного процесса восприятия, мышления, проявления мер­ных объектов, являющихся участниками совместных событий и взаимоотноше­ний.
3. Триединая компонента состояний НЕ КОМФОРТНЫХ для конкретного человека (как одного из множества мерных объектов) и НЕ КОМФОРТНЫХ для других N-ного количества мерных объектов, людей в их числе, обладающих ин­дивидуальным взаимопредопределеннообусловленным количественным, качест­вен­ным, количественно-качественным объёмом меры трёхмерного единого мате­риальноэнергоинформационного процесса восприятия, мышления, проявления мер­ных объектов, являющихся участниками совместных событий и взаимоотно­шений.

Примечание, производные состояния, первой триединой компоненты, соот­вет­ствуют требованиям, предъявляемым к мерным объектам Системной програм­мой развития мерных. Производные состояния, второй и тем более третьей три­еди­ной компоненты не соответствуют требованиям, предъявляемым к мерным объек­там Системной программой развития мерных, и по этой причине N-ному количеству мерных объектов, людей в их числе, необходимо работать в поисках устранения противоречий, возникающих в событиях, взаимоотношениях в кото­рых они находятся.

Если вы, уважаемый читатель, внимательно проанализируете три триединые ком­поненты этого триединокомпонентного кода, и примените их к взаимоотно­шениям, событиям и состояниям, участниками которых вы являетесь, то увидите, что производные состояния первой триединой компоненты присутствуют в каж­дом из нас совсем в малых количествах. Это говорит о том, что всем участникам событий – взаимоотношений – состояний в них необходимо работать над своим совершенствованием.

Если вам, уважаемый читатель, представляется, что события, взаимоот­но­шения, и состояния в них касаются только людей части животного и растительного мира и они являются самыми главными для вас, то вы заблуждаетесь. Попробуйте отказаться лишь от части этих взаимоотношений, в которых вы находитесь, например, с воздушной средой, и вы поймёте, что это приведёт вас к печальному результату.

Поэтому!!! При применении этого триединокомпонентного или других кодов, в отношении себя, очень ВАЖНО помнить и держать внутри своего соЗНАНИЯ образ того, что любой мерный объект, человек в их числе, одновременно находится в событиях, в которых он взаимодействует, во взаимоотношениях, в которых его мера взаимообменивается, и состояниях в них, с безграничным количеством мерных объектов, соответственно и со всем пространством одновременно, разности же восприятия, мышления и проявления в отношении этих объектов возникают от их меры индивидуальных возможностей.

Взаимосвязи объектов в их числе людей, выводят нас на понимание взаимо­пре­допределеннообусловленной системности пространства, которое объединяет все алгоритмы ЗАКОНомерностей взаимопредопределеннообусловленных коли­че­ст­венных, качественных, количественно-качественных объёмов материально­энер­гоинформационных процессов. Понимание взаимопредопределенно­обуслов­ленной системности общественным соЗНАНИЕм, приведёт в гармоничное соот­вет­ствие эволюционному развитию все аспекты жизни людей и не только…, соот­ветственно и решит все проблемные вопросы, обозначенные в теме нашей кон­фе­ренции «Современные проблемы и тенденции развития юриспруденции и вопросы правоприменительной практики».

Зададим следующий вопрос: «Пространство, включающее в себя всевозмож­ные объекты, в том числе и людей, обладающих мерой, каким образом оно нас всех, идентифицирует в этой взаимопредопределеннообусловленной систем­ности?»

Логичным было бы идентифицировать нас по МЕРЕ, имеющей индивидуаль­ный идентификационный код. По этой и другим причинам, о которых вы узнаете из основ Первопричинной психологии, мы дали название всем объектам прост­ранства людям в их числе название – МЕРНЫЙ ОБЪЕКТ, МЕРА МЕРНОГО ОБЪЕКТА, МЕРА ИНДИВИДУАЛЬНЫХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ МЕРНЫХ ОБЪЕК­ТОВ. Подобное название полностью ИСКЛЮЧАЕТ ЭГОЦЕНТРИЗМ ЛЮДЕЙ и даёт возможность объяснить ЕДИНСТВО ПРОСТРАНСТВА, объединяющее мер­ные объекты, людей в их числе.

Термин мера мерного объекта в основах Первопричинной психологии приме­ня­ется часто, так, как он раскрывает суть любого мерного объекта, человека в их числе посредством индивидуального идентификационного кода, который даёт по­нять: структуру мерных объектов, людей в их числе, материальные, информа­ци­онные, энергетические задачи которые каждому мерному объекту, человеку в их числе предопределено выполнять в жизненном периоде вечного существования[5], а также позволяет определять уровень индивидуального комплексного триеди­но­компонентного материальноэнергоинформационного эволюционного процесса ко­личественных, качественных, количественно-качественных объёмов Эволю­ци­онно-базового, Эволюционно-переходного, Условно-самостоятельного методов по­ЗНАНИЯ (ума, разума, интеллекта) мерных объектов.

Теперь поговорим о самом главном – о ПЕРВОПРИЧИНЕ!!!

Очень сложно понять сюжет произведения книги, если прочесть несколько стра­ниц из её середины, ещё сложнее понять суть взаимопредопре­деленно­обус­ловленных количественных, качественных, количественно-качественных объёмов материальноэнергоинформационных процессов, участником которых является каждый мерный объект и естественно люди как вид мерных объектов, если их рассматривать в контексте отдельно взятой жизни, а не вечного существования. Такое понимание может предоставить только лишь Первопричина.

По нашему мнению, Первопричина не только для людей, во многом считаю­щих себя венцом природы, но и для всех мерных объектов, прежде всего, и это главное, должна быть явно ощущаемой, принимаемой и не отрицаемой, вследствие её неопровержимости, иначе она не может быть Первопричиной.

Любому многомерному, многоуровневому, разносвойственному мерному объекту, человеку, как виду мерных объектов или любым другим мерным объек­там обладающим индивидуальным взаимопредопределеннообусловленным коли­че­ственным, качественным, количественно-качественным объёмом меры трёх­мер­ного единого материальноэнергоинформационного процесса восприятия, мыш­ле­ния, проявления, должен быть не только понятен ЕЁ универсальный язык[6], по­сред­ством которого в процессе эволюционного развития объясняются многомерные, мно­гоуровневые, разносвойственные, системные процессы и явления мира, дос­тупные пониманию любого мерного объекта, в нашем случае – взаимопредопреде­леннообусловленные количественные, качественные, количественно-качест­венные объёмы материальноэнергоинформационных процессов, но и каждый мерный объект, человек в том числе, должен быть наделён этим универсальным языком в объёме меры индивидуальных возможностей мерных объектов, для своей индивидуальной, общей, индивидуальной и общей коммуникации одновременно.

Но и это не всё.

Первопричина должна являться вечным неиссякаемым источником многомер­ных, многоуровневых, разносвойственных ЗНАНИЙ, в нашем случае – количест­венных, качественных, количественно-качественных объёмов Эволюционно-базо­вых, Эволюционно-переходных, Условно-самостоятельных триединокомпонент­ных ЗНАНИЙ (ума, разума, интеллекта) мерных объектов, мудрости, справед­ли­вости, любви, свободы… Одним словом – АБСОЛЮТНЫМ СОВЕРШЕНСТВОМ.

Исследуя вопрос о Первопричине, с точки зрения религиозных, философских, научных, эзотерических и прочих ЗНАНИЙ, мы пришли к выводу, что критериям, нами изложенным, ПЕРВОПРИЧИНЕ соответствует лишь ПРОСТРАНСТВО всех нас объединяющее.

Не только то пространство, которое мы в силах воспринимать посредством ин­ди­видуального взаимопредопределеннообусловленного количественного, качественного, количественно-качественного объёма меры трёхмерного единого материальноэнергоинформационного процесса восприятия, мышления, проявле­ния людей и других различных мерных объектов, без помощи дополнительных устройств[7] или с таковыми, которому мы дали название Единое поле мерных объектов. Но и то, которое мы можем вообразить, интуитивно почувствовать, или то, которое нам открывается посредством видения во всевозможных образах. И даже то, которое для нас непостижимо, в силу нашего развития, оценивать которое мы так же не в силах, вследствие отсутствия у нас высших критерий оценки. При всех этих, или каких-либо других возможных для нас сверх способностей, мы всё же должны понимать, что и это — лишь маленькая толика, не имеющего границ ПЕРВОПРИЧИННОГО ПРОСТРАНСТВА, что на самом деле существует, являясь АБСОЛЮТНО СОВЕРШЕННОЙ ПЕРВОПРИЧИНОЙ.

У вас может возникнуть вопрос: «Каким образом не имеющее границ мно­го­мерное, многоуровневое, разносвойственное ПЕРВОПРИЧИННОЕ ПРОСТРАН­СТВО, состоящее из далеко несовершенных[8], по нашему человеческому понима­нию, мерных объектов, людей в их числе, может являться – АБСОЛЮТНЫМ СОВЕРШЕНСТВОМ?»

Не ошибаемся ли мы в своих рассуждениях?

Ответы на этот вопрос могут быть совершенно различными по причине ин­дивидуального взаимопредопределеннообусловленного количественного, качест­вен­ного, количественно-качественного объёма меры трёхмерного единого матери­альноэнергоинформационного процесса восприятия, мышления, проявления мер­ных объектов, людей в их числе, проливающих свет на этот вопрос.

Для того, чтобы понять наш ответ, обратимся к формулировке:

Любой целый объём всегда будет абсолютно совершенен части объёмов в него входящих. Части от целого объёма всегда будут абсолютно совершенны в сравнении с собой и относительно совершенны в сравнении с целым объёмом, частью которого они являются.

Давайте честно признаемся и ответим на вопросы: «Из каких источников мы познавали, познаём и будем познавать Бога, Аллаха, Творца, любое другое Высшее начало, ангелов и демонов…? Плохое и хорошее, полезное и бесполезное, откры­тия науки, технический прогресс, одним словом себя и весь окружающий нас мир?»

Всё, что мы, люди, или окружающие нас различные мерные объекты, воспри­ни­маем и не воспринимаем в силу своего индивидуального взаимопредо­преде­леннообусловленного количественного, качественного, количественно-качест­вен­ного объёма меры трёхмерного единого материальноэнергоинформационного про­цесса восприятия, мышления, проявления мерных объектов, всё это объединяет многомерное, многоуровневое, разносвойственное ПЕРВОПРИЧИННОЕ ПРО­СТРАНСТВО.

По сути Первопричинное пространство – это многомерное, многоуровневое, разносвойственное взаимопредопределённообусловленное системное единство мерных объектов, воспринимаемое подобными им мерными объектами, обла­да­ющим индивидуальным взаимопредопределеннообусловленным количественным, качественным, количественно-качественным объёмом меры трёхмерного единого материальноэнергоинформационного процесса восприятия, мышления, про­явления мерных объектов в триединстве: «Структурноуправляющей ИЕРАРХИИ, МЕРЫ, ТВОРЕНИЯ – вечно существующего единометодологического процесса развития мерных объектов»…

Примечание. Многомерное, многоуровневое, разносвойственное взаимопре­до­пределённообусловленное Системное единство мерных объектов, управляется единым центром Первопричинного пространства, предъявляющим к ним тре­бо­вания исполнения индивидуальной функциональности, целенаправленной алго­рит­мичности, в соответствии единой цели развития – достижение абсолютного совершенства.

Как воздействует юрисдикция Первопричинного пространства на все мерные объекты в него включённые?

Несоответствие мерных объектов, людей в их числе, в большей или меньшей мере, индивидуальным, общим и индивидуально-общим требованиям, предъяв­ля­емым единым центром управления, в средах взаимопредопре­деленно­обус­ловленных количественных, качественных, количественно-качественных объёмов материальноэнергоинформационных взаимодействий, взаимообменов мер и сос­тояний в них мерных объектов, вечно существующего единометодологического процесса развития мерных объектов, приводит их к ущербным состояниям.

Правоведам, занятым в области государственного и общественного стро­ительства, да и не только, хорошо бы задуматься о требованиях, предъявляемых к людям, как части мерных объектов, хотя бы, Солнечной системой и Биосферой, элементами которых мы все являемся.

Несмотря на свою многомерность, многоуровневость, разносвойственность, Пер­вопричинное пространство проявляет себя как единый организм[9], подобно на­шему физическому организму, в котором каждая клетка обладает индивидуальной функциональностью, целенаправленной алгоритмичностью, в соответствии еди­ной цели существования физического организма, так и в пространстве мерные объекты, люди в их числе, выполняют свои индивидуальные функции, каждый на своём уровне, олицетворяя собой клетки многомерного, многоуровневого, разно­свойственного Первопричинного пространства.

Применяя закон подобия, назовём многомерное, многоуровневое, разно­свой­ственное Первопричинное пространство, объединяющее все мерные объекты, в том числе и людей[10] – Единым организмом, подобным нашему физическому ор­ганизму человека, объединяющему все клетки, из которых состоят его органы … Равно как и физические организмы других мерных объектов.

Название Единый организм, по нашему мнению, не совсем полно отражает суть многомерного, многоуровневого, разносвойственного Первопричинного про­странства –Первопричины, и поэтому мы продолжим свои рассуждения.

Самый большой скептик не сможет отрицать объёмы различных воздей­ст­вий[11] на физический организм человека или любого другого мерного объекта теп­ла, холода, ветра, воды, земли, многих других факторов, одним словом, природных стихий и не только, в средах взаимопредопределеннообусловленных количест­вен­ных, качественных, количественно-качественных объёмов материальноэнерго­ин­формационных взаимодействий, взаимообменов мер и состояний в них мерных объектов, вечно существующего единометодологического системного процесса раз­вития мерных объектов. Это и есть различные воздействия Высшей силы, пер­вопричинно исходящей по иерархии систем многомерного, многоуровневого, раз­носвойственного Первопричинного пространства, вследствие которых происходят изменения меры мерных объектов и меры их индивидуальных возможностей, а в последующем и структуры мерных объектов. Воздействие высшей силы мерных объектов, людей в их числе, друг на друга, посредством их физических организмов (получивших в основах Первопричинной психологии название Адаптационно­трансформирующаяся структура мерных объектов, но об этом позже), в опре­де­лён­ных алгоритмах, воспринимаемых нами, людьми в ЗАКОНомерностях, явля­ет­ся сутью триединства «Структурноуправляющей ИЕРАРХИИ, МЕРЫ, ТВОРЕ­НИЯ – вечно существующего единометодологического процесса развития мерных объектов» …

Если Высшая сила многолико проявляется в этом многомерном, многоуров­невом, разносвойственном Первопричинном пространстве, функционирующим, как Единый организм, то логичным было бы добавить к названию «Единый организм» слова «Высшей силы».

Вследствие слияния двух этих терминов, мы получим полное название много­мер­ного, многоуровневого, разносвойственного ПЕРВОПРИЧИННОГО–ПРО­СТРАН­СТВА – Единый организм Высшей силы, являющийся Первопричиной.

Единый организм Высшей силы и мерные объекты не разделимы и пред­ставляют собой системное ЕДИНСТВО.

Чтобы подчеркнуть многомерное, многоуровневое, разносвойственное вза­имо­предопределённообусловленное системное единство мерных объектов, мы в названии Единый организм Высшей силы не использовали множественное число (Высшие силы), потому что тогда мы не смогли бы говорить о Первопричине, пришлось бы говорить о Первопричинах, а это не логично и не верно. Кроме того, все высшие силы берут своё начало от одной Первопричинной Высшей силы и пользуются ей благодаря единому потенциалу Единого организма Высшей силы. Религиозные люди называют Первопричину всего сущего Богом, Аллахом, Буд­дой, Творцом… Эзотерики называют ее множеством других названий, а учёные и люди, не верующие в существование Бога, – силами природы. Все будут по-своему правы, они имеют на это право, и мы тоже. Смысл основ Первопричинной психо­логии – показать единство всего сущего.

В связи с ограничением возможностей восприятия индивидуального взаимо­пре­допределеннообусловленного количественного, качественного, количествен­но-качественного объёма меры трёхмерного единого материальноэнерго­инфор­ма­ционного процесса восприятия, мышления, проявления мерных объектов, окру­жаю­щего нас ПЕРВОПРИЧИННОГО ПРОСТРАНСТВА – Единого организма Выс­шей силы и находящихся в нём мерных объектов, людей в их числе, всем нам по силам, в более полном объёме, воспринимать, размышлять и проявляясь иссле­довать лишь малую его часть. Эту часть Единого организма Высшей силы, как мы уже поясняли, в основах Первопричинной психологии получила название Единое поле мерных объектов.

Единый организм Высшей силы – это первопричинный, всеобъемлющий, вечно существующий, животворящий объём, состоящий из живых многомерных, многоуровневых, разносвойственных мерных объектов, находящихся во взаимо­предопределеннообусловленном системном единстве.

Единый организм Высшей силы раскрывается мерным объектам по мере рас­ши­рения их взаимопредопределеннообусловленного многомерного, многоуров­невого, разносвойственного объёма меры мерных объектов единого системного процесса восприятия, мышления, проявления, в том числе и индивидуального взаи­мопредопределеннообусловленного количественного, качественного, коли­чест­венно-качественного объёма меры трёхмерного единого материально­энер­го­информационного процесса восприятия, мышления, проявления мерных объектов, но в полной мере не постижим для мерных объектов в него входящих.

Индивидуальному взаимопредопределеннообусловленному количествен­ному, качественному, количественно-качественному объёму меры трёхмерного единого материальноэнергоинформационного процесса восприятия, мышления, проявления мерных объектов Единый организм Высшей силы раскрывается в сре­дах взаимопредопределеннообусловленных количественных, качественных, коли­чественно-качественных объёмов материальноэнергоинформационных взаимо­дей­ствий, взаимообменов мер, и состояний в них мерных объектов триединством: «Структурноуправляющей ИЕРАРХИИ, МЕРЫ, ТВОРЕНИЯ – вечно сущест­вую­щего единометодологического процесса развития мерных объектов», постепенно, по мере нахождения в индивидуальном комплексном материальноэнер­го­инфор­мационном эволюционном процессе количественных, качественных, количест­венно-качественных объёмов Эволюционно-базового, Эволюционно-переходного, Условно-самостоятельного методов поЗНАНИЯ (ума, разума, интеллекта) мерных объектов.

Теперь, когда мы ввели вас, уважаемый читатель в очень краткие понимания основ Первопричинной психологии, поговорим в небольшом объёме о Перво­причинном законе Единого организма Высшей силы определяющим базовые тре­бования к ЗАКОНотворческой деятельность любого мерного объекта, группы мер­ных объектов, общественных и государственных объединений. В полном объёме все материалы на эту и другие темы представлены в основах Первопричинной психологии.

Когда речь заходит о Высших законах, большинство людей,[12] недоумевая, говорят: «существуют ли они вообще?». За восприятие Высших законов другими мерными объектами сказать, что либо, сложно, в силу многих факторов, но мы уверены, что на своём уровне восприятия, они, не хуже людей, имеют возмож­ности понимать их суть.

Другие люди верят в их существование, перечисляют их названия, объясняют их действие или пытаются это сделать или утверждают, что существуют законы природы, законы общественной жизни, что это и есть, по их мнению, Высшие законы.

Каждый человек имеет возможность выражать свои мысли лишь в соответ­ст­вии своего индивидуального взаимопредопределеннообусловленного количест­вен­ного, качественного, количественно-качественного объёма меры трёхмерного единого материальноэнергоинформационного процесса восприятия, мышления, проявления мерных объектов и никак иначе.

Поразмышляем и мы на этот счёт.

В соответствии основ Первопричинной психологии, Единый организм Выс­шей силы — абсолютное совершенство не создаёт, как это делают люди, мно­же­ст­во законов, в большей мере противоречивых друг другу, ему достаточно того, что он существует, являя собой ВЫСШИЙ ЗАКОН, обладающий всеми критериями оце­нок, регламентирующими все взаимопредопределеннообусловленные много­мер­ные, многоуровневые, разносвойственные, в том числе и взаимопредо­пре­де­леннообусловленные количественные, качественные, количественно-качествен­ные объёмы материальноэнергоинформационных процессов в нём происходящих.

Из вышесказанного мы делаем три основных вывода, которые берём за основу для наших дальнейших рассуждений:

ПЕРВОПРИЧИННОЕ ПРОСТРАНСТВО — Единый организм Высшей силы являет собой ПЕРВОПРИЧИННЫЙ ЗАКОН ВЫСШЕЙ СИЛЫ, реализуемый по­средством универсального языка и Высшей силы делегированных мерным объек­там в объёмах их меры индивидуальных возможностей.

Все мерные объекты ПЕРВОПРИЧИННОГО ПРОСТРАНСТВА — Единого организма Высшей силы руководствуясь требованиями Первопричинного ЗАКО­НА ВЫСШЕЙ СИЛЫ совершенствуются в вечно существующем единомето­до­логическом системном процессе развития мерных объектов.

ЦЕЛЬЮ совершенствования мерных объектов в вечно существующем едино­методологическом системном процессе развития мерных объектов, ЯВЛЯЕТСЯ ДОСТИЖЕНИЕ АБСОЛЮТНОГО СОВЕРШЕНСТВА.

Как видно в этом триединокомпонентном коде отражается: ЗАКОНода­тельство, исполнение ЗАКОНодательства и целеполагание ЗАКОНодательства, регламентирующих вечно существующий единометодологический системный процесс развития мерных объектов Единого поля мерных объектов Единого орга­низма Высшей силы.

НЕ один многомерный, многоуровневый, разносвойственный мерный объект, не в силах, раскрыть в полном объёме содержание Единого организма Высшей силы и соответственно Первопричинного ЗАКОНА Единого организма Высшей силы. И этот факт, для здравомыслящих людей, естественен и не оспорим.

Возникает вопрос: «Каким же образом мерные объекты, люди в их числе, могут узнать об индивидуальных, общих, и индивидуально-общих требованиях развития, системе управления, контроля и т.д. другими словами, о юрисдикции Первопричинного ЗАКОНА Единого организма Высшей силы, регламенти­рую­щего взаимопредопределеннообусловленные количественные, качественные, ко­личественно-качественные объёмы многомерных, многоуровневых, разносвой­ст­венных, в их числе и материальноэнергоинформационных процессов.

Основы Первопричинной психологии утверждают, что все эти и другие во­просы, каждому мерному объекту, в их числе и человеку, раскрываются в инди­видуальном комплексном материальноэнергоинформационном эволюционном процессе количественных, качественных, количественно-качественных объёмов Эволюционно-базового, Эволюционно-переходного, Условно-самостоятельного методов поЗНАНИЯ (ума, разума, интеллекта) мерных объектов, в котором, в данный момент эволюционного развития, он находится.

Рассмотрим триединокомпонентный код.

Триединокомпонентный код, обеспечивающий развитие взаимопре­допреде­лен­нообусловленных количественных, качественных, количественно-качест­вен­ных объёмов многомерных, многоуровневых, разносвойственных, в их числе и ма­териальноэнергоинформационных процессов раскрытых индивидуальному вза­имо­предопределеннообусловленному количественному, качественному, коли­чест­венно-качественному объёму меры трёхмерного единого материально­энер­гоинформационного процесса восприятия, мышления, проявления мерных объектов.

Триединая компонента Первопричинного ЗАКОНа Единого организма Высшей силы…

Триединая компонента Первопричинного ПРИНЦИПА триЕДИНСТВА Структурноуправляющей ИЕРАРХИИ Первопричинного закона Единого организма Высшей силы…

Триединая компонента Системной программы развития мерных объектов Единого организма Высшей силы с матрицами …

…обеспечивающих Структурноуправляющее иерархическое программи­ро­вание алгоритмов ЗАКОНомерностей взаимопредопределеннообусловленных количественных, качественных, количественно-качественных объёмов матери­альноэнергоинформационных процессов мерных объектов.

Первой составляющей компонентой этого триумвирата является Перво­при­чинный закон Единого организма Высшей силы.

Первопричинный закон Единого организма Высшей силы регламентирует вза­имо­предопределеннообусловленные многомерные, многоуровневые, разносвой­ст­венные алгоритмы ЗАКОНомерностей системных процессов, воспринимаемых, индивидуальным взаимопредопределеннообусловленным количественным, качественным, количественно-качественным объёмом меры трёхмерного единого ма­териальноэнергоинформационного процесса восприятия, мышления, про­явления мерных объектов в триединстве: «Структурноуправляющей ИЕРАРХИИ, МЕРЫ, ТВОРЕНИЯ – вечно существующего единометодологического системного процесса развития мерных объектов».

Примечание, все алгоритмы ЗАКОНомерностей многомерных, многоуровне­вых, разносвойственных процессов регламентированные Единым организмом Высшей силы, УПРАВЛЯЮТСЯ (программируются, контролируются, корректи­ру­ются) Системной программой развития мерных объектов Единого организма Высшей силы через её нескончаемое множество матриц, в единственном числе находящейся в Основообразующем мерном объекте – мерных объектов, на основе Первопричинного ПРИНЦИПА триЕДИНСТВА Структурноуправляющей ИЕРАР­ХИИ Первопричинного закона Единого организма Высшей, в соответствии требований Первопричинного закона Единого организма Высшей силы и наблю­даются в проявлениях (движения, действия, относительного бездействия) адаптационнотрансформирующейся структуры мерных объектов, в средах взаимо­предопределеннообусловленных количественных, качественных, количественно-качественных объёмов материальноэнергоинформационных взаимодействий, взаимообменов мер, и состояний в них мерных объектов, вечно существующего единометодологического системного процесса развития мерных объектов Единого поля мерных объектов Единого организма Высшей силы.

Рассмотрим Первопричинный ПРИНЦИП триЕДИНСТВА Структурноуправ­ляющей ИЕРАРХИИ Первопричинного закона Единого организма Высшей силы, реализующий требования Первопричинного ЗАКОНА Единого организма Высшей силы.

Первопричинный ПРИНЦИП триЕДИНСТВА Структурноуправляющей ИЕРАР­ХИИ Первопричинного закона Единого организма Высшей силы, рас­крытый индивидуальному взаимопредопределеннообусловленному количествен­но­му, качественному, количественно-качественному объёму меры трёхмерного единого материальноэнергоинформационного процесса восприятия, мышления, проявления мерных объектов – определяет функциональные взаимопредо­пре­деленнообусловленные зависимости между элементами иерархии систем, иерар­хии систем, элементами иерархии систем и иерархии систем одновременно.

Примечание, функциональные взаимопредопределеннообусловленные зави­симости между элементами иерархии систем, иерархией систем, элементами иерархии систем и иерархией систем одновременно заключаются в том, что функ­ционирование мерных объектов, выполняющих функциональные задачи элементов в иерархии систем Единого организма Высшей силы, находятся в прямой зависимости от функционирования иерархии систем Единого организма Высшей силы, равно как функционирование иерархии систем Единого организма Высшей силы, находится в прямой зависимости от функционирования элементов иерархии систем Единого организма Высшей силы в них входящих, в параметрах меры индивидуальных возможностей развития заданных Первопричинным законом Единого организма Высшей силы в вечно существующем единометодологическом процессе развития мерных объектов.

Он имеет триединокомпонентный код, который мы раскрываем лишь назва­ни­ем — триединокомпонентный код Первопричинного ПРИНЦИПА три­ЕДИН­СТВА Структурноуправляющей ИЕРАРХИИ Первопричинного закона Единого ор­ганизма Высшей силы, определяющего функциональные взаимопредо­пре­де­леннообусловленные зависимости между элементами иерархии систем, иерархией систем, элементами иерархии систем и иерархией систем одновременно.

Триединая компонента Первопричинного ПРИНЦИПА триЕДИНСТВА Струк­турноуправляющей ИЕРАРХИИ Первопричинного закона Единого орга­низма Высшей силы, ОБЕСПЕЧИВАЮЩАЯ ВЕРТИКАЛЬНОЕ ПОДЧИНЕНИЕ И ГОРИЗОНТАЛЬНОЕ ИСПОЛНЕНИЕ МЕРНЫХ ОБЪЕКТОВ…

Триединая компонента Первопричинного ПРИНЦИПА триЕДИНСТВА Струк­турноуправляющей ИЕРАРХИИ Первопричинного закона Единого орга­низма Высшей силы, ОБЕСПЕЧИВАЮЩАЯ ВЫСШУЮ СПРАВЕДЛИВОСТЬ МЕРНЫХ ОБЪЕКТОВ…

Триединая компонента Первопричинного ПРИНЦИПА триЕДИНСТВА Структурноуправляющей ИЕРАРХИИ Первопричинного закона Единого орга­низ­ма Высшей силы, ОПРЕДЕЛЯЮЩАЯ СИСТЕМУ ВЗАИМОПРЕДОПРЕ­ДЕ­ЛЕН­НООБУСЛОВЛЕННЫХ КОЛИЧЕСТВЕННЫХ, КАЧЕСТВЕННЫХ, КОЛИ­ЧЕ­СТ­ВЕННО-КАЧЕСТВЕННЫХ ОБЪЁМОВ МАТЕРИАЛЬНОЭНЕРГОИНФОРМА­ЦИ­ОННЫХ ПРИЧИНОСЛЕДСТВЕННЫХ СВЯЗЕЙ…

Третьей составляющей компонентой этого триумвирата является Системная программа развития мерных объектов Единого организма Высшей силы, отвечаю­щей за структурноуправляющее иерархическое программирование, контроли­ро­вание, корректирование матрицы Системной программы развития мерных объек­тов, находящейся Основообразующем мерном объекте.

Системная программа развития мерных объектов Единого организма Высшей силы, раскрытая индивидуальному взаимопредопределеннообусловленному коли­чественному, качественному, количественно-качественному объёму меры трёх­мер­ного единого материальноэнергоинформационного процесса восприятия, мыш­ления, проявления мерных объектов – это механизм управления алгоритмами ЗАКОНомерностей многомерных, многоуровневых, системных процессов вечно существующего единометодологического системного процесса развития мерных объектов Единого поля мерных объектов Единого организма высшей силы, в соот­ветствии требований Первопричинного ЗАКОНа Единого организма Высшей силы и на основе Первопричинного ПРИНЦИПА триЕДИНСТВА Структурно­управ­ля­ющей ИЕРАРХИИ Первопричинного закона Единого организма Высшей, по­средством программирования, контролирования, корректирования матрицы Сис­темной программы развития мерных объектов, находящейся Основообразующем мерном объекте — мерных объектов на санкционированное применения взаимо­предопределеннообусловленных количественных, качественных, количественно-качественных объёмов Высшей силы мерными объектами в объёме ЕДИНОГО ПО­ТЕНЦИАЛА Единого организма Высшей силы в соответствии меры инди­ви­дуальных возможностей мерных объектов, в средах взаимопредопределен­но­обу­словленных количественных, качественных, количественно-качественных объё­мов материальноэнергоинформационных взаимодействий, взаимообменов мер и состояний в них мерных объектов.

В текстах употребляется сокращённое наименование — Системная программа развития мерных объектов.

Системная программа развития мерных объектов Единого организма Высшей силы в процессе жизненного периода создаёт условия, побуждающие мерные объек­ты к самостоятельной работе над своим совершенствованием, в индивиду­аль­ном комплексном материальноэнергоинформационном эволюционном про­цессе количественных, качественных, количественно-качественных объёмов Эволюционно-базового, Эволюционно-переходного, Условно-самостоятельного методов поЗНАНИЯ (ума, разума, интеллекта) мерных объектов, в котором, в данный момент эволюционного развития, находится мерный объект.

Системная программа развития мерных объектов Единого организма Высшей силы в любой момент может изменить обстоятельства расстановки Высшей силы санкционированной мерным объектам для решения их жизненных задач, направив её воздействие на тот мерный объект, который её не верно использовал в данный момент эволюционного развития, вечно существующего единометодологического системного процесса развития мерных объектов Единого поля мерных объектов Единого организма Высшей силы.

Системная программа развития мерных объектов Единого организма Высшей силы осуществляет управление мерными объектами посредством матриц, в един­ственном числе находящейся в Основообразующем мерном объекте – мерных объектов.

Матрица (от лат. matrix – матка; источник, начало) Системной программы развития мерных объектов Единого организма Высшей силы находящейся в Осно­вообразующем мерном объекте — мерных объектов раскрытая индивидуальному взаимопредопределеннообусловленному количественному, качественному, коли­чественно-качественному объёму меры трёхмерного единого материально­энерго­ин­формационного процесса восприятия, мышления, проявления мерных объектов – это часть Системной программы развития мерных объектов Единого организма Высшей силы, вечно находящаяся в структуре Основообразующего мерного объек­та — мерных объектов, индивидуально-регламентировано запрограммиро­ван­ная на УПРАВЛЕНИЕ алгоритмами ЗАКОНомерностей взаимопредо­преде­леннообусловленных количественных, качественных, количественно-качест­вен­ных объёмов материальноэнергоинформационных процессов мерных объектов, в соответствии требований Первопричинного ЗАКОНа Единого организма Высшей си­лы и на основе Первопричинного ПРИНЦИПА триЕДИНСТВА Структурно­управляющей ИЕРАРХИИ Первопричинного закона Единого организма Высшей.

Примечание, Матрица Системной программы развития мерных объектов Еди­ного организма Высшей силы, вечно находящаяся в структуре Основообразу­ю­щего мерного объекта — мерных объектов обладает взаимопредо­пределен­но­обусловленным количественным, качественным, количественно-качественным объёмом триединокомпонентной памяти, изменяющейся в индивидуальном ком­плексном материальноэнергоинформационном эволюционном процессе коли­чественных, качественных, количественно-качественных объёмов Эволюционно-базового, Эволюционно-переходного, Условно-самостоятельного методов поЗНА­НИЯ (ума, разума, интеллекта) мерных объектов, в котором, в данный момент эво­люционного развития, находится мерный объект, позволяющей выполнять взаи­мо­предопределеннообусловленные количественные, качественные, коли­чест­вен­но-качественные объёмы триединокомпонентных задач: материальных, информа­ци­онных, энергетических, вложенных в индивидуальное жизненное предопре­де­ле­ние нового периода развития мерных объектов, в средах взаимо­предопределен­но­обусловленных количественных, качественных, количественно-качественных материальноэнергоинформационных взаимодействий, взаимообменов мер, и сос­тоя­ний в них мерных объектов, вечно существующего единометодологического системного процесса развития мерных объектов Единого поля мерных объектов Единого организма Высшей силы.

Структурноуправляющее иерархическое программирование матрицы Осново­образующего мерного объекта — мерных объектов осуществляется, Системной программой развития мерных объектов Единого организма Высшей силы, для оп­ти­мального развития мерных объектов в вечно существующем единометодоло­ги­ческом системном процессе развития мерных объектов Единого поля мерных объектов Единого организма Высшей силы.

Обратимся к формулировке.

Алгоритмы ЗАКОНомерностей взаимопредопределеннообусловленных коли­че­ственных, качественных, количественно-качественных объёмов материально­энер­гоинформационных процессов мерных объектов, воспринимаемых инди­ви­дуальным взаимопредопределеннообусловленным количественным, качествен­ным, количественно-качественным объёмом меры трёхмерного единого матери­аль­ноэнергоинформационного процесса восприятия, мышления, проявления мер­ных объектов — это Структурноуправляющее иерархическое программирование матрицы Системной программы развития мерных объектов отражаемое, в эволю­ци­онно-алгоритмическом, взаимопредопределеннообусловленном количест­вен­ном, качественном, количественно-качественном объёме материальноэнергоин­фор­мационного процесса изменения трёх триединокомпонентных кодов мерных объектов, воспринимаемых индивидуальным взаимопредопределенно­обуслов­лен­ным количественным, качественным, количественно-качественным объёмом меры трёхмерного единого материальноэнергоинформационного процесса восприятия, мышления, проявления мерных объектов, как время (прошлое, настоящее, буду­щее) в средах взаимопредопределеннообусловленных количественных, качествен­ных, количественно-качественных объёмов материальноэнергоинформационных взаимодействий, взаимообменов мер, и состояний в них мерных объектов, вечно существующего единометодологического системного процесса развития мерных объектов Единого поля мерных объектов Единого организма Высшей силы, соз­дающих: особо устойчивые, устойчивые, не устойчивые алгоритмы ЗАКОНо­мер­ностей взаимопредопределеннообусловленных количественных, качественных, количественно-качественных объёмов материальноэнергоинформационных про­цессов мерных объектов, учитывающих условия индивидуального, общего, инди­видуально-общего вечного эволюционного развития мерных объектов, форми­рующих их:

— триединокомпонентные индивидуальные структуры: Основообразующего мер­ного объекта — мерных объектов, Неосязаемотрансформирующейся структу­ры мерных объектов, Адаптационнотрансформирующейся структуры мерных объек­тов, состоящих из количественных, качественных, количественно-качест­вен­ных объёмов: высокочастотных, среднечастотных, низкочастотных диапазонов свойств меры мерных объектов, сформированных в прошлых, формирующихся в настоящем и будущих периодах жизни вечно существующего единоме­тодоло­гического системного процесса развития мерных объектов;

— индивидуальный комплексный материальноэнергоинформационный эволю­ционный процесс количественных, качественных, количественно-качественных объё­мов Эволюционно-базового, Эволюционно-переходного, Условно-самостоя­тельного методов поЗНАНИЯ (ума, разума, интеллекта) мерных объектов, в ко­тором, в данный момент эволюционного развития, находится мерный объект;

— взаимопредопределеннообусловленные количественные, качественные, коли­чественно-качественные объёмы триединокомпонентных задач: материаль­ных, информационных, энергетических, вложенных в индивидуальное жизненное предопределение нового периода развития мерных объектов…

…соответствующих программе совершенствования себя и других мерных объектов, в направлении единой цели развития, вписанной в контекст вечного существования, — достижение абсолютного совершенства, результатом которого является триединокомпонентное взаимопредопределеннообусловленное:

количественное;

качественное;

количественно-качественное…

… изменение меры мерных объектов в трёх направлениях развития:

— взаимопредопределеннообусловленных количественных, качественных, коли­чественно-качественных объёмах материальноэнергоинформационных вос­про­изводств мерных объектов…

— взаимопредопределеннообусловленных количественных, качественных, ко­ли­чественно-качественных объёмах материальноэнергоинформационных безопас­ностей мерных объектов…

— взаимопредопределеннообусловленных количественных, качественных, количественно-качественных объёмах материальноэнергоинформационных обес­пе­чений мерных объектов…

…воспринимаемых индивидуальным взаимопредопределеннообусловленным количественным, качественным, количественно-качественным объёмом меры трёх­мерного единого материальноэнергоинформационного процесса восприятия, мышления, проявления мерных объектов в проявлениях (движения, действия, от­но­сительного бездействия) адаптационнотрансформирующейся структуры мер­ных объектов, в средах взаимопредопределеннообусловленных количественных, качественных, количественно-качественных объёмов материальноэнергоин­фор­мационных взаимодействий, взаимообменов мер и состояний в них мерных объектов, вечно существующего единометодологического системного процесса развития мерных объектов Единого поля мерных объектов Единого организма Высшей силы.

Перенастройка алгоритмов ЗАКОНомерностей взаимопредопределеннообус­ловленных количественных, качественных, количественно-качественных объёмов материальноэнергоинформационных процессов мерных объектов происходит сверху вниз по иерархии систем, в зависимости от получаемых, формирующихся, закрепляемых количественных, качественных, количественно-качественных объё­мов Эволюционно-базовых, Эволюционно-переходных, Условно-самостоятель­ных триединокомпонентных ЗНАНИЙ (ума, разума, интеллекта) мерой мерных объектов, вводящих их, во взаимопредопределеннообусловленные количест­вен­ные, качественные, количественно-качественные объёмы трёх основных СОС­ТОЯНИЙ: ПРОСВЕТЛЕНИЯ, НЕВЕЖЕСТВА, МРАКОБЕСИЯ, трёх основных производных СОСТОЯНИЙ: БЕЗСОЗНАТЕЛЬНОГО, СОЗНАТЕЛЬНОГО, ОСО­ЗНАННОГО и нескончаемых взаимопредопределеннообусловленных количест­вен­ных, качественных, количественно-качественных объёмов различных произ­вод­ных состояний, воспринимаемых индивидуальным взаимопредопределен­но­обусловленным количественным, качественным, количественно-качественным объёмом меры трёхмерного единого материальноэнергоинформационного процес­са восприятия, мышления, проявления мерных объектов в проявлениях адапта­ци­оннотрансформирующейся структуры мерных объектов, в средах взаимопредо­пре­деленнообусловленных количественных, качественных, количественно-каче­ст­венных объёмов материальноэнергоинформационных взаимодействий, взаимо­обменов мер и состояний в них мерных объектов, вечно существующего едино­методологического системного процесса развития мерных объектов Единого поля мерных объектов Единого организма Высшей силы.

Самый важный вывод, сделанный нами в исследованиях алгоритмов ЗА­КОНо­мерностей взаимопредопределеннообусловленных количественных, качест­венных, количественно-качественных объёмов материальноэнергоинформацион­ных процессов мерных объектов следующий: «В первопричинном пространстве – Едином организме Высшей силы не существует хаоса, все алгоритмы ЗАКО­Но­мерностей многомерных, многоуровневых, разносвойственных, в том числе и взаи­мопредопределеннообусловленных количественных, качественных, количе­ственно-качественных объёмов материальноэнергоинформационных процессов мерных объектов иерархически запрограммированы».

Это заключение выводит нас на:

Структурноуправляющее иерархическое программирование, контролирова­ние, корректирование матрицы Системной программы развития мерных объектов, находящейся Основообразующем мерном объекте — мерных объектов создающее ал­горитмы ЗАКОНомерностей, взаимопредопределеннообусловленных количест­вен­ных, качественных, количественно-качественных объёмов материальноэнерго­ин­фор­ма­ци­онных процессов мерных объектов, раскрытое индивидуальному взаимопредопределеннообусловленному количественному, качественному, коли­чественно-качественному объёму меры трёхмерного единого материально­энерго­информационного процесса восприятия, мышления, проявления мерных объектов – это абсолютно совершенная, взаимопредопределеннообусловленная, вечно функционирующая система управления мерными объектами запрограм­ми­ро­ванная, Системной программой развития мерных объектов, на основе Первопри­чинного ПРИНЦИПА триЕДИНСТВА Структурноуправляющей ИЕРАРХИИ Пер­вопричинного закона Единого организма Высшей и в соответствии требований Первопричинного Закона Единого организма Высшей силы, воспринимаемого ин­ди­видуальным взаимопредопределеннообусловленным количественным, качест­вен­ным, количественно-качественным объёмом меры трёхмерного единого мате­риальноэнергоинформационного процесса восприятия, мышления, проявления мер­ных объектов, основанная на универсальном языке Единого организма Выс­шей силы, в триединстве: «Структурноуправляющей ИЕРАРХИИ, МЕРЫ, ТВОРЕ­НИЯ – вечно существующего единометодологического системного процесса

У читателя может возникнуть недоумение, основанное на том, что какая мо­жет быть ответственность у мерных объектов, если все их алгоритмы ЗАКОНо­мер­ностей взаимопредопределеннообусловленных количественных, качествен­ных, количественно-качественных объёмов материальноэнергоинформационных процессов мерных объектов, запрограммированы?

Краткий ответ на этот вопрос вы найдёте в данной статье, а подробный в основах Первопричинной психологии.

Обратимся к формулировке.

Мера индивидуальной, общей, индивидуально-общей ответственности мер­ных объектов, основанной на реализации меры индивидуальных возможностей мер­ных объектов в вечно существующем единометодологическом системном про­цессе развития мерных объектов Единого поля мерных объектов Единого орга­низ­ма Высшей силы – это запрограммированная Системной программой развития мер­ных объектов, на основании Первопричинного ПРИНЦИПА триЕДИНСТВА Структурноуправляющей ИЕРАРХИИ Первопричинного закона Единого орга­низ­ма Высшей и в соответствии требований Первопричинного ЗАКОНа Единого ор­ганизма Высшей силы, совокупность внутренних алгоритмов ЗАКОНомерностей взаимопредопределеннообусловленных количественных, качественных, коли­че­ст­венно-качественных объёмов материальноэнергоинформационных процессов мер­ных объектов, основанных на реализации меры индивидуальных возможностей мер­ных объектов, предоставляющих взаимопредопределеннообусловленные ко­ли­че­ст­венные, качественные, количественно-качественные объёмы механизма сво­боды выбора, механизма свободы воли, механизмов свободы выбора и воли од­новременно[13], воспринимаемых индивидуальным взаимопредопределенно­обус­лов­ленным количественным, качественным, количественно-качественным объё­мом меры трёхмерного единого материальноэнергоинформационного процесса вос­приятия, мышления, проявления мерных объектов посредством (движения, дей­ствия, относительного бездействия) адаптационнотрансформирующейся струк­туры мерных объектов, в средах взаимопредопределеннообусловленных ко­ли­чественных, качественных, количественно-качественных объёмов материаль­но­энергоинформационных взаимодействий, взаимообменов мер и состояний в них мерных объектов, вечно существующего единометодологического системного про­цесса развития мерных объектов Единого поля мерных объектов Единого ор­ганизма Высшей силы.

Общественное сознание сформировало множество понятий, относящихся к тер­мину «свобода», но рассматривается это понимание лишь в объёме деятель­ности людей или государств[14] и редко в других случаях.

В связи с этим мировосприятием Первопричинная психология термины «сво­бо­да и независимость…» заменила на термин «взаимопредопределеннообус­ловленность».

В соответствии с основами Первопричинной психологии неограниченной мно­гомерной, многоуровневой, разносвойственной свободой выбора, свободой воли, свободой выбора и воли одновременно обладает лишь Единый организм Высшей силы, так как у него нет внешних взаимосвязей, взаимодействий от ко­торых может изменяться его состояния, внутренние же вечно существующий еди­нометодологический системный процесс развития мерных объектов, которые в него включены развиваются в соответствии его абсолютно совершенной воли и под его абсолютной юрисдикцией.

Вывод: все многомерные, многоуровневые, разносвойственные мерные объек­ты, в том числе обладающие, индивидуальным взаимопредопределенно­обус­ловленным количественным, качественным, количественно-качественным объё­мом меры трёхмерного единого материальноэнергоинформационного процесса вос­приятия, мышления, проявления мерных объектов находящихся в Едином ор­ганизме высшей силы, выполняют ЕГО волю, поэтому мы можем говорить лишь о предоставлении каждому многомерному, многоуровневому, разносвойственному мерному объекту определённого объёма реализации взаимопредопределенно­обус­ловленных количественных, качественных, количественно-качественных объёмов триединокомпонентных задач: материальных, информационных, энергетических, вложенных в индивидуальное жизненное предопределение нового периода раз­вития мерных объектов, в объёме меры индивидуальных возможностей, которые и определяют индивидуальные количественные, качественные, количественно-качественные объёмы механизма свободы выбора, механизма свободы воли, ме­ханизмов свободы выбора и воли одновременно.

Люди, в большинстве своём в соответствии своего индивидуального взаимо­пре­допределеннообусловленного количественного, качественного, коли­че­ст­венно-качественного объёма меры трёхмерного единого материальноэнер­гоин­фор­мационного процесса восприятия, мышления, проявления мерных объектов, уверены, что они обладают свободой выбора и свободой воли или свободой выбора и воли одновременно, в полном объёме.

Меньшая часть людей, считают, что они обладают свободой выбора и сво­бодой воли или свободой выбора и воли одновременно в ограниченных объёмах.

Совсем малая часть людей, воспринимающих мир в единстве, считают свобо­ду выбора и свободу воли или свободу выбора и воли одновременно, как возмож­ность выполнения Божественного предопределения.

«Почему так происходит?» – спросит читатель. Ответим на вопрос вопросом: «Какой выбор может сделать мерный объект, соответственно и проявить свободу воли находясь в Едином организме Высшей силы, не знающий ЕГО потребностей. Перенесите этот пример на физическое тело человека. Какой выбор может сделать клетка вашего физического тела, находящаяся в полной зависимости от его образа мыслей и действий. Всё это необходимо постигать. И пока мерный объект это постигает, для него весьма важно понимание того, что он самостоятелен в свободе выбора и свободе воли или свободе выбора и воли одновременно. Единый орга­низм Высшей силы поощряет его в этом, как родитель поощряет ребёнка, который самостоятельно учится завязывать шнурки на ботинках. Иначе он разочаровался бы во всём том, что происходит с ним и вокруг него.

На вопрос: «Зачем же вы тогда об этом рассказываете в основах Первопричин­ной психологии? Человек узнавший о том, что не самостоятелен в свободе выбора и свободе воли или свободе выбора и воли одновременно может разочароваться!?»

Отвечаем: Во-первых, необходимо родить в себе желание прочитать нами изло­женное и понять. Если человек с убеждениями того, что он обладает свободой выбора и свободой воли или свободой выбора и воли одновременно, всё же узнает из основ Первопричинной психологии об этом, то всё равно в это не поверит. Это будет происходить до той поры пока его связь с Единым организмом высшей силы не окрепнет и не станет незыблемой, а это возможно только через формирование соответствующего индивидуального взаимопредопределеннообусловленного ко­ли­чественного, качественного, количественно-качественного объёма меры трёх­мер­ного единого материальноэнергоинформационного процесса восприятия, мыш­ления, проявления мерных объектов. Как только человек сформирует его в достаточном объёме, то, ему откроется его единство с Единым организмом Выс­шей силы и в этом случае, ему будет приносить удовольствие удовлетворять по­требности Единого организма высшей силы и соответственно свои в полной мере. Так человек, будучи частицей Единого организма Высшей силы, начнёт работать на отдачу, получая взамен абсолютную любовь Единого организма высшей силы посредством мерных объектов, людей в их числе.

Это и есть Взаимопредопределеннообусловленность. Или, другими словами, взаимопредопределеннообусловленные индивидуальные количественные, качест­венные, количественно-качественные объёмы механизма свободы выбора, меха­низма свободы воли, механизмов свободы выбора и воли одновременно мерных объектов в Едином организме Высшей силы.

Для того, чтобы соответствовать требованиям Первопричинного закона Еди­но­го организма Высшей силы необходимо самостоятельно трудиться в индивиду­альном комплексном триединокомпонентном материальноэнергоинформацион­ном эволюционном процессе количественных, качественных, количественно-ка­че­ст­венных объёмов Эволюционно-базового, Эволюционно-переходного, Условно-самостоятельного методов поЗНАНИЯ (ума, разума, интеллекта) мерных объек­тов. Но это уже тема другой статьи.

1. Вечно существующий единометодологический системный процесс развития мерных объектов Единого поля мерных объектов Единого организма Высшей силы — с этими терминами вы ознакомитесь далее по тексту.
2. https://gtmarket.ru/concepts/7385
3. С пониманием этого термина вы ознакомитесь в дальнейшем, пока же мы даём вам небольшое пояснение. Производными состояниями называются все состояния, образуемые тремя основными состояниями: просветления, невежества, мракобесия, основой которых являются количественные, качественные, количественно-качественные объёмы: Эволю­ционно-базовых, Эволюционно-переходных, Условно-самостоятельных триединоком­понентных ЗНАНИЙ (ума, разума, интеллекта) мерных объектов.
4. Состояния зависят от многих факторов, но прежде всего от меры индивидуальных возможностей с пониманием которой вы встретитесь далее по тексту.
5. Не удивляйтесь именно вечного существования, которое раскрывается в основах Перво­причинной психологии.
6. Язык (LANGAGE, LANGUE) В широком смысле – всякая коммуникация посредством знаков…. См.: Андре Конт-Спонвиль. Философский словарь. — М.: Изд. ЭТЕРНА ПАЛИМПСЕСТ, 2012. С. 721. Концепция «Первопричинная психология» считает любые количественные, качественные, количественно-качественные объёмы материальноэнергоинформационных процессов – языком Первопричинного пространства.
7. Любые устройства являются мерными объектами Первопричинного пространства, отличаю­щиеся от других мерных объектов, людей в их числе мерой индивидуальных возможностей.
8. НЕСОВЕРШЕ́НСТВО, -а, ср. Неполнота каких-л. достоинств, качеств, отсутствие совершенства в чем-либо. См.: КАРТОСЛОВ.РУ
9. Чтобы увидеть единое синхронное проявление, взаимопредопределеннообусловленных количе­ст­венных, качественных, количественно-качественных объёмов материально­энерго­инфор­мационных процессов мерных объектов, в Первопричинном пространстве, необходимо лишь желание.
10. Более широкое восприятие даёт понимание того, что первопричинное пространство не выделяет человека из окружающего мира и не возвышает его над всеми другими объектами мира. Оно одинаково относится к любому объекту, так как он является его составной частью.
11. Воздействие — активное влияние субъекта на объект, не обязательно явное или с обратной свя­зью. Воздействие (психология) — целенаправленное перенаправление информации от одного участника социума к другим. Cм.: Воздействие // https://ru.wikipedia.org/wiki
12. За восприятие Высших законов другими мерными объектами сказать, что либо, сложно, в силу многих факторов, но мы уверены, что на своём уровне восприятия, они, не хуже людей, имеют возможности понимать их суть.
13. Попуще́ние Бо́жие — волеизъявление Божье, позволяющее разумным творениям действовать в рамках вложенной в них при создании способности к осознанному и свободному выбору, не преступая дозволенных и допустимых границ. Азбука веры. См.: https://azbyka.ru/popushhenie-bozhie
14. Свобо́да — состояние субъекта, в котором он является определяющей причиной своих действий, то есть они не обусловлены непосредственно иными факторами, в том числе природными, социальными, межличностно-коммуникативными и индивидуально-родовыми. В философии: Свобо́да — универсалия культуры субъектного ряда, фиксирующая возможность деятельности и поведения в условиях отсутствия внешнего целеполагания. В праве свобода — это закреплённая в конституции или ином законодательном акте возможность определённого поведения человека (например, свобода слова, свобода вероисповедания и т. д.). См.: https://wiki2.org/ru/