Мир закона

МРНТИ 10.79.91

УДК 342.738

Медиев Р. А. — доцент кафедры специальных юридических дисциплин Академии правоохранительных органов при Генеральной прокуратуре Республики Казахстан, доктор (PhD), ассоциированный профессор (доцент) (Республика Казахстан, Косшы);

Саниязова Е. К. — старший преподаватель кафедры «Правоведение» Кызылординского университета им. Коркыт-Ата, магистр права (Республика Казахстан, г. Кызылорда);

Кзылходжаева А. А. — преподаватель Евразийского колледжа экономики и бизнеса, магистр юридических наук (Республика Казахстан, г. Актобе)

ПРОИЗВОДСТВО НЕГЛАСНЫХ СЛЕДСТВЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ (СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА РЕСПУБЛИКИ КАЗАХСТАН И РЕСПУБЛИКИ ЭСТОНИИ)

Аннотация: В статье рассмотрены производство негласных следственных дей­ствий, регламентированное главой 30 уголовно-процессуального законода­тель­ства Республики Казахстан, и оперативно-розыскные мероприятия, регламен­ти­ро­ванные разделом 3 главы 8 «Доказательство» уголовно-процессуального за­ко­нодательства Республики Эстония. Необходимо отметить, что порядок и воз­можности сбора доказательств в уголовном процессе посредством оперативно-ро­зыскных мероприятий впервые регламентирован в Уголовно-процессуальном ко­дек­се Республики Эстония с 1 июля 2004 года. Тогда как производство негласных следственных действий действует в рамках Уголовно-процессуального кодекса Рес­публики Казахстан с 1 января 2015 года. В качестве методов работы проведен срав­нительно-правовой анализ уголовно-процессуальных законодательств Рес­пуб­лики Казахстан и Республики Эстонии. Результаты работы заключаются в вы­яв­лении, анализе и теоретическом осмыслении данной нормы в рамках про­из­вод­ст­ва оперативно-розыскных мероприятий по уголовно-процессуальному законо­да­тельству Эстонии и сопоставления с негласными следственными действиями в рам­ках уголовно-процессуального законодательства Казахстана. В итоге авторами предлагается рассмотреть опыт Эстонии, а именно вопросы негласного сбора об­разцов ДНК третьих лиц, представляющие оперативный интерес, привлечения ино­странных полицейских для разработки организованных преступных групп и незамедлительного уведомления третьих лиц, вовлеченные в орбиту уголовного процесса, не имеющие отношения к преступлениям в рамках отечественного зако­нодательства.

Ключевые слова: сравнительно-правовой анализ, Республика Эстония, не­глас­ные следственные действия, оперативно-розыскные мероприятия, инфор­мация, преступление, судопроизводство, зарубежный опыт.

Медиев Р. А. — Қазақстан Республикасы Бас прокуратурасының жанындағы Құқық қорғау органдары академиясының арнайы заң пәндері кафедрасының доценті, (PhD) докторы, қауымдастырылған профессор (доцент), (Қазақстан Республикасы, Қосшы қ.);

Саниязова Е. К. — Қорқыт Ата атындағы Қызылорда университеті құқықтану кафедрасының аға оқытушысы, құқық магистрі (Қазақстан Республикасы, Қызылорда қ.);

Кзылходжаева А. А. — Еуразиялық экономика және бизнес колледжінің оқытушысы, заң ғылымдарының магистрі (Қазақстан Республикасы, Ақтөбе қ.)

ЖАСЫРЫН ТЕРГЕУ ӘРЕКЕТТЕРІН ЖҮРГІЗУ (ҚАЗАҚСТАН РЕСПУБЛИКАСЫ МЕН ЭСТОНИЯ РЕСПУБЛИКАСЫНЫҢ ЗАҢНАМАЛАРЫН САЛЫСТЫРМАЛЫ ТАЛДАУ)

Түйін: Берілген мақалада Қазақстан Республикасының қылмыстық-процестік заңнамасының 30-тарауымен регламенттелген жасырын тергеу әрекеттерін жүр­гі­зу және Эстония Республикасының қылмыстық-процестік заңнамасының 8-та­рауы­ның 3-бөлімі «Дәлелдемеде» регламенттелген жедел-іздестіру іс-шаралары қа­ралды. Жедел-іздестіру іс-шаралары арқылы қылмыстық процесте дәлелдеме­лер­ді жинау тәртібі мен мүмкіндіктері алғаш рет 2004 жылғы 1 шілдеден бастап Эстония Республикасының қылмыстық-процестік кодексінде регламенттелгенін атап өту қажет. Ал жасырын тергеу әрекеттерін жүргізу Қазақстан Республика­сы­ның қыл­мыс­тық-процестік кодексі шеңберінде 2015 жылғы 1 қаңтардан бастап қолданы­ла­ды. Жұмыс әдістері ретінде Қазақстан Республикасы мен Эстония Республика­сы­ның қылмыстық-процестік заңнамаларына салыстырмалы-құқық­тық талдау жүр­гі­зілді. Жұмыс нәтижелері Эстония Республикасының қылмыстық-процестік ко­дексінде регламенттелген жедел-іздестіру іс-шараларын жүргізу шең­берінде осы норманы анықтау, талдау және теориялық тұрғыдан түсіну және Қа­зақ­стан Респуб­ли­касының қылмыстық-процестік кодексі шеңберінде жасырын тер­геу әрекет­терімен салыстыру болып табылады. Нәтижесінде, авторлар Эсто­ния­ның тәжі­ри­бе­сін, атап айтқанда, жедел қызығушылық тудыратын мүдделі үш­ін­ші тұлға­лар­дың ДНҚ үлгілерін жасырын жинау, ұйымдасқан қылмыстық топ­тар­ды әшкерлеу үшін шетелдік полицейлерді тарту және отандық заңнама шеңберінде қыл­мыстарға қатысы жоқ қылмыстық процестің орбитасына тартылған тұлғалар­ды дереу хабардар ету мәселелерін қарастыру ұсынылады.

Түйінді сөздер: салыстырмалы-құқықтық талдау, Эстония Республикасы, жасырын тергеу әрекеттері, жедел-іздестіру іс-шаралары, ақпарат, қылмыс, сот ісін жүргізу, шетелдік тәжірибе.

Mediyev R. A. — аssociate professor of the Department of special legal disciplines of the Academy of law enforcement agencies under the General Prosecutor’s Office of the Republic of Kazakhstan, doctor (PhD), associate professor, (Republic of Kazakhstan, Kosshy);

Saniyazova E. K. — senior lecturer of the department “Jurisprudence” of the Kyzylorda University named after Korkyt-Ata, master of laws (Republic of Kazakhstan, Kyzylorda);

Kyzylkhodzhaeva A. A. — lecturer at the Eurasian college of economics and business, master of laws (Republic of Kazakhstan, Aktobe)

PRODUCTION OF SECRET INVESTIGATIVE ACTIONS (COMPARATIVE ANALYSIS OF THE LEGISLATION OF THE REPUBLIC OF KAZAKHSTAN AND THE REPUBLIC OF ESTONIA)

Annotation: The article considers the production of secret investigative actions regulated by Chapter 30 of the criminal procedure legislation of the Republic of Kazakhstan, and operational investigative measures regulated by section 3 of Chapter 8 “Proof” of the criminal procedure legislation of the Republic of Estonia. It should be noted that the procedure and possibilities of collecting evidence in criminal proceedings through operational investigative measures are regulated for the first time in the Criminal Procedure Code of the Republic of Estonia since July 1, 2004. Whereas the production of secret investigative actions has been operating under the Criminal Procedure Code of the Republic of Kazakhstan since January 1, 2015. The comparative legal analysis of the criminal procedure legislations of the Republic of Kazakhstan and the Republic of Estonia was carried out as methods of work. The results of the work consist in the identification, analysis and theoretical understanding of this norm in the framework of operational investigative measures under the criminal procedure legislation of Estonia and comparison with covert investigative actions under the criminal procedure legislation of Kazakhstan. As a result, the authors propose to consider the experience of Estonia, namely the issues of covert collection of DNA samples of third parties of operational interest, the involvement of foreign police officers to develop organized criminal groups and the immediate notification of third parties involved in the orbit of criminal proceedings that are not related to crimes under domestic legislation.

Keywords: comparative legal analysis, the Republic of Estonia, covert investigative actions, operational investigative measures, information, crime, legal proceedings, foreign experience.

 

Введение. С момента вступления в силу ныне действующего Уголовно-про­цес­суаль­ного кодекса Республики Казахстан (далее — УПК РК)[1] прошло более семи лет, в этой связи, нами проведен краткий анализ исторического становления и развития правового регулирования проведения оперативно-розыскных меро­при­я­тий в уголовном процессе Республики Эстонии и негласных следственных дей­ст­вий в рамках УПК Республики Казахстан.

Реализация появления нового института как негласные следственные дей­ст­вия осуществлялась в рамках Концепции правовой политики Республики Казах­стан на период с 2010 до 2020 года, утвержденной Указом Президента Республики Ка­захстан № 858 от 24 августа 2009 года[2], в которой было отмечено, что эффектив­ная уголовная политика государства невозможна без оптимальной модели уго­лов­ного судопроизводства. В соответствии с характеристиками современного демо­кра­тического, правового государства, главной целью законодателя является фор­ми­рование уголовного и уголовно-процессуального законов, основанных на при­знании конституционных норм о правах и свободах личности непосредственно дей­ствующими, определяющими смысл и обеспечиваемыми правосудием.

Отметим, что до вступления в силу нового УПК РК среди новелл таких как след­ственный судья, судебное санкционирование, приказное производство, осо­бенно остро обсуждалась глава 30 «Негласные следственные действия». Но, не­смотря на активное сопротивление ученых-процессуалистов Казахстана, 1 января 2015 года данная норма вступила в силу, где согласно ст. 231 «Виды негласных следственных действий» было регламентировано 10 видов НСД¹ (в последующем две из них были исключены законодателем Республики Казахстан):

1. негласные аудио- и (или) видеоконтроль лица или места;
2. негласные контроль, перехват и снятие информации, передающейся по сетям электрической (телекоммуникационной) связи;
3. негласное получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами;
4. негласное снятие информации с компьютеров, серверов и других устройств, предназначенных для сбора, обработки, накопления и хранения информации;
5. негласный контроль почтовых и иных отправлений;
6. негласные проникновение и (или) обследование места;
7. негласное наблюдение за лицом или местом;
8. негласная контролируемая поставка — исключен Законом РК от 3 июля 2017 г. № 84-VI;
9. негласный контрольный закуп;
10. негласные внедрение и (или) имитация преступной деятельности — исключен Законом РК от 27 декабря 2019 г. № 292-VІ¹.

Что же касается уголовно-процессуального законодательства Республики Эс­то­нии, то можно отметить, что новый УПК Эстонии вступил в силу в июле 2004 года, где в Разделе 3 Главы 8 «Доказательство» впервые регламентирован порядок и возможности сбора доказательств в уголовном процессе посредством опера­тив­но-розыскных мероприятий. По мнению ученых юристов, основной причиной пе­ре­хода Закона об оперативно-розыскной деятельности в Уголовно-процессуаль­ный кодекс Республики Эстония является попытка решения вопросов посяга­тель­ства на различные основные права человека, влекущие за собой ряд проблем, таких как: вмешательство в права человека, контроль за ограничением прав человека, ограниченное право на защиту, поскольку производство оперативно-розыскных ме­роприятий в отношении отдельных лиц в определенной степени остается скры­тым для адвоката (защитника)[3].

Виды оперативно-розыскных мероприятий регламентированы в параграфах: 115; 116; 117; 118; 119; 120 Уголовно-процессуального кодекса Республики Эсто­нии, как:

• скрытое наблюдение, скрытое обследование и замена объекта (§ 115 УПК Эстонии);
• скрытый досмотр почтового или телеграфного отправления (§ 116 УПК Эстонии);
• сбор данных о сообщениях, передаваемых по общественным каналам технической связи (§ 117 УПК Эстонии);
• тайный перехват или просмотр информации или другой информации, передаваемой по техническим каналам связи (§ 118 УПК Эстонии);
• имитация преступления (§ 119 УПК Эстонии);
• агент полиции (§ 120 УПК Эстонии).

В контексте указанных видов специфических мероприятий нами рассма­три­ва­ют­ся вопросы развития такого института как производство негласных следствен­ных действий в Республике Казахстан и сбор доказательств посредством опера­тив­но-розыскных мероприятий в Республике Эстония с целью производства сравни­тель­ного анализа законодательств выше указанных стран в рамках дальнейшего совершенствования института негласных следственных действий в Республике Ка­захстан.

Материалы и методы. Как известно, основным «материалом» для даль­ней­шего развития такого института как негласные следственные действия является наличие апробированной законодательной базы зарубежных стран. В данном кон­текс­те нами рассматриваются вопросы сбора доказательств посредством опера­тив­но-розыскных мероприятий в Республике Эстония.

В Республике Эстонии, также как и в Республике Казахстан (Закон «Об ОРД» от 15 сентября 1994 года № 154-XIII)[4], был принят Закон «Об оперативно-розы­ск­ных действиях» от 22 февраля 1994 года, который вступил в законную силу 18 мар­та 1994 года, где регламентировались нормы и правила производства общих и специальных оперативно-розыскных мероприятий. До вступления в силу Закона «Об оперативно-розыскных действиях», скрытое наблюдение не регулировалась за­коном на территории Эстонии. Данная норма регулировались постановлениями Правительства Республики Эстонии и руководствами органов оперативного под­раз­деления, являющимися секретными[5]. В рамках вышеуказанного Закона неко­то­рые специальные виды скрытого наблюдения, такие как прослушивание телефон­ных разговоров, санкционировались прокурором. До вступления в силу нового УПК Республики Эстонии в 2004 году, основной целью оперативно-розыскных мероприятий было создание возможностей для сбора доказательств, т.е. выявление источника возможных доказательств. Например, когда поступает сообщение, что гражданин А. занимается незаконной продажей оружием, на основании данного сообщения оперативные подразделения проводят скрытый телефонный перехват, чтобы получить дополнительную информацию.

Тем самым можно отметить, что сбор доказательств непосредственно произ­вод­ством оперативно-розыскных мероприятий было регламентировано в Уго­лов­но-процессуальном кодексе Республики Эстонии с 1 июля 2004 года. По мнению за­конодателей Эстонии, одной из целей перехода нормы оперативно-розыскных мероприятий в уголовный процесс является переход сбора доказательственной информации с помощью специальной техники в ведение прокурора, поскольку это является посягательством на конституционные права граждан.

Более детальное сравнение главы 30 «Негласные следственные действия» УПК РК и раздела 3 главы 8 «Доказательство» УПК Республики Эстонии пока­зы­вает следующее.

Согласно УПК Республики Казахстан, негласные следственные действия про­из­водятся для выяснения обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу, сведения о фактах необходимо получить, не информируя вовлеченных в уголовный процесс лиц, интересы которых они затрагивают (ч.1 ст. 232 УПК РК). Тогда как в УПК Эстонии сбор доказательств посредством оперативно-розыскных мероприятий производится, если сбор доказательств другими процессуальными действиями исключен или существенно затруднен (срез 1 § 110 УПК Эстонии)[6].

На территории Казахстана негласные следственные действия проводятся при наличии одного из следующих оснований:

1. по делам о преступлениях, санкция за совершение которых преду­сма­три­вает наказание в виде лишения свободы свыше одного года;
2. по преступлениям, подготавливаемым и совершаемым преступной группой (ч.4 ст. 232 УПК РК). Тогда как в Эстонии основанием сбора доказательств по­сред­ством оперативно-розыскных мероприятий является преступление первой степени или умышленное преступление второй степени, за которое предусмотрено наказа­ние в виде лишения свободы на срок не менее трех лет (срез 1 § 110 УПК Эстонии).

Сбор доказательств, с помощью оперативно-розыскных мероприятий иници­иру­ет прокурор, ведущий уголовное судопроизводство, запрашивающий санкцию от следственного судьи, согласно среза 3 § 112 и среза 1 § 114 УПК Эстонии. В УПК Республики Казахстан негласные следственные действия, за исключением негласного контроля почтовых и иных отправлений, производятся по поручению ор­гана досудебного расследования уполномоченным подразделением правоохра­ни­тельного или специального государственного органа с использованием форм и методов оперативно-розыскной деятельности (ч.2 ст. ст. 232 УПК РК).

Скрытое наблюдение, скрытое обследование и замена объекта (§ 115 УПК Эстонии). § 115 УПК Эстонии включает в себя следующие мероприятия слежения: скрытое слежение, скрытый досмотр и замена объекта. Скрытое наблюдение оз­начает скрытое наблюдение за человеком (лицом). При этом собираются данные о контактах, деятельности человека (лица) и близкое окружение к нему.

В рамках § 115 УПК Эстонии в отношении отдельных лиц может проводиться скрытое наблюдение. Основной целью скрытого наблюдения является выявление и фиксация близкого окружения лица. Что же касается скрытого наблюдения за предметом или объектом, то в данном случае целью данного скрытого наблюдения является тайное исследование, а при необходимости, например, в случае обна­ру­жения взрывчатых веществ, замены его на более безопасный предмет или объект, во избежание опасности для жизни и здоровья граждан.

Интересным для нас является то, что в рамках УПК Эстонии согласно § 115 лицо, ведущее расследование в рамках уголовного судопроизводства, может про­вес­ти скрытое установление личности. Например, в рамках уголовного производ­ства осуществляется скрытое наблюдение за торговцами наркотиками. В ходе скры­того наблюдения фигурируют новые лица (которые представляют опера­тив­ный интерес), личность которых идентифицируется, например, по тайно взятому образцу ДНК⁶.

Вышеуказанные негласные мероприятия можно сравнить со ст. 247 и ст. 248 УПК РК, где согласно ст. 247 негласные проникновение и (или) обследование мес­та осуществляются уполномоченным органом путем проникновения в жилое, слу­жеб­ное, производственное помещения, здание, сооружение, хранилище, тран­спорт­ное средство или участок местности, при необходимости с их обследо­ва­ни­ем, а также подготовки и проведения следственных действий. А, негласное наблю­де­ние за лицами, указанными в части 7 статьи 232 УПК РК, или местом осу­щест­вля­ется при необходимости с использованием технических средств видео-, фото­наблюдения без осуществления аудиозаписи речевой и иной звуковой инфор­ма­ции.

Скрытый досмотр почтового или телеграфного отправления (§ 116 УПК Эстонии). § 116 УПК Эстонии регулирует скрытый досмотр почтовых или теле­граф­ных отправлений. При скрытом рассмотрении почтового или телеграфного отправления собираются данные наблюдений за этим отправлением (срез 1 § 116 УПК Эстонии), и в ходе наблюдения может быть заменен отправляемый объект (срезом 4 § 116 УПК Эстонии). Также необходимо отметить, что скрытый досмотр почтовых или телеграфных отправлений предусматривает сбор доказательств с санкции следственного судьи, выданного на основании ходатайства ведущего уго­лов­ное судопроизводство прокурора с обоснованием о необходимости опера­тив­но-розыскного мероприятия в соответствии среза 3 § 112 и среза 3 § 114 УПК Эстонии. При скрытом досмотре почтового или телеграфного отправления соби­ра­ется информация за отправленными объектами (срез 1 §116 УПК Эстонии), где в ходе скрытого досмотра могут быть заменены объекты (срез 4 §116 УПК Эс­то­нии). Поскольку почтовые или телеграфные посылки в настоящее время в Эстонии не очень распространены, то на практике данные оперативно-розыскные меро­прия­тия используются редко. Скрытый досмотр почтового или телеграфного от­прав­ления в Эстонии актуально в местах содержания под стражей. Актуальными данные мероприятия могут быть, например, в преступлениях, связанных с терро­риз­мом или распространением наркотиков и т.д. Также отметим, что необхо­ди­мость скрытого досмотра за телеграфными отправлениями и их замены может воз­никнуть при расследовании экономических преступлений⁶.

Вышеуказанные негласные мероприятия можно сравнить со ст. 246 УПК РК, где при наличии достаточных оснований полагать, что письма, телеграммы, радио­граммы, бандероли, посылки и другие почтовые отправления могут содержать све­дения, документы и предметы, имеющие значение для дела, в отношении них мо­жет осуществляться негласный контроль.

Сбор данных о сообщениях, передаваемых по общественным каналам тех­ни­ческой связи (§ 117 УПК Эстонии). § 117 УПК Эстонии регулирует сбор данных о сообщениях, передаваемых по общественным каналам технической свя­зи, а также предусматривает сбор данных о сообщениях, передаваемых по общест­венным каналам технической связи. Данные оперативно-розыскные мероприятия по сбору доказательств производятся по ходатайству прокурора, в рамках уголов­но­го судопроизводства в соответствии со срезом 3 § 112 УПК Эстонии. Срез 1 § 117 УПК Эстонии предусматривает установления факта продолжительности, спо­соба и формы передачи сообщения, а также личных данных и местонахождения от­пра­вителя или получателя передаваемых через общественную телекоммуни­ка­ци­онную сеть, собираются у оператора телекоммуникационной сети или у постав­щи­ка почтовых или телекоммуникационных услуг.

Практика Эстонии отмечает, что наиболее часто используемым оперативно-ро­зыскным мероприятием является негласное получение информации о соедине­ниях между абонентами и (или) абонентскими устройствами, где устанавливается и фиксируется фактическое время, когда произошли звонки между абонентами. Также данные мероприятия дают возможность установить в какой области базовой станции находился вызывающий абонент или аппарат вызова. В дополнение к указанным мероприятиям можно позиционировать номера телефона, определение местоположения телефона в реальном времени. В этот раздел также входит опре­де­ление IP адреса компьютера с целью идентификации персонального компью­тера, с которого было отправлено сообщение, имеющее значение в уголовном де­ле, через сети интернет⁶.

Вышеуказанные негласные мероприятия можно сравнить со ст. 244, ст. 245 УПК РК, где негласное получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами — это получение сведений о дате, времени, продолжительности соединений между абонентами и (или) абонентскими устрой­ствами (пользовательским оборудованием).

Негласное снятие информации с компьютеров, серверов и других устройств, пред­назначенных для сбора, обработки, накопления и хранения информации, это — негласное снятие специальными научно-техническими средствами (или) ком­пью­терными программами информации с компьютеров, серверов и других уст­рой­ств, пред­назначенных для сбора, обработки, накопления и хранения информации, произ­водимое при необходимости путем негласного проникновения и обсле­до­вания.

Тайный перехват или просмотр информации или другой информации, передаваемой по техническим каналам связи (§ 118 УПК Эстонии). § 118 УПК Эстонии регулирует тайный перехват или просмотр информации или другой ин­формации, передаваемой по техническим каналам связи. Данные действия прово­дят­ся в рамках уголовного судопроизводства с санкции следственного судьи по хо­да­тайству прокурора, ведущего досудебное расследование в соответствии со срезом 3 § 112 УПК Эстонии.

Практический опыт работников правоохранительных органов Эстонии пока­зывает, что под указанный параграф технически подпадают различные виды опе­ра­тивно-розыскных мероприятий, такие как:

• прослушивание телефонных переговоров;
• снятие электронной почты или перехват;
• просмотр другой информации, передаваемой через сети интернет;
• прослушивание и/или просмотр звонков лиц с помощью различных научно-технических средств.

Основной целью перехвата или просмотра информации или другой информа­ции, передаваемой по техническим каналам связи, является перехват содержания пере­даваемой информации с целью использования соответствующей части инфор­ма­ции в качестве доказательства в уголовном судопроизводстве. На практике ука­зан­ные оперативно-розыскные мероприятия являются наиболее распространен­ными и наиболее используемыми в качестве доказательства в уголовных делах⁶.

Вышеуказанные негласные мероприятия можно сравнить со ст. 243 УПК РК, где негласный контроль сетей электрической (телекоммуникационной) связи это — негласные прослушивание и (или) запись голосовой информации с приме­не­нием научно-технических средств и (или) компьютерных программ, передающей­ся по телефону или другим устройствам, позволяющим передавать голосовую ин­формацию, производимый при необходимости путем негласных проникновения и (или) обследования.

Имитация преступления (§ 119 УПК Эстонии). Очень распространенным видом оперативно-розыскных мероприятий является имитация преступления, ре­гулируемая срезом 1 § 119 УПК Эстонии, где отмечено, что преступление может быть имитировано с целью раскрытия преступления или задержания лица, совер­шив­шего преступление. Согласно среза 2 § 119 УПК Эстонии, по мере необхо­ди­мости при производстве имитации преступления могут применяться фото-, аудио- или видеозаписи.

В рамках данного мероприятия в процессе уголовного судопроизводства мо­гут быть собраны доказательства с санкции следственного судьи, на основании обос­нованного ходатайства прокурора, согласно среза 3 § 112 УПК Эстонии.

УПК Эстонии показывает, что «имитация» это — когда лицо производит ими­тацию преступления по закону, и предоставляется право совершать действие с при­знаками преступления, для раскрытия преступления, установления личности виновного или задержания преступника. Например, незаконная покупка нарко­ти­ков, огнестрельного оружия, получение или дача взятки и т.д. Указанные опера­тив­но-розыскные мероприятия направлены, в частности, на выявление латентных преступлений, обнаружение которых иным образом затруднено⁶.

Вышеуказанные негласные мероприятия можно сравнить со ст. 251 УПК РК, как негласные внедрение и (или) имитация преступной деятельности. Однако дан­ная норма исключена Законом Республики Казахстан № 292-VІ от 27 декабря 2019 г.

Агент Полиции (§ 120 УПК Эстонии). С вступлением в силу нового уголо­вно-процессуального законодательства Эстонии появилось совершенно новое по­ня­тие — «агент полиции». Применение агента полиции к осуществлению опера­тив­но-розыскных мероприятий регламентируется § 120 УПК Эстонии. Согласно указанному параграфу, агент полиции — это должностное лицо, которое собирает доказательства в уголовном процессе с использованием измененной личности. Для изменения личности могут быть выданы удостоверения личности или другие доку­менты (срез 1 § 120 УПК Эстонии).

Права и обязанности агента полиции регламентированы в срезе 2 § 120 УПК Эс­тонии — агент полиции может участвовать в юридическом общении с изме­нен­ной личностью, также агент полиции несет, все обязанности сотрудника право­охра­нительных органов в той мере, в рамках конспирации легендирования изме­нен­ной личности.

В соответствии с положениями, агент полиции может быть привлечен к ответ­ст­вен­ности по вынесенному постановлению прокурора. Разрешение на внедрение агента полиции предоставляется на срок до шести месяцев и может быть продлен еще на шесть месяцев (срез 3,4 § 120 УПК Эстонии). При санкционировании на внед­рение агента полиции в окружение конкретного подозреваемого или обви­няемого соблюдается требование среза 1 § 114 УПК Эстонии, т.е. санкцию на внед­рение дает следственный судья по обоснованному ходатайству прокурора.

В соответствии со срезом 5 § 120 УПК Эстонии, информация, собранная аген­том полиции, оформляется в качестве доказательства в виде протокола допроса свидетеля по уголовному делу, и к нему применяются положения, применимые к свидетелю. Исходя из среза 2 § 68 УПК Эстонии, свидетеля предупреждают об от­казе от дачи показаний без законных оснований и о даче заведомо ложных по­ка­заний. В то же время, согласно § 67 УПК Эстонии, следственный судья по хода­тайству прокурора может дать согласие на анонимный допрос для обеспечения его безопасности.

• 6 УПК Эстонии предусматривает приостановления статуса агента полиции после прекращения оперативно-розыскного мероприятия, а именно: агент поли­ции может оставаться засекреченным, если раскрытие информации может поста­вить под угрозу его жизнь и здоровье, или его дальнейшее использование в каче­ст­ве агента полиции представляет угрозу, или если это необходимо по другим при­чинам.

Таким образом, можно отметить, что в УПК Эстонии указанный раздел предо­ставляет новые возможности для выявления организованной преступной группы. Однако практика в Эстонии показывает, что использование агента полиции проб­ле­матично из-за небольшого числа жителей Эстонии, где конспирация агента по­ли­ции не может быть гарантирована, а применение агента полиции ставит под уг­розу его жизнь и здоровье. Тем не менее, практика Эстонии отмечает, что произ­водство полицейского агента успешно выполняются иностранными гражданами, то есть иностранными полицейскими⁶.

Вышеуказанные негласные мероприятия можно сравнить со ст. 249 УПК РК, как негласная контролируемая поставка. Однако данная норма исключена Законом Республики Казахстан № 84-VI от 3 июля 2017 г.

Оформление доказательств, полученных оперативно-розыскными меро­прия­тиями по уголовному делу. Из дела оперативно-розыскного мероприятия в рамках правил производства оперативно-розыскных мероприятий оформляется только та часть информации, полученная оперативно-розыскными мероприя­тия­ми, которая необходима для разрешения уголовного дела, а остальная информация хранится в деле оперативно-розыскного мероприятия, согласно срезу 1 § 122 УПК Эстонии.

• 111 УПК Эстонии предусматривает, что информация, полученная в резуль­тате оперативно-розыскных мероприятий, является доказательством, если при ее получении соблюдены требования закона. Требования к оформлению определены в срезе 1 § 113 УПК Эстонии, где указано, что информация, полученная в резуль­тате оперативно-розыскных мероприятий, оформляется в протоколе оперативно-розыскных мероприятий, в который вносятся:

1. наименование учреждения, осуществившего оперативно-розыскные меро­прия­тия;
2. время и место производства оперативно-розыскных мероприятий;
3. имя лица, в отношении которого было проведено оперативно-розыскное ме­ро­приятие;
4. информация, собранная в ходе оперативно-розыскных мероприятий.

Срез 3 § 113 УПК Эстонии устанавливает, что протокол оперативно-розыск­ных мероприятий подписывает руководитель учреждения, осуществлявшего опе­ративно-розыскные действия, или назначенное им должностное лицо. Срез 4 § 113 УПК Эстонии предусматривает, что к протоколу оперативно-розыскного ме­ро­прия­тия при необходимости добавляется полученная в результате данных меро­приятий фото-, аудио- или видеозапись⁶.

Обсуждение. Производство оперативно-розыскных мероприятий по УПК Эс­то­нии также как и негласные следственные действия по УПК Казахстана в от­ношении лиц, совершивших преступления, санкционируется следственным судьей в случае, если имеется достаточная информация о том, что лицо совершает прес­туп­ления, и это не может быть доказано другими процессуальными действиями. Законодатель Республики Эстония отмечает, что «недопустимо санкционирование оперативно-розыскных мероприятий в отношении лиц, которые ранее не под­па­да­ли в орбиту разработки и ранее у оперативников не располагались предваритель­ной информацией о возможном преступном поведении»⁶.

Так, например, в случае поступления следственному органу информации о том, что полицейский А. вместе с напарником Д., находясь на службе, сис­те­ма­тически берут взятки у нарушителей правил дорожного движения за то, чтобы не оформили нарушение, таким образом, совершают преступление, квалифи­ци­руе­мое по ст. 294 УПК Эстонии «взяточничество». Данное сообщение регистрируется и начинается уголовное судопроизводство, где в рамках данного дела проводятся оперативно-розыскные мероприятия для выявления преступления. В ходе опера­тив­но-розыскного мероприятия следственные органы получают дополнительную информацию из различных источников о незаконной деятельности сотрудников по­лиции А. и Д. Следственный судья санкционирует на имитацию преступной деятельности «дача взятки» в отношении полицейских А. и Д., где лицо, совер­шающее имитацию преступления, Б., в рамках имитации превышает скорость на лич­ном автомобиле, где полицейский А. останавливает Б., за указанное наруше­ние. Полицейский А. вызывает Б. в полицейскую машину. В полицейской машине также находится полицейский С., у которого нет данных, подтверждающих, что он брал взятки. Полицейский Д. внезапно заболел и был заменен полицейским С. По­лицейский А. сообщает, что Б. совершил нарушение ПДД, превышение допус­ти­мой скорости 40 км/час. Б. оправдывает свои действия невнимательностью и пред­лагает уладить дело без оформления штрафа. После этого полицейский А. выходит из машины, Б. остается в полицейской машине только с полицейским С., где Б. про­должает разговор, предлагая С. решить вопрос без оформления штрафа, за­пла­тив 100 евро на месте, с последующим аннулированием нарушения. Увидев в ру­ках Б. 100 евро, в конце концов, С. соглашается взять взятку и отпускает нару­ши­теля Б.

В данных обстоятельствах взятки взял полицейский С., о котором не было никакой информации, о его преступном поведении, в отношении которого не было санкции на имитацию преступления. Хотя, ученые юристы Эстонии отмечают, что можно ходатайствовать о признании имитации оправданной задним числом у следственного судьи в соответствии со срезом 4 § 114 УПК Эстонии: в рамках неотложности оперативно-розыскного мероприятия, указанного в § 116, 118, и 119 УПК, который может осуществляться на основании постановления Департамента полиции, Центральной уголовной полиции или Департамента полиции безопас­ности или назначенного им должностного лица без санкции, указанного в срезе 1 УПК Эстонии. Также о проведенном оперативно-розыскном мероприятии неза­мед­лительно уведомляется прокурор и следственный судья, которые решают до­пустимо ли данное оперативно-розыскного мероприятие[7].

Данный вопрос был решен коллегией по уголовным делам Верховного суда Республики Эстонии в постановлении 3-1-1-110-043, где отмечено, что: в случае действия исключения из преследования в качестве доказательства (а не в качестве приложения к протоколу действия) рассматривается именно полученная в резуль­тате этого действия техническая информация. Запись технической информации в соответствии с положениями § 206 УПК Эстонии также должна быть предметом судебного расследования. Из указанных решений следует, что последующая пись­мен­ная запись информации о слежке является лишь средством дальнейшей оценки содержания записи слежки. Например, это означает, что письменный протокол за­пи­си помогает лучше отслеживать/анализировать запись в случае, если она имеет низкое качество звука или изображения. Однако первичным доказательством явля­ется запись информации, и, таким образом, протоколу письменной записи может быть присвоено только вторичное значение⁷.

Разберем ситуацию с сотрудником полиции С. Есть ли достаточные основа­ния, в случае имитации преступлении одной взятки, если больше нет иной дока­зательственной информации, для привлечения к уголовной ответственности за взяточничество полицейского С. Законодатель Эстонии отмечает, что провокация со стороны правоохранительных органов к преступлению С. было, так как С. Зара­нее не имел намерения совершать преступные действия, и действие было совер­ше­но им под влиянием мгновенных эмоций, спровоцировавших имитацию преступ­ле­ния нарушителя Б.

На основании приведенного выше решения уголовной палаты Верховного су­да Эстонии нет достаточных оснований для осуждения С., поскольку можно ут­вер­ж­дать, что правоохранительные органы в виде нарушения спровоцировали решение С. о взяточничестве, и до этого у С. не было никакого намерения совер­шить указанное деяние⁷.

Аналогичной ситуацией является следующий пример, где описывается ими­тация преступления, где было разрешение на имитацию взятки сотруднику по­ли­ции, но на самом деле деньги были отданы лицу, который не был сотрудником по­ли­ции, то есть не мог быть субъектом имитации преступления.

Все вышеуказанные примеры в рамках негласного мероприятия являются в странах Европейского союза не законными, которые регламентированы в пози­ци­ях Европейского суда по правам человека в Страсбурге. В позиции Европейского суда по правам человека отмечено, что провокация к преступлению в принципе может быть разрешена на основе трех аргументов, два из которых является недо­пустимыми, а один — допустимым[8].

Во-первых, провокация может быть признана полностью недопустимой на основании, что совершенное негласным образом действие не может быть признано спровоцированным. Государственное и административное право Эстонии прямо предписывает действовать на законных основаниях и запрещает вмешательство в права граждан без причины, а также отмечает, что права других лиц должны учи­тываться всеми. Вместе с тем уголовное право также запрещает всем под угрозой наказания участвовать в преступлениях, совершаемых другими.

Во-вторых, провокация может быть признана полностью недопустимой, в слу­чае если данное действие неправомерно обременяет спровоцированного (в первую очередь затрагивается право лица на самоопределение, добавляется злоупот­реб­ление доверием и т.д.). Таким образом, метод, используемый на государственном уров­не для осуществления профилактики преступлений путем провокации прес­туп­лений, представляет собой непреодолимое противоречие внутри самого госу­дар­ственного аппарата, осуществляющего власть, поэтому это категорически от­ри­цается.

В юридических литературах это было названо подлостью тех, кто пользуется бла­госклонностью государства, упоминается «аморальный характер» агента про­во­катора, а использование агента провокатора рассматривается как «презренный, недостойный маневр»[9].

В-третьих, провокацию можно считать оправданной на основании ее цели — предупреждения преступления, предотвращения нарушения закона⁹ и т.д. То есть на основании цели нарушении человеческого достоинства и свободы передви­жения имеет место только в том случае⁹, если провокация, совершенная имитация преступления, настолько опасна, что она явно угрожает безопасности страны. В то же время везде подчеркивается, что провокация со стороны правоохранительных органов должна иметь пределы.

Как показывает практика уголовно-процессуального законодательства Рес­публики Эстонии, она пошла именно по третьему пути, где в принципе допустимо проведение провокации правоохранительными органами[10].

Особенности проведения негласных прослушиваний. Негласное прослу­ши­вание может проводиться на всей территории Эстонии, в различных помеще­ниях и зданиях для установления адреса, сотовой связи, стационарного телефона, сети интернет. Данная норма действует по всей территории Эстонии, поэтому пе­ре­хват информации, передаваемой через сети Интернет, является наиболее про­б­лематичным. Например, адреса аккаунтов интернет-связи в Эстонии могут быть зарегистрированы на серверах любой страны земного шара. Таким образом, со­глас­но нормам эстонского права нет юридических оснований для перехвата интер­нет-связи, зарегистрированной на сервере другой страны правоохранительными органами Эстонии.

Также законодатель Эстонии по-разному оценивает использование текста SMS через GSM, полученные во время негласного прослушивания в качестве дока­зательства, отмечается, что: в приступе гнева человек может говорить другому, что может его прибить. Если впоследствии человек будет найден мертвым, то эмоцио­нальный текст будет подвергаться проверке сотрудниками правоохранительных органов.

Интерес для казахстанского законодательства также представляет то, что в Эс­тонии во время прослушивания телефонных разговоров, случайно прослушанные третьи лица, не имеющие никакого отношения к преступлениям, незамедлительно уведомляется правоохранительными органами, согласно срезу 1 § 121 УПК Эсто­нии, так как были затронуты конституционные права граждан на неприкосно­вен­ность частной жизни.

Однако согласно эстонскому законодательству, третьи лица не уведомляются в следующих случаях: 1) в случае раскрытия конспирации оперативно-розыскных мероприятий; 2) в случае угрозы жизни и здоровья в отношении внедренных агентов по­ли­ции; 3) в случае унижения чести и достоинства и имущество агента полиции, и их близких; 4) в случае нанесения вреда уголовному делу.

В случае, если третье лицо не получает уведомление о том, что в отношении его было проведено прослушивание, последний может обратиться прокурору, и по­лучить ордер на ознакомление с данными негласного прослушивания (срез 2 § 121 УПК Эстонии).

Ученые юристы Эстонии отмечают, что данное обстоятельство показывает, что законодательный орган, с одной стороны, защищает конституционные права граждан, попавшие в орбиту оперативно-розыскных мероприятий, и в то же время пытается избежать посягательств на основные права лиц, осуществляющих или участвующих в оперативно-розыскных мероприятиях.

Также отмечается, что уведомление об оперативно-розыскных мероприятиях не должно приводить к большему ущемлению основных прав граждан, чем само оперативно-розыскное мероприятие. Таким образом, отмечено, что необходимо всегда учитывать важность нарушенных основных прав и посягательств на ос­нов­ные права. Если уведомление повлечет за собой большее посягательство на основ­ные права, то УПК Эстонии может не уведомлять об оперативно-розыскном меро­приятии на основании ордера прокурора п.1 среза 1 §121 УПК Эстонии.

Заключение. Данный сравнительно-правовой анализ направлен на исследова­ние раздела 3 главы 8 «Доказательство» УПК Эстонии, где регламентирован поря­док и возможности сбора доказательств в уголовном процессе посредством опе­ра­тивно-розыскных мероприятий и главы 30 «Негласные следственные действия» УПК Республики Казахстан. Рассмотрены роль прокурора в проведении оператив­но-розыскных мероприятий при сборе доказательств, а также представлены ре­ше­ния вопросов, возникших на практике в связи с осуществлением оперативно-розы­ск­ных мероприятий и негласных следственных действий этих двух стран.

Особый интерес при исследовании данной нормы в рамках УПК Эстонии для казахстанского законодательства представляют некоторые виды оперативно-ро­зыск­ных мероприятий, которые, по нашему мнению, требуют теоретического ос­мысления и более глубокого анализа, а именно:

1. При уголовном судопроизводстве и осуществлении скрытого наблюдения за преступниками, правоохранительные органы Эстонии могут также негласно брать образцы ДНК третьих лиц для исследования и установления личности прес­тупников.
2. В § 120 УПК Эстонии появился новый вид оперативно-розыскных ме­ро­прия­тий как «агент полиции», что предоставляет новые возможности для выяв­ле­ния организованных преступных групп. Особенно интересны вопросы привле­че­ния иностранных граждан, то есть иностранных полицейских в качестве агента по­лиции, которые увеличивают конспирацию и сохранность здоровья и жизни поли­цейского агента.
3. Интерес для казахстанского законодательства также представляет то, что в Эс­то­нии во время прослушивания телефонных разговоров случайно прослушан­ные третьи лица, не имеющие отношения к преступлениям, незамедлительно уве­домляются правоохранительными органами, согласно срезу 1 § 121 УПК Эстонии, так как затрагиваются конституционные права граждан на неприкосновенность частной жизни.

Список литературы

1. Уголовно-процессуальный кодекс Республики Казахстан от 4 июля 2014 года № 231-V ЗРК // https://adilet.zan.kz/rus/docs/K1400000231.
2. Концепция правовой политики Республики Казахстан на период с 2010 до 2020 года, утвержденной Указом Президента Республики Казахстан № 858 от 24 августа 2009 года // http://10.61.42.188/rus/docs/U090000858 _
3. Juhendaja Tristan Ploom. Jälitustoimingud ja nende tegemisel saadud tõendid. — Tallinn, 2007.
4. Закон Республики Казахстан № 154-XIII «Об оперативно-розыскной деятельности» от 15 сентябpя 1994 года // http://10.61.42.188/rus/docs/Z940004000_
5. «Закон о слежке» от 22 апреля 1994-РТ Я 1994, 16, 290; 2004, 64, 454; 87, 593; 2005, 39, 307.
6. Кергандберг Э. Уголовно-процессуальное право. Общая часть (конспект лекций). — Тарту: ТУ, 2000.
7. Решение уголовной палаты Верховного суда Эстонии. RT I 2000, 102, 671.
8. Европейский Суд по Правам Человека. Неофициальные итоги дел. — Таллинн, 2000.
9. Лето У. Отсутствие права на успех. К уголовной ответственности привлекается агент-провокатор. — Paffenweiler, 1987. С. 5.
10. Либервирт В. Спровоцированный поступок — неудачная попытка? — Мангейм, 1990. С. 3.

References

1. Ugolovno-protsessualnyi kodeks Respubliki Kazahstan ot 4 iyulya 2014 goda № 231-V ZRK // https://adilet.zan.kz/rus/docs/K1400000231
2. Kontseptsii pravovoi politiki Respubliki Kazahstan na period s 2010 do 2020 goda, utverjdennoi Ukazom Prezidenta Respubliki Kazahstan № 858 ot 24 avgusta 2009 goda // http://10.61.42.188/rus/docs/U090000858 _
3. Juhendaja Tristan Ploom. Jälitustoimingud ja nende tegemisel saadud tõendid. — Tallinn, 2007.
4. Zakon Respubliki Kazahstan № 154-XIII «Ob operativno-rozysknoi deyatelnosti» ot 15 sentyabpya 1994 goda // http://10.61.42.188/rus/docs/Z940004000_
5. «Zakon o slejke» 22. aprel 1994-RT Ya 1994, 16, 290; 2004, 64, 454; 87, 593; 2005, 39, 307.
6. Kergandberg E. Ugolovno-protsessualnoe pravo. Obщaya chast (konspekt lektsii). — Tartu: TU, 2000.
7. Reşenie ugolovnoi palaty Verhovnogo suda. RT I 2000, 102, 671.
8. Evropeiskii Sud Po Pravam Cheloveka. Neofitsialnye itogi del. — Tallinn, 2000.
9. Leto U. Otsutstvie prava na uspeh. K ugolovnoi otvetstvennosti privlekaetsya agent-provokator. — Paffenweiler, 1987. S. 5.
10. Libervirt V. Sprovotsirovannyi postupok — neudachnaya popytka? — Mangeim, 1990. S. 3.