Мир закона

Рожковский В. Б. — профессор кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин Ростовского юридического института МВД России, доктор философских наук, доцент В. Б. Рожковский — Ресей ІІМ Ростов заң институтының гуманитарлық және әлеуметтік-экономикалық пәндер кафедрасының профессоры, философия ғылымдарының докторы, доцент Rozhkovsky V. — Professor of the Department of Humanities and socio-economic disciplines of the Rostov law Institute of the Ministry of internal Affairs of Russia, doctor of philosophy, associate Professor УДК 2

ГИПЕРСАКРАЛИЗАЦИЯ ОБЩЕСТВЕННОГО СОЗНАНИЯ  И РЕЛИГИОЗНЫЙ ЭКСТРЕМИЗМ

ҚОҒАМДЫҚ САНАНЫҢ ГИПЕРСАКРАЛИЗАЦИЯСЫ ЖӘНЕ ДІНИ ЭКСТРЕМИЗМ

HYPERSECRETORY SOCIAL CONSCIOUSNESS AND RELIGIOUS EXTREMISM

АННОТАЦИЯ В статье анализируется сущность религиозного экстремизма как следствия процесса гиперсакрализации общественного сознания в современном мире, выделяются критерии оценки проявлений религиозного экстремизма и противодействия им в религиозной и национальной политике Российской Федерации, а также основания воспитания культуры межрелигиозного общения государственных служащих. ТҮЙІН Мақалада діни экстремизмнің мәні қазіргі әлемдегі қоғамдық сананы гиперсакрализациялау процесінің салдары ретінде талданады, сонымен бірге  діни экстремизмнің көріністерін бағалау критерийлері және Ресей Федерациясының діни және ұлттық саясатындағы оларға қарсы тұру, мемлекеттік қызметшілердің дінаралық қарым-қатынас мәдениетін тәрбиелеудің негіздері көрсетілген. ANNOTATION The article examines the nature of nature of religious extremism as a consequence of the process of gipersecretii public consciousness in the modern world are highlighted in the evaluation criteria of religious extremism and deal with them in the religious and ethnic policy of the Russian Federation, and the Foundation of the building of a culture of interreligious communication being government employees. Ключевые слова: сакрализация, гиперсакрализация, десакрализация, секуляризм, общественное сознание, религиозный экстремизм. Түйінді сөздер: сакрализация, гиперсакрализация, десакрализация, зайырлылық, қоғамдық сана, діни экстремизм. Keywords: sanctification, hypersecretory, desacralization, secularism, social consciousness, religious extremism. В современном обществе в отношении религии происходят сложные противоречивые процессы. В настоящее время принято говорить как о возрождении религиозности и религиозных институтов, так и о продолжении возрождении религиозности и религиозных институтов, так и продолжении движения секуляризации общественного сознания. В науке употребляются понятия с довольно сложным содержанием, а их интерпретация во многом зависит от мировоззренческих позиций ученых и их своеобразной апелляции к духовно-историческому опыту. Так, употребляются понятия «сакрализация», «секуляризация», «десакрализация», «гиперсакрализация» и ряд других. Проблемное содержание имеет понятие «религиозного экстремизма». И все это имеет не только теоретическое значение. Очевидно, что прояснение этих понятий позволит яснее представить религиозную, а также культурную, национальную и социальную политику современного государства. Специфической сущностью религиозного сознания является «переживание» Божественного (Р. Отто), того Иного (Г. Леув), что принципиально отлично от возможных содержаний повседневного опыта. Такое сознание нацелено от возможных содержаний повседневного опыта. Такое сознание нацелено на священное — сакральное, одновременно дистанцируясь от всего профанного, «земного». По мнению Ж. Л. Нанси, «чтобы прийти к священному через религию, необходимо посредничество Церкви. Священное институализируется … мы «учимся» ему, поскольку мы живем в обществе, и поэтому повседневно связаны со священным»¹. Однако говоря о сакрализации как явлении онтологизации религиозного опыта, внедрения в жизненный мир человека определенных духовно-религиозных ценностей. Следует отметить, что этот процесс в культуре современности и общественном сознании приобрел в большей степени «купированный» характер, поскольку за последние столетия гораздо большее влияние оказывают на человечество конфронтационные им процессы секуляризации и десакрализации («разбожествления» мира). Вместе с тем, и процесс сакрализации в обществе в целом (не только внутри религиозных сообществ и культурной практике), в особенности, если мы будем иметь в виду рудиментарные формы религиозности, не исчез окончательно из современной жизни. Сохраняется «кенозическое ядро» религии — живое «зерно» священного, явным образом не связанное с религиозными институтами, но способное даже вследствие утраты тех или иных сложившихся ранее культурных и общественных форм религиозности сохранять жизнеспособности для общественного сознания на некоем глубинном, архетипическом уровне². В современной секулярной культуре, являющейся производной от тех процессов, которые начались несколько столетий назад в европейской христианской культуре, случилась деонтологизация форм религиозного опыта. Сакрализация утрачивает смысл События, и зачастую сводится лишь к соблюдению неких традиций. В этом плане для будущего религии можно прогнозировать опасность утраты глубины традиционных форм религиозного опыта, усиления симулятивности религиозных смыслов в культурной и социальной жизни. В культуре возвышается ценность человеческого самостояния, самодостаточности и происходит произвольный отказ от религиозного содержания общественного сознания. Вместе с тем, в современном обществе произошел отказ от абсолютизации идеологии секуляризма, поскольку секуляризм оказывается связан с отрицанием духовно исторических «корней» народа и соответствующих ценностей, что приводит к кризису единства общества, моральный регрессии масс. Как отмечает В. Подорога, «в современном обществе идут два процесса: один — процесс «десакрализации»; и второй, получивший у В. Н. Топорова имя «гиперсакрализации». Десакрализация — это тот мир, в котором мы сейчас живем и работаем, в каждое мгновение нашей жизни он что то теряет из качеств священного, и за редким случаем возвращает себе обратно»³. По мнению В. Подороги, это следствие некого глобального процесса духовно-мировоззренческом опыте. С другой стороны, наряду с процессами десакрализации и секуляризации идут процессы активизации противообщественного религиозного экстремизма, как своего рода гиперсакрализации, возрождении архаических бесчеловечных аскетических практик, например, в радикальном исламе ведущих на практике (в социальной и политической сфере) к конфессиональной нетерпимости, отрицанию гуманистических общечеловеческих ценностей, разрушению культурных архетиповпамятников «инаковой» религиозной культуры. Понятие «гиперсакрализации» отнюдь не тождественно понятию «религиозного экстремизма», и отнюдь не несет обязательно негативного смысла. К гиперсакрализации как целенаправленному процессу придания «святости» относится аутентичный религиозный опыт христианских святых, праведников, юродивых. Придание людям, явлениям характер «святости» является в определенном смысле примером гиперсакрализации, причем это происходило и в светском обществе с атеистической идеологией. Так, в советском государстве придание «святости» Ленину (со всеми сопутствующими религиозными атрибутами) — это пример религиозного сознания? Очевидно, что нет, ведь «героизм» советского типа не тождественен христианскому сознанию святости человека. А является ли жертвенность советских воинов во время Великой отечественной войны рудиментарной формой религиозности, изменившей свою форму, но сохранившей «заряд» религиозности? Здесь однозначно ответить сложнее. А можно ли считать современное общественное движение «бессмертного полка» только общественным движением, или же проявлением своего рода религиозности? Ведь в основе находится религиозный мотив воскресения или продолжения ивой памяти подвига родных и близких. Каковы критерии «аутентичной» и «неаутентичной» сакрализации? Зачастую бытует мнение, что проявления религиозного экстремизма являются примером особой глубины и экспрессии религиозного опыта. Можно подумать, что экстремистские политические движения, прикрывающиеся «знаменами» ислама, являются примером какой-то истовой религиозной веры. На наш взгляд, все обстоит совершенно иначе. Религиозно-экстремистские явления непосредственно связаны с процессами десакрализации, с утратой Предмета религиозного сознания и разрушением его целостности. Это и есть критерии аутентичности и неаутентичности. Согласно этим критериям, можно утверждать, что противоречивые, на первый взгляд, явления десакрализации и религиозного экстремизма как неаутен тичной сакрализации имеют родственные «корни». Сюда можно отнести, на первый взгляд, противоречивые явления: и участившиеся «постмодернистские» примеры оскорбления, высмеивания религиозных чувств верующих и разрушение памятников древности и христианских храмов движением ИГИЛ. Это примеры, которые свидетельствуют отнюдь не о «святости», отражающей религиозный опыт. При этом разрушение языческих памятников — не то же самое, что подвиг древних христианских мучеников, восстающих против языческого идолопоклонства. Разница в том, что в рамках христианского опыта мы имеем дело с аутентичным, целостным религиозным сознанием, а в случае с религиозным экстремизмом — с опытом расщепленного сознания. Сохранение памятников языческой религиозности на современном православном Афоне — это пример целостного сознания. Но сектантский менталитет, в котором Предметом поклонения является не Бог, а харизматический лидер секты — уже пример расщепленного сознания. Сознание «религиозных» экстремистов расщеплено внедрением в него радикальных политических идей и, по сути, это сознание психологически «замкнутое», основанное не на восприятии встречи с Богом, а на собственных псевдоидеалах. Каким же образом в таком случае оценивать феномены с одной стороны, «оскорбления чувств верующих», а с другой, религиозного экстремизма? Можно говорить о двух критериях оценки. Во-первых, это критерий моральный — на основе наличия-нарушения неких общепринятых ценностей. Во-вторых, культурологический — от традиционных ценностей, сохраняющих жизнеспособность в культуре и влияющих на формирование национальной идентичности. Если говорить о законодательстве Российской Федерации, то следует отметить, что такие критерии, в частности, в законодательстве «О свободе совести и религиозных объединениях» (1997 г.) обозначены. Так же они в значительной степени в стратегическом плане получают воплощение в религиозной и национальной политике Российской Федерации в настоящее время. В преамбуле Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» от 26.09.1997 № 125-ФЗ (в последней редакции 2018 г.)⁴ после общего признания Российской Федерации светским государством упомянуты, вместе с тем, и традиционные для России религии, сыгравшие большую роль в истории и культуре нашей страны — православие, христианство (вне православия), ислам, буддизм, иудаизм. Прежде всего выделена особая — культурообразующая роль православия. Так же сказано о важности достижения взаимного понимания, терпимости и уважения в вопросах свободы совести и свободы вероисповедания. Несомненно, эти формулировки закона являют собой определенную стратегию сегодняшнего взаимоотношения государства и религии в России и должны быть основой и для выстраивания культуры межрелигиозного общения в деятельности органов внутренних дел. Президентом Российской Федерации В. В. Путиным неоднократно подчеркивается опора в государственной политике на традиционные институты общества и консервативные духовные ценности. Отстаивание же таких ценностей предпо лагает уважение генетически заложенных в них универсальных религиозных и моральных компонентов. В перспективном, стратегическом плане имеют значение разработанные и внедряемые стратегии государственной политики. Так, разработка «Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации до 2025 года» стала важнейшим событием дискурса российской идентичности и национальной политики. Среди актуальных проблем, обозначенные в данной стратегии: «проявления религиозного экстремизма». Указываются и негативные факторы, способствующие существованию этих проблем. Среди них: «размывание традиционных нравственных ценностей народов Российской Федерации»⁵. Стратегия акцентирует важнейший момент духовной общности народа Российской Федерации, которая основывается на ценностях правды и уважения к самобытным культурам. Воспитание культуры межрелигиозного общения государственных служащих (в том числе, сотрудников правоохранительных органов) на основе отмеченных принципов государственной политики Российской Федерации, на наш взгляд, станет надежным фундаментом для противодействия религиозному экстремизму. При этом, при формировании культуры межрелигиозного общения в деятельности сотрудника правоохранительных органов Российской Федерации необходимо творческое совмещение принципа толерантности с уважением к традиционным религиям России, прежде всего, к православию (как общей культурообразующей религии), но и так же к исламу, или буддизму, или иудаизму — в тех областях страны, где они образуют традиционные ценности и уклад жизни. Зачастую люди нетерпимы в религиозном отношении друг другу, поскольку судят поверхностно, без настоящего проникновения в аксиомы религиозного опыта и без знания исторического опыта позитивной культуры межрелигиозного общения. Кроме того, необходимой частью формирования культуры межрелигиозного общения должно стать продолжение активного диалога представителей различных конфессий, научного сообщества и представителей власти, правоохранительных структур.

1. Сакральное в современном обществе. Диспут: Подорога. Нанси // http://www.russ.ru/pole/Sakral-noe-v-sovremennom-obschestve.
2. Ваттимо Дж. После христианства. — М., 2007. С. 10.
3. Сакральное в современном обществе. Диспут: Подорога. Нанси // http://www.russ.ru/pole/Sakral-noe-v-sovremennom-obschestve.
4. Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» от 26.09.1997 N125-ФЗ (последняя редакция) // http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_16218/
5. Указ Президента РФ от 19.12.2012 N 1666 «О стратегии государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025» / Официальный сайт Президента РФ // http://www.kremlin.ru/acts/bank/36512.