admin 01.05.2023

МРНТИ 10.31.41

УДК 347.9

Аленов М. А. — профессор Высшей школы права Международного университета «Астана», доктор юридических наук (Республика Казахстан, г. Астана)

ЭФФЕКТИВНОСТЬ ПРОЦЕССУАЛЬНЫХ НОРМ: СУДЕБНАЯ ПРАКТИКА И ПРАКТИКА ИСПОЛНЕНИЯ СУДЕБНЫХ АКТОВ

Аннотация. Статья посвящена вопросам эффективности норм, применяемых су­дами при разрешении гражданских дел. Автором показаны примеры из истории реформирования гражданского процессуального законодательства в постсовет­ский период. В статье дан анализ статей действующего Гражданского про­цес­су­ального кодекса Республики Казахстан и аналогичных статей ранее действо­вав­ших кодексов, регулировавших порядок судопроизводства и исполнения судебных решений. В выводах статьи представлено мнение автора о критериях эффектив­но­с­ти процессуальных норм. В вопросе эффективности процессуальных положений автор выделяет их позитивное влияние на применение судами норм материального права. В качестве отдельного критерия оценки обозначена степень востребован­ности исследованных норм в судебной практике, а также их адаптивность к из­ме­няющимся общественным условиям.

Автором показаны особенности формирования судебной практики по граж­дан­ским делам в разные периоды истории Казахстана. Анализ формирования но­вых процессуальных моделей в статье представлен по периоду позднего СССР (1980-е и 1990-е годы, когда еще продолжал действовать Гражданско-процессуаль­ный кодекс КазССР 1963 года). На примерах конкретных нормативных источни­ков автором представлены примеры ошибок, допущенных при разработке новых кодексов. Статья также содержит примеры, как позитивный и негативный зако­но­творческий опыт отразился на качестве судебной практики.

Ключевые слова: гражданский процесс, судебное разбирательство, исполнение судебных актов, статус сторон, гражданско-процессуальные нормы, эффективность закона.

Аленов М. А. — «Астана» халықаралық университеті Заң жоғары мекте­бі­нің профессоры, заң ғылымдарының докторы (Қазақстан Республикасы, Аста­на қ.)

ПРОЦЕСТІК НОРМАЛАРДЫҢ ТИІМДІЛІГІ: СОТ ТӘЖІРИБЕСІ ЖӘНЕ СОТ АКТІЛЕРІНІҢ ОРЫНДАЛУЫ

Түйін. Мақала азаматтық істерді шешуде қолданылатын құқықтық нормалар­дың тиімділігі мәселелеріне арналған. Автор пост-кеңестік кезеңдегі азаматтық іс жүргізу заңнамасын реформалау тарихынан мысалдар көрсетеді. Мақалада сот ісін жүргізу және сот шешімдерін орындау тәртібін реттейтін Қазақстан Республика­сы­ның Азаматтық процестік кодексінің баптары және бұрынғы кодекстердің осы­ған ұқсас баптары талданады. Мақаланың қорытындылары процестік ережелердің тиімділік критерийлері туралы автордың пікірін ұсынады. Процестік ережелердің тиімділігі мәселесі бойынша автор олардың сотта материалдық құқықтық нор­ма­ла­рын дұрыс қолдануға оң әсер беретінін көрсетеді. Нормаларға баға беру үшін қажет ерекше критерий ретінде зерттелген нормалардың сотта қолданылу дәре­же­сі, сондай-ақ олардың өзгермелі әлеуметтік жағдайларға бейімділігі көрсетілген.

Мақалада Қазақстан тарихының әртүрлі кезеңдеріндегі азаматтық істер бой­ын­ша сот тәжірибесінің қалыптасу ерекшеліктеріне назар аударылған. Енгізілген жаңа процестік үлгілердің (модельдердің) қалыптасуына талдау жасалып, соның ішінде КСРО соңғы жылдарында (1980-1990 жылдарда қолданылған 1963 жылғы Қазақ КСР Азаматтық іс жүргізу кодексінің) нормалары бойынша мысалдар кел­ті­ріл­ген. Нақты нормативтік дереккөздерден алынған мысалдарды пайдалана оты­рып, автор жаңа кодекстерді әзірлеу кезінде жіберілген қателерді де атап өткен. Ма­қалада сондай-ақ оң және теріс заңшығарушылық тәжірибесінің сот практи­ка­сының сапасына қалай әсер ететіні туралы мысалдар берілген.

Түйінді сөздер: азаматтық процесс, сот талқылауы, сот актілерін орындау, тараптардың мәртебесі, азаматтық іс жүргізу нормалары, заңның тиімділігі.

Alenov M. A. — professor of the Higher school of law of «Astana» International University, doctor of law (Republic of Kazakhstan, Astana)

EFFICIENCY OF PROCEDURAL NORMS: JUDICIAL PRACTICE AND PRACTICE OF EXECUTION OF JUDICIAL ACTS

Annotation. The article is devoted to the effectiveness of the norms applied by courts in resolving civil cases. The author shows examples from the history of reforming civil procedural legislation in the post-Soviet period. The article analyzes the articles of the current Civil procedure code of the Republic of Kazakhstan and similar articles of previously existing codes regulating the procedure of judicial proceedings and the execution of court decisions. The conclusions of the article present the author’s opinion on the criteria for the effectiveness of procedural norms. In the question of the effectiveness of procedural provisions, the author highlights their positive impact on the application of substantive law by courts. As a separate evaluation criterion, the degree of relevance of the studied norms in judicial practice, as well as their adaptability to changing social conditions, is indicated.

The author shows the peculiarities of the formation of judicial practice in civil cases in different periods of the history of Kazakhstan. The analysis of the formation of new procedural models in the article is presented for the period of the late USSR (the 1980s and 1990s, when the Civil procedure code of the Kazakh SSR of 1963 still continued to operate). Using examples of specific regulatory sources, the author presents examples of mistakes made during the development of new codes. The article also contains examples of how positive and negative legislative experience has affected the quality of judicial practice.

Keywords: civil procedure, judicial proceedings, execution of judicial acts, status of the parties, civil procedural norms, effectiveness of the law.

 

Введение. Ценность нормы законодательного акта определяется по крите­ри­ям эффективности ее действия и степени востребованности на практике. В соответ­ст­вие им нормы права влияют на качество правоприменительной практики и тра­диционно эти критерии не рассматриваются отдельно друг от друга. Кроме этого, нор­мативные установления, рассчитанные на длительную перспективу, должны быть адаптивны к изменяющимся условиям, сохраняя при этом свой регулятивный ресурс. Назначением нормы является упорядочение общественных отношений и ее эффект зависит от ряда важных взаимосвязанных составляющих. В их числе за­ло­женное в норме регулирующее назначение, ее универсальность для применения при разбирательстве дел различных категорий, точность форму­ли­ровок для од­но­значного толкования, что должно обеспечивать единообразие ее применения. Важ­ное значение имеет также соответствие нормы сложившимся в отраслевом нор­мо­творчестве стандартам юридической техники.

Опыт реформ наглядно показал, что многие институты и отрасли права нуж­даются в постоянном совершенствовании. Это действительно перманентный про­цесс, учитывая насколько быстро меняется динамика общественных процессов и на­сколько своевременно законодателю удается реагировать на происходящие в об­ществе изменения. Гражданское судопроизводство и применяемые в судах про­цес­суальные механизмы всегда находятся в фокусе внимания общества в целом и про­фессиональных сообществ, в частности. В числе последних следует назвать пред­ста­вителей адвокатского, нотариального, прокурорского сообществ, которые в си­лу специфики своей деятельности оказываются в орбите судебных разбирательств. В этом же ряду свое место занимают судебные исполнители медиаторы, различ­ные управленческие органы и т. д. Нормы Гражданско-процессуального кодекса (ГПК) РК призваны конкретизировать статус и процессуальные возможности адвокатов (представителей в судах), нотариусов, прокуроров, медиаторов и судебных испол­ни­телей. Их профессиональную деятельность принято представлять разно­на­прав­ленной, что объективно следует из их статуса в ряду лиц, участвующих деле, и воз­ложенных на них задач. Однако в рамках судебного процесса все они дей­ст­ву­ют в общем правовом поле, а для упорядочения их юридически значимых действий применяются статьи (нормы соответствующих глав) отраслевого Кодекса.

Обсуждение и результаты. Объективные причины, требующие норма­тив­ных новшеств. Норма, или определенная группа норм, изменения их редакции не появляются без причин и оснований. Не исключаются, конечно, инициативные начала в законотворческом процессе, но чаще всего новшествам предшествуют обоб­щение судебной практики и анализ действующих положений. Запросы со стороны общества тоже учитываются, но опыт показывает, что не всегда они вы­с­ту­пают решающими факторами. Причиной тому могут быть исторические тра­ди­ции и иные условия, что можно проиллюстрировать на конкретных примерах. На­при­мер, в среде специалистов появление новшеств может не вызвать принци­пи­альные споры, если они обусловлены изменениями в смежных отраслях права. К таковым можно отнести новую редакцию ст. 1 ГПК РК, пункт 2 которой с 1 января 2023 года действует в следующей редакции: «Международные договорные и иные обязательства Республики Казахстан, а также нормативные постановления Кон­ституционного Суда и Верховного Суда Республики Казахстан являются составной частью гражданского процессуального права»[1]. Изменения в Кодекс были внесены в связи с изменениями в Конституции, то есть, это является приве­де­нием Кодекса в соответствие с другими основными нормативными правовыми актами[I]. Здесь эффект новых норм заключается в согласовании статей законода­тельных актов одного или разного уровня и в обеспечении системности структуры национального права.

К числу продуманных, апробированных на практике новшеств, следует отнес­ти ранее принятые положения о возврате государственной пошлины при окон­ча­нии производства по делу без разрешения его по существу. Статьи 277 и 279 ГПК РК (их аналоги имелись в отраслевых кодексах 1963 и 1999 гг.) относятся к числу востребованных. Из соображений рациональности и юридической обоснованности судьи прекращают дела по ст. 277 ГПК, когда истец отказывается от иска, а сам отказ у суда не вызывает вопросов (пп. 4 ст. 277). Что же касается оставления иска без рассмотрения (ст. 279 ГПК), то количество завершенных таким образом дел так­же традиционно занимает немалый процент в судебной статистике. Одной из при­чин для принятия такого процессуального решения является неявка сторон (стороны) по делу, а количество дел, по которым обжалуются определения об ос­тав­лении иска без рассмотрения, является небольшим. Обе статьи имеют также другие, стимулирующие истцов положения, призванные расширить поле для ме­диации и партисипативной процедуры.

Заключение сторонами соглашений об урегулировании спора в порядке ме­диа­ции, соглашений об урегулировании спора в порядке партисипативной про­цедуры являются, согласно ст. 277 ГПК, самостоятельными основаниями для за­вер­шения производства по делу. Хотя ст. 277 и ст. 279 ГПК предусматривают разные основания для завершения дела, обе они содержат положения о возврате государственной пошлины. Кроме этого, эти же статьи предусматривают воз­мож­ность решения и сопутствующих вопросов в одном определении (возврат госу­дар­ст­венной пошлины с одновременной отменой принятых мер обеспечения иска). На­личие такого процессуального положения значительно сокращает количество актов, выносимых судом при завершении дела. На примере названных и других статей Кодекса, стимулирующих стороны на заключение таких соглашений, мож­но отметить эффект внедрения в судопроизводство внесудебных процедур разре­шения спора.

Запрос со стороны общества. Внедрение внесудебных процедур можно наз­вать мерами, отвечающими запросам общества. Принятие в 2011 году Закона РК «О медиации» повлекло за собой множество изменений в процессуальное законо­да­тельство. Степень активности медиаторов и качество их работы специалистами может оцениваться по-разному, эти оценки во многом зависят от категории дел, степени их сложности, «приживаемости» новшеств в конкретных регионах, опыта медиаторов и т. д. Фактом же является то, что эта деятельность осуществляется, профессиональное сообщество медиаторов имеет организационную структуру и будущее людей этой профессии зависит от их компетентности в вопросах права, их активности и профессионализма. Что касается появившегося в 1999 году при­каз­ного производства, то оно в первую очередь ожидалось судьями. Его можно наз­вать эффективным элементом первого постсоветского Кодекса. Он принес столь ожидавшееся упрощение многих вопросов по бесспорным требованиям. Упро­с­тилась тогда и процедура исполнения, что сразу заметили взыскатели и судебные исполнители, хотя не обошлось без сложностей. Так, довольно быстро освоившись в новых реалиях, должники начали активно использовать несложную процедуру отмены судебного акта. По мере изучения судебной и исполнительской практики, статьи гл. 13 Кодекса 1999 г. совершенствовались, а сам этот вид произ­водства сохранился (со значительными изменениями) в действующем Кодексе.

Запросы общества могут быть услышаны не только через судебную практику. Она может показать результаты применения процессуальных механизмов, из кото­рых впоследствии формируется практическая база для анализа. Что же касается обрат­ной связи в цепочке «судебная власть — общество», то современные инстру­менты коммуникации ощутимо ускоряют многие процессы, для которых ранее был предусмотрен неповоротливый и неэффективный бумажный документо­обо­рот. Прямых коммуникаций ранее не было, цифровой формат связи отсутствовал, но даже в непростых условиях 1990-х один из важных запросов общества властью был услышан. Так, законодатель (на уровне союзных республик) обратил внима­ние на очень важную сферу правового регулирования, где требовались эффектив­ные механизмы защиты прав граждан от действий административных органов.

Опыт 1990-х по применению процессуальных механизмов. Конец 80-х об­на­жил многие проблемы во взаимоотношениях между государством и граж­да­нами. Необходимо было их быстрое разрешение, хотя существовавшее положение дел тогда продолжало маскироваться под вывеской «общенародного» государства. Действенной защиты в административном поле рядовой гражданин не имел, что в условиях позднего социализма было законодательно формализовано. Простой при­мер: постановление судьи по административному правонарушению, согласно КоАП советского образца, вступало в силу немедленно и обжалованию оно не под­лежало. Это положение дел сохранялось еще несколько постсоветских лет. Однако новые тенденции тогда все же обозначились, но законодательное воплощение они нашли сначала не в КоАП, а в гражданско-процессуальном законодательстве. На­ча­ло этому процессу было положено за год-два до распада СССР. Власти союзного государства, не отказываясь от идеи «общенародности», признали необходимость эффективной защиты прав граждан от произвола государства. Так же, как и в других союзных республиках, в 1990 году ГПК КазССР был дополнен главой 24-І[2], статьи которой регулировали порядок обжалования неправомерных действий ор­ганов государственного управления и должностных лиц. При анализе статей этой главы необходимо сказать несколько слов об эффекте и степени востребован­ности и других, родственных по своему назначению норм, действовавшего тогда отраслевого Кодекса.

Кодекс включал в себя главу 24 «Жалобы нa действия административных ор­ганов или должностных лиц». На 1990 год эта глава действовала в редакции 1980 года. Новая глава 24-І имела схожее название: «Жалобы нa неправомерные действия органов государственного управления и должностных лиц, ущем­ляю­щие права граждан». Сравнение двух выделенных текстов позволяет сделать вы­вод об их схожести, но история их применения на практике неодинакова. Без срав­нения цифр судебной статистики многолетней давности можно отметить пер­вые результаты применения судами норм главы 24-І. Она оказалась востре­бо­ван­ной, наиболее выразительный пример показала практика рассмотрения судами жалоб граждан на действия ГАИ. Не все жалобы судами удовлетворялись, но про­цент выигранных водителями дел быстро дал о себе знать в соответствующих стро­ках статистики. Какой эффект применения судами статей гл. 24-І следует отметить сейчас, спустя несколько десятилетий? Ответ на этот вопрос позволит увидеть, какой путь развития прошло казахстанское гражданско-процессуальное законодательство и какое оно оказало влияние на иные отрасли национального права.

Первое. Практика судов по рассмотрению жалоб нa неправомерные действия органов государственного управления и должностных лиц «оживила» другие ста­тьи Кодекса. Согласно ст. 233 Кодекса (действовавшей, но мало применявшейся) в порядке, установленном главой 23, суд рассматривал отнесенные законом к под­ведомственности судов жалобы граждан и должностных лиц нa действия административных органов или должностных лиц, которым законом предос­тав­лено право налагать штраф в административном порядке[3]. С появлением главы 24-І в начале 1990-х в суды стали поступать уже жалобы не только на не­за­конные действия работников ГАИ. Так, суды принимали и рассматривали жалобы на действия противопожарных, санитарных служб, налоговых и иных органов, представители которых стали появляться в суде в непривычном для себя статусе. При этом схожие по содержанию ст. 233 и ст. 236-2 «Действия органов госу­дар­ст­венного управления и должностных лиц, подлежащие судебному обжалова­нию» располагались в разных главах Кодекса, приняты они были в разные периоды и показали неодинаковые результаты применения.

Второе. Если положение ответчиков (должностных лиц) для представителей административных органов оказалось непривычным, то появление дел с «нестан­дартными» требованиями породило сложности и для судей. Нормы гражданских кодексов союзных республик о возмещении морального вреда не содержали де­таль­ных положений, которые обеспечивали бы их эффективное и единообразное применение. К моменту принятия в 1994 году Общей части ГК РК практика по дан­ной категории дел была наработана небольшая, в некоторых судах ее не было вовсе. К скромным данным судебной статистики по делам о возмещении мораль­но­го вреда можно добавить не менее скромные показатели исполнения выне­сен­ных судами решений. Практика по регионам сильно разнилась, а многие решения тех лет так и остались неисполненными.

Несмотря на сложности доказывания при рассмотрении таких дел и трудности в исполнении решений, граждане не перестали обращаться в суд с такими исками. Здесь интересен вопрос, каким образом заработали нормы о возмещении мораль­ного вреда, о которых до конца 1980-х даже специалисты имели весьма смутное представление. Ответ на него может показаться неожиданным, однако, оценивая практику прошлых лет, можно сказать следующее. Показало себя положение од­ной статьи, состоявшее всего из одного предложения. Речь здесь о ст. 129 ГПК КазССР «Принятие заявления по гражданским делам». Вся статья занимала почти страницу Кодекса, а названное единственное положение имело такую редакцию: «Судья единолично разрешает вопрос o принятии заявления по гражданскому делу». Все остальные части этой статьи были посвящены основаниям и процес­суальным последствиям отказа в принятии иска. Но право судьи принять иск и недопустимость отказа в принятии иска по непредусмотренным в Законе осно­ва­ниям выработали на практике простое, но действенное правило: отказывать в иске можно, но отказывать в принятии иска — нельзя. Благодаря именно этому правилу стала формироваться практика по данной категории дел.

Третье. Совершенствование гражданско-процессуальных механизмов подра­зу­мевало в 90-е также исключение из Кодекса 1963 года ненужных, половинчатых по своей сути нормативных положений и норм, препятствовавших реализации граж­данами права на судебную защиту. К числу ненужных был отнесен такой со­вет­ский анахронизм, как институт народных заседателей. Свою несостоятельность он показал еще в советских реалиях. Участие этих людей в судебном разбира­тель­ст­ве выглядело комично, оно было бесполезным и загромождало процесс лишни­ми процедурами. Сюда, уже в качестве нонсенса, следует добавить персональную ответственность судьи за отмены вынесенных под его председательством ре­ше­ний, тогда как заседатели по закону были уравнены в правах с судьей, но за исход дела не несли никакой ответственности. К числу половинчатых шагов по изме­нению существовавшего тогда положения дел можно назвать частичный отказ от участия народных заседателей в рассмотрении дел. Первоначально отказ был имен­но частичным, в период действия Кодекса 1963 года было принято (в начале 1990-х) решение об отказе от участия народных заседателей по 6-7 категориям дел. Для практиков этот перечень так и остался непóнятым, равно как и критерии, по которым некоторые категории дел в этот перечень не были включены.

Четвертое. Именно в рамках ГПК (здесь имеется в виду ГПК РК, действо­вав­ший до 2015 года), сформировалась практика по рассмотрению судами жалоб на действия судебных исполнителей. Начало этому процессу было положено за год до принятия Кодекса 1999 года, когда из действовавшего тогда Кодекса (Законом РК № 252 от 30 июня 1998 года) были исключены ст. ст. 348-352[4]]. Эти статьи ре­гу­лировали вопросы, связанные с исполнением судебных решений. Одновремен­но, 30 июня 1998 года, был принят Закон РК «Об исполнительном производстве и статусе судебных исполнителей», чем формально был завершен процесс отделе­ния судопроизводства от исполнительного производства. На деле же в рамках ис­пол­нительного производства стали появляться все новые и новые вопросы, ко­то­рые могли быть решены судом и только судом. В числе таковых можно назвать вопрос поворота исполнения решения суда (подробно об этом ниже), который был решен законодателем в 2001 году. Практика судов по разрешению дел этой категории оказала влияние на совершенствование процедур исполнения решений и способствовала дополнению Кодекса необходимыми нормами.

Анализ ныне действующего законодательства об исполнительном производ­ст­ве позволяет сделать следующие выводы. Начало активному использованию взыскателями и должниками судебной защиты своих прав было положено еще в условиях действия законов советского образца. Активность людей показала эф­фект имевшихся норм, которые в «догорбачевский» период еще не были затро­ну­ты практикой. Исковая активность населения и расширение поля деятельности адвокатов позволили судам наработать практику применения новых законов в условиях действия других, уже устаревающих процессуальных моделей. Это, в свою очередь, активизировало и нормотворческий процесс, вызвав к жизни новые, действующие в настоящее время и продолжающие совершенствоваться законы.

Опыт правоприменения и ошибки прошлого. При обсуждении вопросов качества и эффективности процессуальных норм необходим анализ прошлого опыта. Он дает ответ на три важных вопроса: что необходимо сделать, чтобы не пов­торять ошибки прошлого; что не сделано; какие законодательные новшества вы­зывают сомнения относительно их рациональности. Любой анализ ценен, если он опирается качественную фактическую базу. Научные исследования специалис­та­ми проводятся, их результаты обсуждают, спорят по поводу их полноты, всё это есть необходимый и объективный процесс. Однако научные выводы, которые не дают должного ответа на актуальные вопросы, не представляют из себя большой ценности. Опыт последних десятилетий показывает, насколько бесплодными мо­гут быть научные изыскания, если они оторваны от практики. В 1990-е годы и поз­же специалистами было проведено множество исследований, немалая часть кото­рых была посвящена вопросам судоустройства и судопроизводства. Принимались разные новшества, что-то из них оказывалось кстати, от чего-то потом отказы­ва­лись, что-то уже разработанное откладывали «на потом» и всему этому были раз­лич­ные причины. Далее будет уместно привести наиболее запомнившиеся при­ме­ры новшеств, в разные годы вносившиеся в гражданское процессуальное законода­тель­ство.

В нормотворческом процессе очень важно воздержаться от кардинальных из­менений, к которым могут быть не готовы ни суды, ни судьи. Понятно, что любые реформы требуют определенной смелости, но в рассматриваемом случае подобная смелость может выглядеть как эксперимент над людьми. Здесь может быть назван пример по Кодексу 1999 года, когда его главы об апелляционном и кассационном обжаловании судебных актов вводились, потом пересматривались, менялись при этом многие процедуры и процессуальные сроки. История с введением в действие Кодекса тоже есть знаковый пример игнорирования законодателем специфики ра­боты судов. Кодекс был введен в действие с 1 июля 1999 года, а закон о введении его в действие был принят 13 июля 1999 года. Неудачные эксперименты имели по­том свое продолжение, что не могло не отразится на качестве практики. Можно еще добавить, что многие судьи тогда не очень представляли себе что такое апел­ля­ция, сами же суды к 1999 году все еще оставались судами советского образца. Не­ожиданным для судей оказалось отсутствие в Кодексе аналога ст. 430 ГПК КазССР «Поворот исполнения решения суда». Одной из причин этого могло быть то, что ст. 430 ГПК КазССР размещалась в разделе «Исполнение судебных реше­ний», которой в новом Кодексе уже не было. Вопрос «как быть?» возник сразу, когда вышестоящими судами стали отменяться уже исполненные решения. Сейчас только практика судов тех лет могла бы дать ответ, как судьи тогда выходили из положения. Статья 240-1 «Поворот исполнения решения суда», ст. 240-2 «Рас­смот­рение вопроса о повороте исполнения решения суда» и ст. 240-3 «Разрешение вопроса о повороте исполнения судебного акта суда апелляционной, кассационной или надзорной инстанций» появились в Кодексе 1999 года спустя два года после его принятия[5].

Если еще раз коснуться приказного производства, то оно в 1999 году дейст­ви­тельно упростило процесс, например, по делам о взыскании заработной платы, по али­ментным и прочим бесспорным требованиям. Упоминавшиеся выше сложнос­ти заключались в том, что недобросовестные должники легко добивались отмены судебных приказов «с использованием любых средств связи» (ст. 147). Им не надо было оплачивать государственную пошлину и даже что-либо писать. Что до текста статей Кодекса, то имела место терминологическая путаница, которая нежелатель­на в текстах любого нормативного правового акта. Согласно ст. 139 Кодекса сто­ро­нами в этом производстве были взыскатель и должник. В следующей статье говорилось уже об ответчике, который должен был признавать заявленное тре­бо­вание, не имея при этом возможности участвовать в суде. В этом виде Кодекс 1999 года просуществовал до 2015 года, т. е. до принятия ныне действующего Ко­декса.

На вопрос, что еще не сделано сложно дать развернутый ответ в рамках одной статьи. Направлений для научного поиска и экспертной аналитики здесь много, но одно из них здесь можно выделить. С 2021 года действует новый кодекс — Адми­ни­стративный процедурно-процессуальный кодекс (АППК) Республики Ка­зах­стан[6]. При ознакомлении с его структурой и содержанием отдельных глав и статей специалисты сразу замечают обилие заимствований многих терминов и процедур из действующего ГПК. Это не самый плохой признак этого Кодекса, так как нет смы­сла изобретать новое, вместо наработанного законотворческой практикой ра­нее. В будущем могут понадобиться нормативные уточнения по вопросам подсуд­нос­ти административных исков, поскольку пока неясности еще остаются. Возмож­но, будут изменения по вопросам принятия процессуального решения о возвра­ще­нии исков, наложения денежного взыскания и освобождения от его уплаты и т. д. Испытанное временем особое исковое производство дало богатую практику по рассмотрению дел, часть которых сейчас выведена из подсудности судов общей юрис­дикции.

В первые годы постсоветской истории одной из заметных проблем была не­ста­бильность законодательства. Коснулось это практически всех отраслей права, процессуальных в том числе. При зыбкой нормативной базе сложно получить ка­че­ственные результаты практики, это есть общеизвестная истина. Качественная прак­тика обеспечивается при должном регулятивном эффекте законов, когда об­ще­ство видит их корректирующее влияние на поведение людей и на происходящие в обществе процессы. Например, от новшества в виде недавно введенной экстер­ри­ториальной подсудности можно ожидать в будущем позитивные результаты. Предполагается, что это может обеспечить невмешательство в судебное разби­ра­тель­ство извне. По крайнем мере, такая идея в принятую норму была заложена. Мож­но высказать сомнение, заработает ли она, и как она покажет свой эффект? Для передачи спора, в том числе дела, находящегося в производстве, в другой суд не­обходимо единство позиций обеих сторон. Насколько эффективно заработает нор­ма, конечно, покажет время. Нужен здесь не только достаточно большой вре­менной отрезок, но и эффект действия этой нормы в региональных судах.

Эффект экстерриториальности ожидаем, это ожидание оправдано, но и здесь не­обходим анализ опыта прошлого. Кодекс 1963 года тоже предполагал такую воз­можность, но необходима оговорка, что это была не совсем та экстерри­ториаль­ность, которая подразумевается сегодня. Тогда имели место случаи «переброски» гражданских дел не только из области в область, но и из одной республики в дру­гую. По инерции эта практика продолжалась некоторое время даже после распада СССР. Объективная причина изменения подсудности по делам, например, по жи­лищ­ным спорам, состояла тогда в единых правилах предоставления и освобож­дения ведомственного жилья. Такие споры возникали при обмене ведомственных квартир. Сложность разрешения таких «чужих» дел состояла не в нежелании оте­че­ственных судей их рассматривать, а в том, что режимные предприятия (ком­би­наты) весьма неохотно раскрывали свои внутриведомственные порядки. К числу таковых ведомств относился всесильный тогда «средмаш»[II]. Его градообразующие предприятия функционировали в Казахстане, Украине, Узбекистане, РФ, а общее руководство ими осуществлялось из Москвы. Не совсем такие, но схожие сложно­сти могут появиться и сейчас. С рассмотрением конкретных дел особых проблем может и не быть, а вот при исполнении решений сложности могут появиться, о которых стороны заранее могут не догадываться.

Изменение процессуальной терминологии. Один из шагов в этом направ­ле­нии был предпринят в 2021 году. До этого привычных для юристов способов обра­ще­ния в суд первой инстанции традиционно было три. Это подача иска, подача заявления и подача жалобы (в особом производстве — пп. 14 п. 1 ст. 302 ГПК РК). Не по всем категориям дел, но было решено термин «заявление» заменить на «иск». Кроме этого, в приказном производстве вместо «взыскатель» и «должник» стороны стали именоваться «истец» и ответчик» (Закон РК от 20 декабря 2021 г. № 84-VII)[7]. Относительно переименования сторон приказного производства во­про­сов не возникло. Была устранена многолетняя путаница в обозначении сторон приказного и исполнительного производства. До этих изменений субъекты соот­вет­ствующих правоотношений именовались одинаково, но при этом имели разный статус в зависимости от производства, в котором они выступали участниками. Что же касается изменения в наименовании процессуальных документов, подаваемых в суд, в среде специалистов единого мнения не было.

Первой реакцией был вопрос: зачем? Ответом на этот вопрос была необхо­ди­мость унификации терминов, но принят он был не всеми. Привычные, никому не мешавшие понятия, было решено переименовать/заменить. Эффект получился не из ряда осязаемых. Техническое исполнение новшества оказалось не очень качест­вен­ным (п. 2 ст. 298 ГПК РК). Первые два слова этого измененного пункта вызы­ва­ют недоумение. Неприятие высказали не только практики, но и преподавали ву­зов, которых тоже затронули терминологические новшества. Их реакцию можно понять, так как им пришлось менять многостраничные учебные материалы, в том чи­сле и базы тестовых заданий. Разумеется, коснулось это не только образо­ва­тель­ных учреждений. Абстрагируясь от восприятия названных нововведений в виде «нравится — не нравится», нужно будет сказать о других важных вещах. Напри­мер, о том, что необходимо сделать сейчас с нестыковками в нормах гражданского и гражданского процессуального законодательства. В этом ряду можно назвать термины, использованные законодателем в ст. 28 ГК РК «Признание гражданина безвестно отсутствующим» и в главе 34 ГПК РК (имеется в виду Кодекс на государственном языке). Из самих названий статьи ГК РК и главы ГПК РК видно, что ключевые термины в этих кодексах на государственном языке звучат по-раз­ному. Это положение дел существует с 1999 года и не меняется, а это термины, которые часто применяются судами. Статья 28 ГК РК — не единственная, которая ожидает должной коррекции со дня принятия ГПК РК 1999 года. Сейчас действует уже Кодекс 2015 года, но ситуация не изменилась.

Нормотворческий процесс должен быть ориентирован на нужды практики. Пом­нить надо также и об образовательном процессе как вузовского, так и после­ву­зовского уровня. Законы, предусмотренные в них механизмы и термины должны быть понятны не только судьям и другим профессиональным юристам. Они важны для преподавателей вузов, которые готовят специалистов для практической ра­бо­ты. Количество изменений в Конституцию, изменений в отраслевые кодексы и дру­гие законодательные акты действительно велико. Если умножить количество этих изменений на количество учебников, учебных программ и пособий, которые тоже надо каждый раз менять, то счет новшеств разного уровня и назначения пой­дет на тысячи. Изменения и дополнения в законодательство важны и необходимы, но необходимо также определение приоритетных вопросов, которые длительное вре­мя не находят своего разрешения.

Не каждая норма на практике показывает свой эффект сразу в заранее рассчи­тан­ном виде. Есть нормы, по которым практика «запускает» процесс их приме­не­ния сразу. Есть нормы, с применением которых судьи осторожничают. Более того, правоприменительная практика может существенно разниться по регионам, это та реальность, которая наблюдается при обзоре судебной статистики. Адвокаты на уровне профессиональных семинаров говорят о разных подходах судей к давно от­работанным механизмам, что может наблюдаться даже в границах одного ре­гио­на. Один судья может принять заявление об объявлении гражданина умершим и вы­нести решение, другой может практиковать ступенчатость, считая необходи­мым признать гражданина сначала безвестно отсутствующим, затем — объявлять умершим[III].

Разные подходы наблюдаются и к применению судами ст. 240 ГК РК. Судьи эту ситуацию могут, например, объяснять тем, что нет действенных процес­су­аль­ных стандартов применения этой статьи. Кроме этого, говорится о высоком риске отмены решений по таким делам. Ответом на это может быть то, что отсутствие таких стандартов говорит как раз о необходимости практики применения той или иной нормы. Как качество техники проверяется на полигонах, так и эффект правовой нормы определяется качеством ее применения. Никакие стандарты сами по себе появиться без практики не могут. Задачей процессуальных норм является агрегирование отраслевых и межотраслевых норм в едином процессуальном поле, в котором специалисты могут действовать, используя наиболее эффективные правовые механизмы.

Заключение и выводы:

  • изменения, вносимые в законодательство, должны придавать позитивную динамику нормотворческому процессу в отраслевой и межотраслевой сферах; они должны быть положительно оценены практиками и не стать удобными для одних и неприемлемыми для других;
  • при разработке новых процессуальных норм в приоритете должны быть интересы людей, обращающихся за судебной защитой; при несоблюдении этого правила любое новшество будет лишь выражением интересов отдельных органов или профессиональных сообществ;
  • нежелательно вводить нормы, эффект которых не просматривается в те­ку­щих реалиях. Новая норма может заработать и оживить норму (группу норм), ко­то­рые практика ранее оставляла нетронутыми. Однако оживить неоживляемое не сможет никакая практика. Значимый регулятивный ресурс нормы должен быть пред­ставлен на стадии ее разработки. Запросы общества на обновление про­цес­суального законодательства показательны при защите гражданами своих прав посредством имеющихся, но не совсем эффективных правовых инструментов;
  • необходима постоянная гармонизация норм ГПК РК с положениями зако­но­дательства об исполнительном производстве. Нормы этих законодательных актов тесно связаны друг с другом, что обусловлено практикой и отечественной право­вой историей. Оба они содержат сходные регулятивные механизмы, обеспе­чи­ваю­щие своевременное исполнение судебных актов;
  • необходим анализ практики судов по прекращению производства по делу по основанию «дело не подлежит рассмотрению в порядке гражданского судо­производства». Результаты обобщения практики судов могут показать необ­хо­димость внесения корректив в указанную норму, так как ее применение означает для истцов и заявителей отказ в судебной защите;
  • нежелательны изменения в процессуальной терминологии, которая форми­ро­валась в течение десятилетий. Результаты таких изменений неизбежно повле­кут такие же изменения в иных отраслевых кодексах, содержащих правила и ос­но­ва­ния судебной защиты гражданами своих прав и охраняемых законом инте­ресов.

Список литературы

  1. Кодекс Республики Казахстан от 31 октября 2015 года № 377-V «Гражданский процессуальный кодекс Республики Казахстан» (с изменениями на 1 января 2023 года) // https://online.zakon.kz/Document/?doc_id=32866928&sub_id=10000&pos=575;-54#pos=575;-54
  2. Гражданский процессуальный кодекс Казахской ССР. Утвержден Законом Казахской ССР от 28 декабря 1963 года (утратил силу Законом РК от 13 июля 1999 г. № 412) // Информационная система «Параграф».
  3. Указ ВС Казахской ССР от 21 ноября 1980 г. // Ведомости Верховного Совета Казахской ССР. — 1980. — № 50. — Ст. 215.
  4. Закон Республики Казахстан «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Республики Казахстан (по вопросам исполнительного производства)» от 30 июня 1998 года № 252 // https://adilet.zan.kz/rus/docs/Z980000252_#z0.
  5. Закон Республики Казахстан «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Республики Казахстан по вопросам судопроизводства» от 11 июля 2001 года № 238 // Информационная система «Параграф».
  6. Административный процедурно-процессуальный кодекс Республики Казахстан от 29 июня 2020 года № 350-vi. // Информационная система «Параграф»
  7. Закон Республики Казахстан «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Республики Казахстан по вопросам совершенствования гражданского процессуального законодательства и развития институтов внесудебного и досудебного урегулирования споров» от 20 декабря 2021 года № 84-VII // Информационная система «Параграф».

Reference

  1. Kodeks Respubliki Kazakhstan ot 31 oktyabrya 2015 goda № 377-V «Grazhdanskiy protsessual’nyy kodeks Respubliki Kazakhstan» (s izmeneniyami na 1 yanvarya 2023 goda) // https://online.zakon.kz/Document/?doc_id=32866928&sub_id=10000&pos=575;-54#pos=575;-54
  2. Grajdanski prosesualnyi kodeks Kazahskoi SSR. Utverjden Zakonom Kazahskoi SSR ot 28 dekabria 1963 goda (utratil silu Zakonom RK ot 13 iulia 1999 g. №412) // İnformasionnaia sistema «Paragraf».
  3. Ukaz VS Kazahskoi SSR ot 21 noiabria 1980 g. // Vedomosti Verhovnogo Soveta Kazahskoi SSR. — 1980. — № 50. — St. 215.
  4. Zakon Respubliki Kazakhstan «O vnesenii izmeneniy i dopolneniy v nekotoryye zakonodatel’nyye akty Respubliki Kazakhstan (po voprosam ispolnitel’nogo proizvodstva)» ot 30 iunia 1998 goda № 252 // https://adilet.zan.kz/rus/docs/Z980000252_#z0.
  5. Zakon Respubliki Kazakhstan «O vnesenii izmeneniy i dopolneniy v nekotoryye zakonodatel’nyye akty Respubliki Kazakhstan po voprosam sudoproizvodstva» ot 11 iulia 2001 goda № 238 // İnformasionnaia sistema «Paragraf».
  6. Administrativnyi prosedurno-prosesualnyi kodeks Respubliki Kazakhstan ot 29 iunia 2020 goda № 350-vi // İnformasionnaia sistema «Paragraf».
  7. Zakon Respubliki Kazakhstan «O vnesenii izmeneni i dopolnenii v nekotorye zakonodatelnye akty Respubliki Kazakhstan po voprosam soverşenstvovania grajdanskogo prosesualnogo zakonodatelstva i razvitia institutov vnesudebnogo i dosudebnogo uregulirovania sporov» ot 20 dekabrya 2021 goda № 84-VII // İnformasionnaia sistema «Paragraf».

Leave a comment.

Your email address will not be published. Required fields are marked*